- А разве не стоит предоставить народу возможность поразвлечься? Я знаю, что среди всеобщей сумятицы кому-нибудь может явиться мысль выстрелить не петардой или ракетой, а из пистолета или ружья. О, как вы понимаете, полиция, не желая обвинений в слабости или соучастии, будет вынуждена вмешаться. Но она появится, будьте уверены, лишь в самом крайнем случае, когда необратимые события произойдут. Вот почему, дорогой господин Сальватор, если в ваши первоначальные намерения входило провести вечер за чтением любимых авторов, советую вам ничего не менять в своих планах.
- Благодарю за совет, сударь, - без улыбки проговорил Сальватор, - на сей раз мы в самом деле квиты, хотя, по правде говоря, нынче в семь часов утра я уже получил известие о готовящемся мятеже.
- Я сожалею, что опоздал, дорогой господин Сальватор.
- Время никогда не проходит даром.
Господин Жакаль встал.
- Итак, я вас покидаю, - сказал он, - будучи уверен, что ни вы, ни ваши друзья не полезете в это осиное гнездо, не так ли?
- Обещать вам этого не могу. Я, напротив, решил "полезть", как вы выражаетесь, туда, где будет больше всего шуму.
- Вы думаете, это необходимо?
- Надобно самому видеть, дабы предвидеть.
- Тогда мне остается, дорогой господин Сальватор, от души пожелать, чтобы с вами не произошло неприятности, - сказал г-н Жакаль и направился в переднюю, где взялся за полонез и кашне.
- Спасибо за пожелание... - провожая его, отозвался Сальватор. Позвольте и мне со своей стороны так же искренне пожелать, чтобы и с вами не случилось ничего неприятного в том случае, если кабинет министров окажется жертвой собственного изобретения.
- Такова судьба всех изобретателей, - назидательно проговорил г-н Жакаль и удалился.
II
Анданте революции 1830 года
Вто время как г-н Жакаль обращался к Сальватору с отеческими наставлениями, парижские буржуа мирно гуляли по городу: одни - с женами, другие - с детьми, третьи - "в одиночестве", как сказано в благородной песне о "Господине Мальбруке". Ни у кого и мысли не было о надвигавшемся несчастье, как, впрочем, не думали они и ни о чем особенно приятном. Это было обычное воскресенье, несколько прохладное, но солнечное, и только.
Славные граждане старались уйти из дома в поисках света и солнца, пусть даже декабрьского. Это - вполне естественное желание для тех, кто всю неделю провел в тени.
Вдруг бульвары, набережные, Елисейские поля облетела новость: "Правительство потерпело поражение".
Кто же был победитель? Да сама толпа.
Опьяненные победой, люди стали поносить побежденного.
Сначала - вполголоса.
Злословили о кабинете министров, зубоскалили - да простится нам это слово - о иезуитах и в коротких, и длинных рясах; жалели короля; пустились в препирательства.
- Это ошибка господина де Виллеля, - говорил один.
- Во всем виноват господин де Пейроне, - замечал другой.
- Вините господина де Корбьера, - уверял третий.
- Господина де Клермон-Тоннера! - возражал четвертый.
- Господина де Дама! - кричал пятый.
- Конгрегацию! - парировал шестой.
- Вы все ошибаетесь, - заметил прохожий, - виновата монархия.
При этих словах толпа буквально оцепенела.
Эта идея действительно витала в воздухе: "Виновата монархия".
Гуляющие же об этом ничего не слышали и потому испугались.
Стоит близорукому человеку разбить очки, и он трепещет от страха, как бы не скатиться в пропасть. Буржуа, о которых мы говорим - в наши дни, возможно, этой породы уже не существует, - были близоруки. Услышав слова: "Виновата монархия", они почувствовали себя так, словно у них разбились очки.
В стороне от всех какой-то человек улыбался: это был Сальватор.
Уж не он ли произнес эти страшные слова? Ведь как только ушел г-н Жакаль, он надел пальто и отправился фланировать - вот вам чисто французское словцо! - недалеко от заставы Сен-Дени.
Когда накануне в Париже оппозиция победила, были спешно созваны различные масонские ложи, и, как бы срочно ни проходил этот сбор, казалось, он был заранее предусмотрен и с нетерпением ожидался.
Собрание получилось внушительное. Некоторые предложили:
- Настало время действовать: начнем!
- Мы готовы! - отозвались многие из собравшихся.
Масоны заговорили о своевременности революции.
Сальватор печально покачал головой.
- Ладно! - вскричали самые горячие. - Разве большинство в Париже не означает большинства во Франции? Париж - мозг, который обдумывает, принимает решения, действует? Итак, представился удобный случай, и Париж должен за него ухватиться, а провинция поддержит столицу.
- Несомненно, случай представился, - невесело заметил Сальватор, - но поверьте, друзья, случай этот неудачный.
Я смутно чую ловушку, в которую нас заманивают, и мы непременно в нее попадемся. Мой долг - предупредить вас. Вы - славные и храбрые дровосеки; однако дерево, которое вы намерены свалить, еще непригодно для топора. Вы сейчас путаете кабинет министров с королем, как позднее перепутают, вероятно, короля с монархией. Вы воображаете, что, подрубая одно, вы уничтожаете другое. Заблуждение, друзья мои, глубокое заблуждение! Социальные революции - не несчастья, поверьте мне! Они происходят в соответствии с точным математическим расчетом, как и вращение Земного шара. Море выходит из берегов лишь когда Бог говорит ему: "Сровняй горы и наполни долины". Это говорю вам я, и вы можете тем более мне верить, что я сам испытываю при этом огромное сожаление: еще не наступило время сметать монархию с лица земли. Ждите, наберитесь терпения, но воздержитесь от участия в том, что произойдет через несколько дней. Поступив вопреки моим советам, вы окажетесь не только жертвами, но и соучастниками того, что затевает правительство. Чего оно хочет? Понятия не имею. Но умоляю вас: что бы ни произошло, не подавайте повода к несчастью.
Сальватор проговорил это с таким удрученным видом, что каждый повесил голову и замолчал.
Вот как вышло, что Сальватор не удивился утреннему сообщению г-на Жакаля: совет, который дал ему г-н Жакаль, сам Сальватор еще накануне подал своим товарищам.
Этим же обстоятельством объяснялся и тот факт, что Сальватор усмехался в сторонке, слушая, как толпа ругает кабинет министров и жалеет короля.
Тем временем стемнело и зажглись фонари.
Вдруг в толпе произошло невероятное движение, какое случается лишь во время приливов да народных волнений.
Все, что только возможно, ожило, вздрогнуло, заколыхалось.