Вероятно, он и в самом деле был самым невеселым среди своих товарищей.
- Я узнаю голос, вернее, оба голоса! - сказал он.
- Уж не принадлежит ли один из них пленительной Розочке? полюбопытствовал капитан.
- К сожалению, нет, - вздохнул Людовик. - Этот голос веселее, но не такой чистый.
- Кто же это? - спросил Петрус.
Взрыв хохота, прогремевший на все лады, ворвался в кабинет наших героев.
К слову сказать, стенки между кабинетами были не толще ширмы и убирались в дни больших празднеств.
- Во всяком случае, смех искренний, за это я ручаюсь, - вставил Жан Робер.
- Ты ничем не рискуешь, дорогой друг, потому что женщины, сидящие в соседнем кабинете, - это принцесса Ванврская и графиня Валёк.
- Шант-Лила? - в один голос подхватили Жан Робер и Петрус.
- Она самая. Да вы послушайте!
- Господа! - смутился Жан Робер. - Разве прилично подслушивать, что происходит в соседней комнате?
- Черт побери! - вскричал Петрус. - Раз там говорят достаточно громко, чтобы мы услышали, значит, у тех, кто говорит, секретов нет.
- Справедливо, крестник, - одобрил Пьер Берто, - у меня на этот счет существует теория, в точности совпадающая с твоей. Однако помимо двух женских голосов мне почудился еще мужской.
- Как известно, дорогой капитан, - сказал Жан Робер, - у каждого голоса есть эхо. И, как правило, женскому голосу эхом вторит мужской, а мужскому - женский.
- Раз уж ты такой мастер распознавать голоса, может, ты знаешь, кто этот мужчина? - спросил Петрус у Людовика.
- Кажется, я смогу так же безошибочно определить кавалера, как и дам, да и у вас, если хорошенько прислушаетесь, не останется на этот счет сомнений, - отозвался Людовик.
Молодые люди насторожились.
- Позволь с тобой не согласиться, но самым вежливым образом, каким только можно, принцесса, - говорил один голос.
- Клянусь тебе, это чистая правда, накажи меня Бог!
- Какая мне разница, правда это или нет, если это совершенно неправдоподобно! Пусть лучше будет ложь, но правдоподобная, и я тебе поверю.
- Спроси лучше у Пакерет, и сам увидишь.
- Подумаешь, ручательство! Софи Арну отвечает за графиню Дюбарри! Графиня Валёк отвечает за принцессу Ванврскую!
Пакерет - за Шант-Лила!
- Слышите? - обрадовался Людовик.
- Мы по-прежнему любим петарды, господин Камилл? - спросила Шант-Лила.
- Больше чем когда-либо, принцесса! На сей раз у меня была причина: я устроил целый фейерверк в честь вашего особняка на улице Брюийер, четверки рыжих лошадей с подпалинами и ваших вишневых жокеев, и все это - даром.
- И не говори! У меня такое впечатление, что он ищет девушек, получивших награду за добродетель, и намерен увенчать меня короной.
- Нет, он тебя приберегает, возможно, для брака.
- Дурак! Он женат!
- Фи, принцесса! Жить с женатым мужчиной! Это безнравственно.
- А вы-то сами?
- Ну, я так немножечко женат! И потом, я с тобой не живу!
- Нет, вы со мной ужинаете, только и всего. Ах, господин Камилл, лучше бы вы женились на бедняжке Кармелите или написали ей вовремя, что больше не любите ее. Она вышла бы замуж за господина Коломбана и сегодня не ходила бы в трауре.
И Шант-Лила тяжело вздохнула.
- Какого черта! Как я мог это предвидеть? - возмутился легкомысленный креолец. - Мужчина ухаживает за женщиной, становится ее любовником, но не обязан на ней за это жениться!
- Чудовище! - ужаснулась графиня Валёк.
- Я не брал Кармелиту силой, - продолжал молодой человек, - как, впрочем, и тебя, Шант-Лила. Скажи откровенно, разве я взял тебя силой?
- Ах, господин Камилл, не сравнивайте нас: мадемуазель Кармелита порядочная девушка.
- А ты - нет?
- Я просто добрая девушка.
- Да, ты права: добрая, превосходная!
- Да если бы я тогда не упала со своего осла на траву и не лишилась чувств, еще неизвестно, как все обернулось бы.
- А банкир?
- С банкиром вообще ничего не было.
- Опять ты за свое... Знаешь, мудрец Соломон сказал, что только три вещи в мире не оставляют следов: птица в воздухе, змея на камне и...
- Знаю! - перебила его Шант-Лила. - При всем вашем уме вы дурак, господин Камилл де Розан. Я гораздо больше люблю своего банкира, который дал мне сто тысяч франков, чем вас, ничего мне не давшего.
- Как это - ничего, неблагодарная?!.. А мое сердце? Это, по-твоему, ничего не значит?
- О, ваше сердце! - сказала Шант-Лила и вскочила, оттолкнув стул. - Оно похоже на картонного цыпленка, которого подают, как я видела третьего дня, в театре у заставы Сен-Мартен: