- Букет просто восхитительный! - пробормотал он, смакуя вино.
Поставив стакан на стол, он прибавил:
- Прекрасное начало!.. Да... Если красное вино похоже на белое, мне не придется краснеть за крестника. Как только он проснется, поручу ему запасти для меня несколько корзин этого чудесного вина; так я буду попивать его перед сном и просыпаясь: раз белое вино пьют с утра, чтобы заморить червячка, почему не выпить и вечером, чтобы окончательно разделаться с этим червячком?
Меньше чем за час капитан прикончил обе бутылки бордоского, останавливаясь лишь для того, чтобы изречь мудрое замечание по поводу особенно полюбившегося ему белого вина.
Этот монолог, а также это "монопитие" - да простится нам такое словотворчество для выражения действия человека, пьющего в одиночку, помогли капитану скоротать время.
В шесть часов он почувствовал беспокойство и пуще прежнего забегал по комнате.
Он взглянул на часы. Они показывали половину седьмого. Часы на Валь-де-Гpac пробили шесть раз.
Капитан покачал головой.
- Сейчас половина седьмого, - заметил он, - должно быть, на Валь-де-Грас часы отстают.
И философски прибавил:
- Да и чего можно ожидать от больничных часов?
Он подождал еще несколько минут.
- Крестник говорил, что хочет встать пораньше. Думаю, он не будет сердиться, если я теперь пойду к нему в спальню. Я, несомненно, нарушу его золотой сон, но что делать?!
Он, насвистывая, поднялся во второй этаж.
Ключ торчал и в двери, ведущей в мастерскую, и в той, что вела в спальню.
- Ого! Ах ты молодость, беззаботная молодость! - воскликнул капитан, видя такое равнодушие к собственной безопасности.
Он бесшумно отпер дверь в мастерскую и просунул голову в образовавшуюся щель.
В мастерской никого не было.
Капитан с шумом выдохнул воздух и как можно тише притворил дверь.
Но как он ни старался, петли скрипнули.
- Дверь-то смазки просит! - прошептал капитан.
Он подошел к двери в спальню и отворил ее с теми же предосторожностями.
Дверь не скрипела, а на полу лежал отличный смирнский ковер, мягкий и заглушавший любые шаги; "старый морской волк" подошел к самой постели Петруса, но тот так и не проснулся.
Петрус лежал, выпростав из-под одеяла руки и ноги и разметав их в стороны, словно пытался во сне подняться.
В таком положении Петрус был очень похож на мальчика из басни, спящего подле колодца.
Капитан, умевший в иные минуты бесподобно владеть ситуацией, потряс крестника за руку, словно мальчика из басни, за собой же, по-видимому, оставил роль Фортуны:
Милый мой! - она ему сказала - Будьте осмотрительнее впредь!
Упади вы вниз, кого винить бы стали?
Возможно, капитан продолжал бы цитату, если бы не Петрус: внезапно проснувшись, он широко раскрыл испуганные глаза и, увидев перед собой капитана, потянулся к оружию, висевшему у него в изголовье для красоты и в то же время для защиты. Он выхватил ятаган и, несомненно, поразил бы моряка, но тот успел перехватить его руку.
- Тубо, мальчик, тубо, как сказал господин Корнель. Вот дьявол! Похоже, тебе привиделся кошмар, признавайся!
- Ах, крестный! - вскричал Петрус. - Как я рад, что вы меня разбудили!
- Правда?
- Да, вы правы, мне снился страшный сон, настоящий кошмар!
- Что же ты видел во сне, мой мальчик?
- Да так, всякую чушь!
- Могу поспорить, тебе привиделось, что я снова уехал из Парижа.
- Нет, если бы так, я был бы, напротив, только доволен.
- Что?! Доволен? Не очень-то ты любезен.
- Если бы вы только знали, что я видел во сне! - продолжал Петрус, вытирая со лба пот.
- Рассказывай, пока будешь одеваться, это меня позабавит, - предложил капитан с напускным добродушием.
- Нет, нет, все это слишком невероятно!
- Уж не думаешь ли ты, мальчик мой, что мы, старые морские волки, неспособны понимать некоторые вещи?
- Аи! - едва слышно обронил Петрус, поморщившись. - Опять этот "морской волк"!
Вслух он прибавил:
- Вы непременно этого хотите?
- Конечно, хочу, раз прошу тебя об этом.
- Ну, как угодно, хотя я бы предпочел никому об этом не рассказывать.
- Я уверен, тебе приснилось, что я питаюсь человечиной, - рассмеялся моряк.
- Лучше бы уж так...