Так как сопротивление не было организовано, никто его и не оказывал.
В госпитали стали поступать раненые.
В анатомический театр свозили убитых.
На следующий день газеты осветили события лишь с одной стороны, однако народная молва досказала остальное.
Кавалерийские атаки под предводительством полковника Рапта получили в народе прозвище "драгунского налета на улицу Сен-Дени"[По аналогии с гонениями при Людовике XIV, когда драгунов расквартировывали у протестантов].
Кабинет министров Виллеля, решивший укрепить свои позиции при помощи террора, захлебнулся в крови и пал, уступив место более умеренному кабинету министров, в который вошли г-н де Маранд как министр финансов и г-н де Ламот-Гудан как военный министр.
В благодарность за верную службу г-н Рапт получил звание маршала и пэра Франции.
V
Глава, в которой читатели встретятся с отцом в ожидании встречи с дочерью
Описанные нами события выполняют в нашей книге такую же роль, как безводные степи в некоторых плодороднейших странах с красивыми пейзажами: такие пустыни непременно нужно миновать, чтобы выйти к оазису.
Генерала Лебастара де Премона терпели в Париже только благодаря слову, которое Сальватор дал г-ну Жакалю: генерал явился лишь для освобождения своего друга, г-на Сарранти, и против правительства ничего не замышлял. Как только г-н Сарранти оказался на свободе, два друга пришли проститься с тем, кого мы отныне станем называть не комиссионером, а Конрадом де Вальженезом.
Господин Лебастар сидел в гостиной Сальватора. По левую руку от него сидел его молодой друг, по правую - старый.
Проговорив полчаса, генерал Лебастар поднялся и, прощаясь, протянул руку Сальватору. Но тот, с самого начала находясь во власти одной мысли, остановил его и, улыбнувшись, попросил уделить ему еще несколько минут для разговора; до сих пор Сальватор откладывал этот разговор, но теперь, как ему казалось, настал подходящий момент.
Господин Сарранти направился к двери, собираясь оставить генерала наедине с Сальватором.
- Нет-нет! - остановил его молодой человек. - Вы разделили все тяготы и опасности, которые выпали на долю генерала.
Будет справедливо, если вы разделите с ним и радость.
- Что вы хотите сказать, Сальватор? - спросил генерал. - Какую еще радость я могу испытать? Разве что увидеть Наполеона Второго на троне его отца?
- У вас есть для счастья и другие причины! - возразил Сальватор.
- Увы, мне об этом ничего не известно, - печально покачал головой генерал.
- Сначала сочтите свои беды, а потом сосчитаете и радости.
- У меня в этом мире лишь три самых больших несчастья, - сказал генерал де Премон, - смерть моего императора, - он повернулся к г-ну Сарранти и протянул ему руку, - осуждение моего друга и, наконец...
Генерал нахмурился и замолчал.
- ...и, наконец?.. - переспросил Сальватор.
- ...потеря дочери, которую я любил так же сильно, как ее мать.
- Ну, генерал, раз вы знаете свои несчастья, вы сможете перечислить и свои радости. Итак, во-первых, возвращение сына, императора Наполеона; во-вторых, спасение и оправдание вашего друга; и, наконец, возвращение вашей любимой дочери.
- Что вы имеете в виду?! - вскричал генерал.
- Как знать? Быть может, я смогу помочь вам пережить эту третью, и самую большую, радость.
- Вы?
- Да, я.
- Говорите, говорите, мой друг! - попросил генерал.
- Говорите скорее! - прибавил г-н Сарранти.
- Все зависит от ваших ответов на мои вопросы, - продолжал Сальватор. Вы бывали в Руане, генерал?
- Да, - сказал тот и едва приметно вздрогнул.
- Много раз?
- Однажды.
- Давно?
- Пятнадцать лет назад.
- Именно так, - удовлетворенно кивнул Сальватор. - В тысяча восемьсот двенадцатом году, не правда ли?
- Верно.
- Это было днем или ночью?
- Ночью.
- Вы были в почтовой коляске?
- Да.
- Вы остановились в Руане всего на одну минуту?
- Это правда, - все больше изумляясь, молвил генерал. - Я дал передохнуть лошадям и спросил, как проехать в деревушку, куда я держал путь.
- Деревушка называлась Буль? - уточнил Сальватор.
- Вы и это знаете? - вскричал генерал.
- Да, - рассмеялся Сальватор, - я знаю это, генерал, а также многое другое. Однако позвольте мне продолжать. В Буле коляска остановилась перед неказистым домиком; из коляски вышел человек с объемистым свертком в руках. Ведь это были вы, генерал?
- Да, я.