Словом, я к вам пришел с одной целью: убедиться, что я могу со всем доверием отдать за вас свой голос и уговорить друзей последовать моему примеру.
- Выслушайте меня, господин Бревер, - сказал кандидат, внезапно сменив тон; он понял, что избрал неверный путь и что в разговоре с г-ном Бревером нужно скорее держать себя суровым воином, а не любезным придворным. - Я буду с вами откровенен!
Любой другой на месте г-на Бревера, услышав подобные слова из уст графа, заподозрил бы неладное и стал бы держаться настороже. Однако г-н Бревер, да простят нам эту фразу, принадлежащую, кажется, Ла Палиссу, был слишком прост, чтобы быть подозрительным. Именно те, кто более всего не доверяют правительствам, легче всего и попадаются на удочку тех, кто эти правительства представляет. Итак, пивовар стал слушать во все уши.
- Я не проситель, - продолжал граф. - Я не ищу ничьих голосов и не стану умолять вас проголосовать за меня, как, возможно, сделал бы мой противник, мнящий себя большим либералом, чем я. Нет, нет, я обращаюсь к общественному сознанию и ищу его признания. Я хочу, чтобы все отдавшие мне свой голос знали меня досконально. Человек, который должен представлять своих сограждан, обязан быть вне подозрений.
Доверие должно быть взаимным между избирателями и избираемыми. Я принимаю мандат только с этим условием. И я признаю за вами право в следующую нашу встречу спросить у меня отчет о том, как я вас представлял. Вы даже, может быть, сочтете, что я позволил себе некоторую вольность, однако меня к тому вынуждает искренность.
- Я нисколько на вас за это не сержусь, сударь, - возразил пивовар, - я от этого далек. Продолжайте, прошу вас.
В эту минуту вошел Батист с подносом, на котором стояли чашка бульона, пирожок, бокал и бутылка бордо. Лакей поставил все это на стол.
- Садитесь, дорогой господин Бревер! - пригласил кандидат, направляясь к столу.
- Не обращайте на меня внимания, прошу вас, - отвечал избиратель.
- Вы позволите мне пообедать? - спросил граф и сел.
- Ешьте, умоляю вас, сударь.
- Простите за то, как я вас принимаю, дорогой господин Бревер. Но я привык действовать без церемоний и испытываю настоящий ужас перед этикетом. Я обедаю когда могу, просто, без затей. Себя не переделаешь: у меня вкусы простые. Мой дед был пахарем, и я этим горжусь.
- Мой - тоже, - просто ответил пивовар. - Я пятнадцать лет помогал ему на ферме.
- Это лишний повод для симпатии, дорогой господин Бревер, и я этим горд! Ведь благодаря этому два человека лучше могут понять друг друга, если с ранних лет они познали нищету, бедность. Мой обед слишком скромен, чтобы я предлагал вам его разделить. Однако, если вы пожелаете принять...
- Тысячу раз вам благодарен, - смущенно перебил его пивовар. - Но неужели это весь ваш обед? - прибавил он удивленно и даже с некоторым испугом.
- Совершенно точно, дорогой господин Бревер! Да разве у нас есть время на еду? Разве люди, которые по-настоящему любят отечество, заботятся материальными интересами?
И потом, повторяю, я ненавижу роскошный обед по многим причинам, но одну из них, я уверен, вы оцените: у меня сердце кровью обливается при мысли, что за один обед, без всякой нужды, без смысла, из чистого хвастовства, из предрассудка, тратится сумма, на которую можно было бы накормить двадцать семейств.
- Вы правы, сударь! - перебил его взволнованный избиратель.
- Я прошел школу лишений, сударь, - продолжал кандидат. - Я прибыл в Париж в сабо, но ничуть этого не стыжусь!
Я знаю, как относиться к страданиям трудящихся классов! Ах, если бы все, как я, знали цену деньгам, они не раз подумали бы, прежде чем облагать и без того тяжелыми налогами несчастных налогоплательщиков.
- Совершенно верно, сударь! Именно об этом я и хотел сказать... Мы друг друга понимаем: враждебность, с которой я отношусь к правительству, объясняется прежде всего чрезмерными, безумными расходами прислужников монархии.
- Что вы хотите этим сказать?
- В предпоследнюю сессию, сударь, вы были, уж позвольте мне сказать это теперь, когда мы понимаем друг друга, одним из самых горячих инициаторов новых налогов, которыми угрожали населению. Вся ваша система, а я внимательно ее изучил, была направлена на увеличение, а не на уменьшение бюджета. Вы видите спасение отечества в расширении штатов и обогащении чиновников, как было при правительстве во времена императора. Словом, вы пытались привязать к себе как можно больше отдельных людей на основе личной выгоды, тогда как следовало завоевать доверие всех на основе всеобщей любви.
