Урок пошёл своим чередом, только Светлана вновь смотрела в окно, и вновь Людмила Владимировна отчитала девушку за невнимание.
Настя так и не вернулась в класс.
Зато перед самым звонком заявился сияющий Василий. Попросил разрешения войти, вежливо извинился за опоздание. Поравнявшись со столом преподавателя, он торжественно и медленно, как фокусник, вытащил из своей сумки огромный бумажный кулёк и сыпанул из него прямо на стол перед ошеломленной Людмилой Владимировной разноцветный конфетный дождь.
- Угощайтесь! - Окунь широким жестом пригласил всех к столу, и урок, конечно же, был скомкан, потому что десятиклассники ринулись к столу. Но Людмила Владимировна не рассердилась, поняла, что сейчас нельзя ругать Окуня, потому встала и просто отошла к окну.
Но Окунь подошел к ней:
- Людмила Владимировна, что же вы? Угощайтесь! - и он галантно преподнёс ей в обеих руках конфеты.
Одна Светлана Рябинина почему-то сидела на своем месте и сумрачно взирала за окно. Окунь встал рядом с ней, Светлана краем глаза следила за ним и молчала. Окунь улыбнулся:
- Рябинина, а ты что же? Держи! - он с ладоней ссыпал перед ней конфеты. - А где Настя?
- Тебя, обиженного, побежала успокаивать, - Светлана смотрела жёстко, вприщур.
- Меня? - пожал плечами Окунь. - А кто меня обижал?
- А чего же ты убежал, когда Ерошкин тебе вот так показал, - Светлана повторила жест Ерошкина.
- Когда? Я за конфетами пошёл, забыл, понимаешь, сразу купить...
- А Настя «выдала» словечко Глобусу и за тобой побежала.
Окунь скрипнул зубами и услышал Светкин шепот:
- Укротись! Совсем худо Насте хочешь сделать?
Настя не вернулась в класс и к следующему уроку, и Светлана с жалостью думала, что Настя не сдержалась и показала всему классу своё отношение к Окуню. Бедная Настя, вообразить невозможно, под какой камнепад насмешек она может попасть теперь. Настя, подружка, беспомощная перед грубостью, тихая, неприметная - и такой взрыв, а ведь Настеньку, как говорил тот же Ерошкин, и обижать не интересно: краска, смущение в ответ на обиду и ни слова в свою защиту.
После занятий Светлана вышла из школы с двумя портфелями в руках - своим и Настиным.
- Эй, эй! Рябинина, постой! – догнал её Окунь. - Ну, погоди!
- Чего тебе? - Светлана, как штык, выкинула навстречу ему злой взгляд: ведь всё из-за Окуня произошло.
- Ты к Насте?
- А тебе что?
- Да так, - Окунь замялся. - Передай Насте записку, - сказал он, наконец.
- Не передам! Незачем! - и пошла прочь.
Окунь вновь догнал её. Он смотрел укоризненно:
- Ну, зачем ты так, Свет? Я же тебя, как человека прошу, - он был необычно серьёзен.
«Да что мне-то? Сами пусть разбираются!» - подумала Светлана и ответила:
- Ничего я не буду передавать! - Окунь при этом нахмурился. - Иди и сам с ней говори, заодно и портфель отнесёшь, - она сунула в руку Окуня портфель Насти.
Окунь радостно кивнул, подхватил портфель, но у самого Настиного дома вдруг остановился, просительно заглянул Светлане в глаза:
- А, может, всё-таки передашь, а?
Светлана поняла, что Василий боится идти к Насте один, однако повернулась к нему спиной и пошла к автобусной остановке, крикнув издали:
- Привет Насте!
- Ну и выдра ты, Рябинина, - шепотом ответил ей Окунь. Он немного потоптался на невысоком, в две ступеньки, бетонном крылечке. Зашёл в подъезд...
Нет, не мог он идти к Насте! Знал, что права Рябинина, а не мог!
Вновь вышел на улицу, закурил, потом отшвырнул сигарету в сторону, сплюнул с досадой: вот ведь дела - не может подняться на третий этаж и нажать на кнопку звонка, боится чего-то! Что же ты за человек, Настя Веселова? Никогда ещё Окунь так не робел и не маялся.
Собрался с духом, наконец, Окунь. Добрался до нужной площадки с перекурами на каждом марше. С верхних этажей спустилась женщина, отругала Окуня за то, что он в подъезде курит. Окунь извинился - это надо же, какой вежливый стал! - затушил окурок о каблук ботинка и выбросил в разбитое окно между вторым и третьим этажами. Подошёл к Настиной двери, тронул слегка кнопку звонка и отдернул палец, точно боясь, что его ударит током, как когда-то давным-давно, отец тогда ещё дома жил, а Валерки и в помине не было. Лень было Ваське свет в комнате включить, вот и решил в темноте штепсель от телевизора в гнездо сунуть, и тут тряхнуло его с такой силой, словно по огромным валунам протащило туда-сюда - такая волна внутри его прошла. Он заорал диким голосом, отдёрнул руку, стоял в темноте и дул на пальцы, словно они у него были обварены кипятком, на лбу - крупные капли пота. Мать и отец суетились вокруг, не понимая, что произошло, и отец все время заглядывал ему в лицо и со страхом спрашивал:
- Что с тобой, Василёк, что с тобой?! - и гладил его по голове мягкими, пахнущими табаком, руками.
Окунь вновь тренькнул звонком, посильнее. Дверь открыла Настя.
- А, это ты, - голос девушки был до жути вялый и безразличный, и не пригласи она Окуня зайти, он бы повернулся тотчас же и ушел.
Настя не смотрела на Окуня, была она вся потухшая, потемневшая. Даже за то, что портфель принёс, не поблагодарила, молча ждала, что скажет Окунь. А он растерялся, не решался порог переступить.
- Я пойду... – вымолвил, наконец. - Тебе, наверное, некогда.
-Я обед приготовила, хочешь - пообедай, - без улыбки предложила Настя.
И Окунь ободрился:
- А что? Можно! Я голоден, как волк!
От супа Окунь отказался, а вот котлеты съел, похвалив Настю. И похвастался:
- А у меня сегодня день рождения!
- Знаю, - тихо ответила Настя, не глядя на него. – Чай будешь пить или кофе?
- Кофе.
Настя налила ему кофе. А он никак не мог найти тему для разговора, чтобы расшевелить Настю: это ужас какой-то – даже смотреть на него не хочет. И сказал:
- Осенью в армию пойду, весной не успею, надо школу окончить.