- Это я должен тебя спросить, что ты делаешь, - возразил Ксавье.
- Ухожу! Оставляю его сиятельство в покое; мне кажется, мы и так отняли у него достаточно времени.
- Ты уходишь, позабыв о том, ради чего мы, собственно, и пришли.
- Ах, и правда! - кивнул аббат. - Простите, ваше сиятельство... Да, всегда так и бывает: занимаемся мелочами, а о главном-то и забыли.
- Скажи лучше, Сюльпис, что твоя редкая скромность помешала тебе побеспокоить его сиятельство новой просьбой.
- Да, признаться, это правда, - проговорил аббат.
- Он всегда такой, ваше сиятельство, из него слова клещами не вытянешь.
- Говорите! - предложил г-н Рапт. - Раз уж мы собрались, дорогой аббат, лучше обсудить все сразу.
- Если бы не вы, ваше сиятельство, - робко заметил аббат, словно пытаясь победить робость, - я бы ни за что не решился.
Итак, у нас есть школа, основанная мной и братьями в пригороде Сен-Жак. Дело идет трудно. Но мы хотим, невзирая на возрастающие трудности, купить довольно дорогой дом и занять его с первого этажа до четвертого. Однако один фармацевт живет на первом этаже, а также занимает часть полуэтажа [Пространство между первым и вторым этажом]. У него там лаборатория, откуда поднимаются испарения, доносится шум, - все это вредно сказывается на здоровье детей. Мы хотели бы найти достойный способ заставить переехать этого беспокойного жильца. Ведь, как говорится, ваше сиятельство, дело не терпит отлагательств.
- Я в курсе этого дела, господин аббат, - перебил его граф Рапт, - я виделся с фармацевтом.
- Виделись?! - вскричал аббат. - Я же тебе говорил, Ксавье, что это он выходил, когда мы входили!
- А я говорил, что это не он: я был далек от мысли, что ему хватит наглости явиться к господину Рапту.
- Ну, как видите, хватило, - ответил будущий депутат.
- Вам достаточно было на него взглянуть, чтобы понять, с кем вы имеете дело, - заметил аббат.
- Я хороший физиономист, господа, и надеюсь, что отлично его разгадал.
- В таком случае вы не могли не обратить внимания на его развитые крылья носа.
- Да, нос у него и впрямь огромный.
- Это признак дурных страстей.
- Так учит Лаватер.
- По этому признаку сразу определишь опасного человека.
- Еще бы!
- Одного взгляда на него довольно, чтобы понять: этот человек исповедует опаснейшие политические взгляды.
- Да, он вольтерьянец.
- Вольтерьянец - все равно что безбожник.
- Он был жирондистом.
- А жирондист - то же, что цареубийца.
- Ясно одно: он не любит священников.
- Кто не любит священников - не любит Бога, а кто не любит Бога - не любит короля, потому что король получает власть по божественному праву.
- Значит, это точно плохой человек.
- Плохой? - переспросил аббат. - Да это революционер!
- Кровопийца! - поддержал художник. - И мечтает он об одном: разрушить общественный порядок.
- Я так и думал, - обронил г-н Рапт. - Он выглядит слишком невозмутимым - жестокий человек!.. Я очень вам благодарен, господа, что вы дали мне знать о таком человеке.
- Не за что, ваше сиятельство, - молвил Ксавье, - это наш долг.
- Долг каждого честного гражданина, - прибавил Сюльпис.
- Если бы вы могли, господа, представить письменные и неоспоримые доказательства вреда, причиненного этим человеком, можно было бы, вероятно, заставить его исчезнуть, отделаться от него тем или иным способом. Вы можете мне дать такие доказательства?
- Нет ничего проще, - ядовито улыбнулся аббат, - к счастью, все доказательства у нас в руках.
- Все! - подтвердил художник.
Аббат вынул из кармана, как сделал перед тем фармацевт, сложенный вчетверо листок и подал его г-ну Рапту со словами:
- Вот петиция, подписанная самыми известными врачами квартала, доказывающая, что этот отравитель торгует лекарствами, приготовленными не по правилам. Некоторые из его лекарств послужили причиной смерти.
- Дьявольщина! Это уже серьезно! - заметил г-н Рапт. - Дайте мне эту петицию, господа, и поверьте, что я сумею найти ей применение.
- Самое меньшее, что можно требовать против такого человека, ваше сиятельство, - камера если не в Рошфоре и Бресте, то хотя бы в Бисетре.
- Ах, господин аббат! Вы подаете пример христианского милосердия! воскликнул граф Рапт. - Вы хотите раскаяния, а не смерти грешника.
- Ваше сиятельство! - с поклоном отвечал аббат. - Уже давно я, опираясь на сведения, добытые с огромным трудом, составил вашу биографию. Я ждал лишь такой встречи, как сегодня, чтобы опубликовать ее. Я объявлю ее в следующем номере "Горностая". И прибавлю еще одну черту: любовь к человечеству.
- Ваше сиятельство! - прибавил Ксавье. - Я никогда не забуду этот визит, и когда буду писать Праведника, прошу у вас позволения вспомнить ваше благородное лицо.
Во время этого диалога полковник маневрировал, как опытный стратег, и постепенно оттеснил братьев к двери.
Аббат решился наконец взяться за ручку: не то понял маневр, не то ему больше нечего было просить.
В эту минуту дверь распахнулась, но не по милости аббата, а под внешним давлением, и старая маркиза де Латурнель (ее, надеюсь, не забыли наши читатели, ведь она была связана с графом Раптом не одними родственными узами) устремилась, запыхавшись, в кабинет.
- Слава Богу! - пробормотал г-н Рапт, полагая, что наконец-то вырвался из когтей двух братьев.