- Выслушайте меня, дорогой господин Бревер, ведь вы не только порядочный, но и умный человек. Я буду с вами еще откровеннее, если только это возможно.
Другой человек на месте г-на Бревера насторожился бы еще больше, но пивовар, напротив, становился все доверчивее.
- Я защищал эту систему почти два года назад, дорогой господин Бревер. И я готов искренне признать свои ошибки. Но это единственное заблуждение за всю мою жизнь. Чего же вы хотите! Тогда я только начинал политическую карьеру. Я был только солдатом, понятия не имеющим, что такое гражданские дела. До тех пор я жил в военных лагерях, за границей, на полях сражений. И к тому же я имел дело с гибнущей монархией, навязывавшей нам свою деспотическую волю. Что вам сказать?
Меня подхватило течение, и я отдался на волю волн! Я уступил скорее из необходимости, чем по убеждению. Я знал, что система дурна, плачевна. Но чтобы сломать прежнюю систему, необходимо создать новое правительство.
- Это верно! - с убеждением произнес пивовар.
- К чему пытаться подновить старое судно? - оживленно продолжал г-н Рапт. - Пусть оно плывет себе, пусть потонет, мы же построим новый корабль. Это я и делаю втайне от всех!
Я наблюдаю за тем, как старая, прогнившая монархия тонет, и возвращаюсь к свободе, как блудный сын, испытывая, разумеется, стыд и раскаяние, но закаленный в борьбе, полный силы и отваги.
- Как хорошо, сударь! - вскричал взволнованный до слез избиратель. Если бы вы знали, с каким удовольствием я вас слушаю!
- Раньше, как вы говорите, - все больше оживляясь, проговорил граф Рапт, чувствуя, что пивовар склоняется на его сторону и необходимо окончательно его завоевать, - раньше я хотел сократить число служащих и увеличить заработную плату; сегодня же я, напротив, намерен снизить плату и расширить штат служащих. Чем больше будет заинтересованных в действиях правительства людей, тем больше правительство окажется вынужденным повиноваться требованиям всех или сдаться. Чем больше в машине винтиков, тем машина сильнее. Ведь если один винтик сломается, его заменит другой таков закон математики. Значит, я хочу привлечь к себе людей не на основе личной выгоды, а на основе уважения, любви. Вот чего я хочу, вот какова моя цель до той самой минуты, как представится случай вернуть Франции то, что принадлежит всем людям: свободу, которой наделил нас Господь и которой нас лишают монархии.
- Не могу вам выразить, сударь, как я взволнован! - вскочил со своего места пивовар. - Простите, что отнял у вас драгоценное время. Однако я ухожу от вас просвещенным, очарованным, восхищенным, полным доверия и надежды на вас.
Я ничуть не сомневаюсь в вашей искренности и преданности нашему общему делу. Если вдруг окажется, что вы меня обманули, сударь, я перестану верить во что бы то ни было, даже в Бога.
- Спасибо, сударь! - сказал, поднимаясь, кандидат. - А чтобы скрепить все, о чем мы сейчас говорили, не угодно ли вам дать мне свою руку?
- От всей души, сударь! - отвечал избиратель, протягивая руку графу Рапту и в самом деле полагая, что перед ним честный человек.
В эту минуту Батист, вызванный Бордье, появился на пороге и проводил г-на Бревера из кабинета. Выходя, тот произнес:
- Как я заблуждался насчет этого человека! До чего все у него просто, вплоть до скромного обеда.
Проводив гостя, Батист вернулся в кабинет и доложил:
- Обед подан!
- Идем обедать, Бордье, - улыбнулся г-н Рапт.
САЛЬВАТОР
Часть четвертая
I
Глава, в которой г-н Жакаль пытается отплатить за услугу, оказанную ему Сальватором
Наконец настал день выборов: они были назначены на 17 декабря, субботу; как видите, мы стараемся быть точными.
Мы описали вам, возможно несколько многословно, трех посетителей графа Рапта, и вы можете составить себе представление о том, как проводили время кандидаты правительства.
Дополним картину циркуляром, который мы позаимствуем у одного из префектов наших восьмидесяти шести департаментов.
Выбирать мы не станем, а возьмем циркуляр наугад. Тот, что мы предлагаем вниманию читателей, имеет одно преимущество - он наивен. В те времена еще существовали наивные префекты.