- Нет... не совсем так, - неуверенно проговорил епископ.
- В таком случае, ваше преосвященство, вы можете говорить, - сухо заметил будущий депутат. - Порядочные люди, как мы, должны друг другу помогать... Напомню вам, кстати, между делом, - строго продолжал граф Рапт, - чтобы помочь вашей совести, это не первая клятва, которую вы нарушаете.
- Но, ваше сиятельство... - возразил было епископ и покраснел.
- Не говоря уж о политических клятвах, - продолжал депутат, - которые и даются-то лишь для того, чтобы их разгласить, то есть нарушить, вы нарушили и многие другие...
- Ваше сиятельство! - возмутился епископ.
- Вы, монсеньор, принесли клятву целомудрия, - продолжал граф, - но, как всем известно, являетесь самым галантным аббатом в Париже.
- Вы меня оскорбляете, граф! - закрыв лицо руками, молвил епископ.
- Вы принесли клятву воздержания, - продолжал дипломат, - а сами стали богаче меня: ведь у вас одних долгов на сто тысяч франков! Вы дали клятву.
- Ваше сиятельство! - вскочил епископ. - Я не стану больше вас слушать. Я думал, вы пришли с миром, а вы принесли войну. Что же, пусть так!
- Послушайте, ваше преосвященство! - переменил тон будущий депутат. Если мы станем воевать, никто из нас от этого не выиграет. И я пришел к вам не с войной, как вы утверждаете.
Если бы это входило в мои намерения, я бы не имел чести разговаривать с вами в эту минуту.
- Чего же вы от меня хотите? - смягчился епископ.
- Я желал бы знать, о каком из моих грехов вам стало известно, отчетливо проговорил граф Рапт.
- О страшном грехе! - пробормотал епископ, подняв глаза к потолку.
- О каком именно? - продолжал настаивать граф.
- Вы женились на собственной дочери, не так ли? - спросил монсеньор Колетти, пряча лицо и усаживаясь на козетку Граф бросил на него презрительный взгляд, словно хотел сказал: "Ну и что дальше?"
- Вы узнали об этом от графини? - только и спросил он.
- Нет, - возразил епископ.
- От маркизы де Латурнель?
- Нет, - снова возразил епископ.
- Стало быть, от супруги маршала де Ламот-Тудана?
- Я не могу вам это сказать, - покачал головой епископ.
- Я так и думал, вы ведь ее духовник.
- Поверьте, я узнал об этом не на исповеди, - поспешил заверить прелат.
- Я верю, - сказал г-н Рапт, - я в этом даже не сомневаюсь, ваше преосвященство. Да, это правда! - продолжал он, глядя на епископа в упор. Она, несомненно, ужасна, как вы сказали, но я не боюсь в ней сознаться. Да, я женился на своей дочери, но, так сказать, "духовно", да позволено мне будет так выразиться, а не "материально", как вы, очевидно, думаете Да, я совершил это преступление, ужасное в глазах общества, а также с точки зрения Кодекса. Но, как вы знаете, Кодекс существует для людей двух сортов: тех, что находятся ниже, таких, как презренные преступники, и тех, что находятся выше, как вы и я, монсеньор.
- Ваше сиятельство! - воскликнул епископ, озираясь, словно боялся, как бы их не услышали.
- Что ж, ваше преосвященство, - продолжал граф Рапт. - В обмен на вашу тайну я открою вам другую, и, уверен, она покажется вам не менее любопытной.
- Что вы хотите сказать? - насторожился епископ.
- Вы помните наш разговор перед моим отъездом в Россию, когда мы гуляли вечером в парке Сен-Клу?
- Я помню, что мы гуляли в парке, - проговорил епископ и покраснел, - а вот наш разговор припоминаю весьма смутно.
- В таком случае я вам его напомню, монсеньор, или, вернее, перескажу вкратце. Вы просили вам помочь получить сан архиепископа. Я не забыл о вашей просьбе и сделал все, что мог.
На следующий же день после моего отправления в Санкт-Петербург я обратился с письмом к его святейшеству, напомнив ему, что в ваших жилах течет кровь Мазарини, но главное - вы унаследовали его гений; я также настоял на скорейшем ответе. Он должен прийти со дня на день.
- Поверьте, ваше сиятельство, я тронут вашей добротой, - пролепетал епископ. - Но я и не думал, что способен выразить столь честолюбивое желание. Я сожалею, что разделяющий нас грех не позволяет мне поблагодарить вас так, как бы мне хотелось; ведь такой грешник, как...
Граф Рапт его остановил.
- Погодите, монсеньор, - молвил он, с трудом сдерживая смех, - я вам обещал тайну, а напомнил о сущей безделице. Вы желаете стать архиепископом, я пишу к его святейшеству, мы ожидаем ответа. Ничего необычного в этом нет. Но вот вам тайна, и я всецело и полностью полагаюсь на вас, ваше преосвященство, открывая ее вам, потому что это государственная тайна.
- Что вы хотите мне сообщить? - воскликнул епископ, возможно проявив при этом излишнюю суетливость, так как дипломат усмехнулся.
- Пока маркиза де Латурнель находится при вас, - продолжал граф, - врач монсеньора де Келена находится при мне.
Епископ широко раскрыл глаза, словно хотел воочию убедиться: тот, кто сообщал ему о визите личного доктора архиепископа, был добрым вестником.
Граф Рапт сделал вид, что не замечает, с каким напряженным вниманием монсеньор Колетти следит за его словами, и продолжал:
- Врач монсеньора, обычно очень жизнерадостный, как и его собратья, у которых хватает разума весело принимать то, чему они не в силах помешать, показался мне не на шутку огорченным, и я был вынужден спросить, что послужило причиной его скорби.
- Что же было с доктором? - спросил епископ, притворяясь взволнованным. - Я не имею чести быть его другом, но знаю его достаточно близко, чтобы проявлять к нему интерес, не говоря уж о том, что он - достойный уважения католик, так как ему покровительствуют наши преподобные отцы Монружа!
- Причину его печали понять несложно, - ответил г-н Рапт, - и вы поймете ее лучше, чем кто бы то ни было, ваше преосвященство, когда я вам скажу, что наш прелат болен.
- Монсеньор болен? - вскричал аббат с ужасом, прекрасно разыгранным перед любым другим человеком, но только не перед актером по имени граф Рапт.
- Да, - ответил тот.
- Опасно? - пристально глядя на собеседника, продолжал епископ.
В этом взгляде были целая речь и немой вопрос, выразительный и настойчивый. Этот взгляд означал: "Я вас понимаю, вы мне предлагаете место архиепископа Парижского в обмен на молчание. Мы друг друга понимаем. Но не обманывайте меня, не пытайтесь меня провести, или горе вам!
Можете быть уверены: я все силы приложу к тому, чтобы вас свалить".
Вот что означал этот взгляд, а может, и нечто большее.
Граф Рапт правильно его понял и ответил утвердительно.