- Нет, мне необходимо с вами поговорить, - мрачно выговорила креолка.
- Дьявольщина! Должно быть, ты собираешься сообщить нечто грустное, если говоришь таким тоном?
- Очень грустное.
- Что случилось, дорогая? - подходя ближе, спросил Камилл. - Ты нездорова? Получила дурные известия? Что могло произойти?
- Ничего особенного не произошло, - ответила креолка, - если не считать того, что происходит каждый день. Я не получала никаких известий и не больна, в том смысле, как это понимаете вы.
- Тогда что за мрачный вид? - улыбнулся Камилл. - Если, конечно, ты не имеешь в виду нашего бедного друга Лоредана, - прибавил он, пытаясь поцеловать жену.
- Господин Лоредан был не нашим, а вашим другом, и только. Значит, дело не в этом.
- Ну, сдаюсь, - сказал Камилл, бросая фрак на кресло и чувствуя, что разговор на столь мрачную тему совершенно его утомил.
- Камилл! Не заметили ли вы ничего необычного во мне за последнее время? - спросила г-жа де Розан.
- Да нет, - покачал головой Камилл. - Ты, как всегда, обворожительна.
- Вы не обратили внимания на то, как я бледна?
- Климат Парижа очень обманчив! Кстати, я должен тебе кое-что сказать: бледность тебе к лицу. Если я что и заметил, так то, что ты все хорошеешь.
- Разве круги у меня под глазами не наводят вас на мысль о моих бессонных ночах?
- Нет, клянусь! Я решил, что ты стала пользоваться карандашом для бровей, который все больше входит в моду.
- Камилл! Вы либо эгоистичны, либо легкомысленны, бедный мой друг, покачала головой молодая женщина.
И по ее щекам скатились две слезы.
- Ты плачешь, любовь моя? - растерялся Камилл.
- Да взгляни же на меня! - попросила она, подойдя к нему и умоляюще сложив руки. - Я умираю!
- О! - обронил Камилл, поразившись бледностью и жутким выражением лица своей жены. - Бедная ты моя Долорес! Да тебе, похоже, плохо!
Он обхватил ее за талию, сел сам и попытался усадить ее к себе на колени.
Но молодая женщина вырвалась из его объятий и отпрянула, бросив на него гневный взгляд.
- Довольно лгать! - решительно промолвила она. - Я устала, я не в силах молчать и требую объяснений.
- Какое я должен дать тебе объяснение? - спросил Камилл естественным тоном, словно просьба жены его в самом деле удивила.
- Да обыкновенное! Я хочу, чтобы ты объяснил свое поведение с того дня, как ты впервые ступил в особняк Вальженезов.
- Снова твои подозрения! - нетерпеливо воскликнул Камилл. - Я думал, мы покончили с этим вопросом.
- Камилл! Мое доверие к тебе было так же безгранично, как моя любовь. Когда я тебя спросила о твоих отношениях с мадемуазель Сюзанной де Вальженез, ты меня уверил, что вас связывает дружба. И я тебе поверила, потому что любила тебя.
- Ну и что? - спросил американец.
- Погоди, Камилл. Ты поклялся мне в этом четыре месяца назад. Можешь ли ты повторить свою клятву и сегодня?
- Вне всяких сомнений.
- Значит, ты любишь меня, как год назад, в день нашей свадьбы?
- Даже больше, чем год назад, - отвечал Камилл с любезностью, странно противоречившей хмурому выражению лица его жены.
- И не любишь мадемуазель де Вальженез?
- Само собой, дорогая.
- Можешь в этом поклясться?
- Клянусь! - рассмеялся Камилл.
- Нет, не так, не таким тоном; клянись, как положено перед Богом.
- Клянусь перед Богом! - отвечал Камилл, а мы с вами уже знаем, как он относился к любовным клятвам.
- А я перед Богом заявляю, - с глубоким отвращением вскричала креолка, - что ты лицемер и трус, клятвопреступник и предатель!
Камилл так и подскочил. Он хотел было заговорить, но молодая женщина властным жестом приказала ему молчать.
- Довольно лгать, я сказала. Мне все известно. Вот уже несколько дней я за вами слежу, я следую за вами повсюду, я вижу, как вы входите в особняк Вальженезов, как выходите оттуда. Постыдитесь и не трудитесь и дальше притворяться.
- О! - нетерпеливо проговорил Камилл. - Вы знаете, что я не люблю такие сцены, дорогая моя. Оставим эти двусмысленные речи для буржуа и мужланов. Постараемся оставаться такими, какими мы слывем в свете, то есть людьми воспитанными.
Между мной и мадемуазель де Вальженез ничего нет. Я тебе в этом поклялся, я готов сделать это еще раз. Кажется, этого довольно?
- Это слишком неосторожно! - вскричала креолка, в отчаянии от легкомысленного тона, в каком Камилл говорил о предмете ее страдания. Может, ты и это станешь отрицать?
Она выхватила из-за корсажа письмо, торопливо его развернула и, не читая, наизусть повторила слово в слово:
- "Камилл, дорогой Камилл! Где ты в этот час, когда я вижу только тебя, слышу только тебя, думаю только о тебе?"
- Теперь моя очередь сказать вам: "Довольно!" - закричал Камилл, вырвал письмо из рук креолки и растерзал его в клочья.
- Рвите, рвите! - приговаривала та. - К несчастью, я помню его назубок.
- Значит, вам мало было за мной шпионить, вы еще распечатываете мои письма или взламываете мои замки? - покраснев от злости, взревел Камилл.
- Да... Ну и что?.. Да, я за тобой шпионю, распечатываю твои письма, взламываю замки! Так ты меня еще не знаешь, несчастный? Не знаешь, на что я способна? Посмотри мне в лицо.