Я сказал «приписывание», а не познание мотивов. Почему я употребил это слово? Все дело в том, что мотивы мы не познаем в обычном смысле слова. Ведь они нам становятся известными задолго до того, как мы делаем их предметом сознательного рассмотрения, как это предусматривает процесс познания. Я хотел пить и есть задолго до того, как я научился пользоваться словами «пить» и «есть». Эти слова лишь потом стали использоваться мною для приписывания мотивов самому себе. «Юра хочет пить»,— было сказано мною только примерно в четыре года, а до этого я использовал только глагол «пить». Лишь с того момента, как я стал осознавать свое Я через мое собственное имя, я приобрел способность определять свое поведение путём приписывания себе мотивов.
Эти мотивы в виде определенных словесных конструкций существуют в общественном сознании и хранятся в языке, культуре, так что я беру мотивы в готовом виде. А моя самостоятельность состоит в том, что я выбираю один или два из некоторого привычного набора мотивов и приписываю их себе или другому на основе его наблюдаемого поведения или того, что он сам говорит о себе. Приписывая себе мотивы, я определяю направление своего поведения. Мой язык, вторая сигнальная система, помогает мне контролировать свое поведение и направлять его. Большей частью это делается автоматически, и слова, обозначающие мотив, проговариваются не вслух, а на уровне внутренней речи, про себя. Слова, таким образом, помогают мне придавать своему поведению определенность и отчетливость как для самого себя, так и для других людей.
Направляющая сила мотива открывает большие перспективы в самосовершенствовании и во влиянии на других людей. Любое средство, раз возникнув, может быть использовано как в полезных, так и во вредных целях.
Точно так же и направляющая сила мотива может быть, с одной стороны, средством упорядочивания своего и чужого поведения, а с другой — приписывание мотивов может выступать в качестве средства, чтобы дурачить других. Когда вы говорите маме, что пошли заниматься алгеброй к вашему школьному Лобачевскому из параллельного класса, а сами идете со своей Одноклассницей в парк, то вы приписываете себе мотив, который вполне удовлетворяет ваших близких, так как на время уменьшает у них тревогу за ваши школьные успехи. Большая часть лжи, которая порождается людьми, связана с приписыванием определенных мотивов. Точно так же и высшая правда в понимании себя и других состоит в правильном приписывании мотивов. Поэтому тот, кто серьезно относится к проблеме самовоспитания, и читает эту книгу не только для того, чтобы блеснуть психологической эрудицией среди сверстников, а для того, чтобы лучше понять себя, тот должен начать серьезную работу по познанию собственных мотивов, чтобы хорошо понимать мотивы других, что должно обеспечить успех в общении с другими и выполнении совместной работы.
Но мы не должны забывать, что сила мотивов возникает за счет потребностей. Как бы мы ни изощрялись в управлении нашими мотивами, но если при этом наши потребности остаются вне контроля, то никакой саморегуляции и самовоспитания не будет. Наши потребности сильнее наших мотивов. Последние питаются энергией потребностей. Поэтому на время оставим мотивы и вернемся к потребностям. Ниже мы рассмотрим, отчего эти внутренние силы вдруг ни с того ни с сего начинают овладевать нами, пробуждают определенную мотивацию и динамизируют наше поведение и жизнь.
Потребность, желание, действие. Идея потребности, как это мы показали ранее, сама по себе не в состоянии оказать влияние на наше поведение. Для этого она должна быть испытана мною, т. е. потребность должна превратиться в желание. Поэтому мы должны ответить на вопрос, как и что возбуждает наши желания. Если в данный момент я не хочу есть, то это не значит, что я не захочу этого через два часа или немедленно, если увижу, как обедает кто-то другой, или представлю в уме, как он обедает. Чтобы появилась потребность, т. е. чтобы идея потребности стала «работать» через меня, требуются следующие основные условия: а) появление объективной нужды, осознаваемой как определенная потребность, желание; б) образование ситуации, которая вызывает появление в моем сознании образов, соответствующих данной потребности. То, что вызывает потребность и способствует этим двум указанным условиям, образует потребностную ситуацию.
Коротко процесс возбуждения потребности и превращение ее в конкретное желание проходит следующие стадии: потребностная ситуация, актуализация образов, предвосхищение удовлетворения в связи с потребностными образами, появление мотивов и определенного поведения, направленного на определенные цели. Если потребность не отразилась в конкретных мотивах, то она плохо осознается и переживается как неопределенное влечение. Когда те она осознана в определенных мотивах, то проявляется как некое желание. Поэтому управление потребностями всегда является управлением желаниями. Желание всегда конкретно, определенно. Я хочу чего-то в данный момент, и это желание должно реализоваться в конкретных действиях. Поэтому можно говорить, что потребность на уровне желания выступает всегда как потребность в определенном действии. Но тогда управление желаниями возможно лишь при управлении конкретными действиями. Если я не начну затягиваться, то я ставлю препятствие в реализации потребности в курении. Но трудность как раз в том и состоит, что очень тяжело -сдержать или прекратить эти действия удовлетворения потребности. Если я достал папиросу и спички, зажег их, то очень трудно перестать курить. Поэтому проблема управления потребностями всегда состоит в том, чтобы заранее прекратить процесс развертывания потребностного цикла на той его стадии, пока это сделать легко.
Когда это легко? Разумеется, на стадии образа, когда потребность еще только начинает обрастать образами и конкретного мотива поведения пока нет. Невозможно хотеть есть, если в голове нет пищевых образов, точно так же невозможно хотеть курить, если в моем сознании нет образов, порождаемых теми ощущениями, которые имеют место в курении. Следовательно, тот, кто желает управлять потребностями, должен стремиться своевременно переключить энергию потребности на что-то другое. А чтобы уметь это делать, надо знать, как происходит порождение желания, уметь наблюдать этот процесс в себе.
Ниже мы познакомимся с методами самонаблюдения, которые позволяют открыть в себе динамику желаний и потребностей с целью их контроля. А сейчас мы можем начать наблюдать за собой с целью ответа на вопрос: как во мне происходит зарождение желаний? Опыт такого созерцания необходим для приобретения власти над самим собою.
Потребность, возбуждаясь, порождает общее состояние, которое характеризуется некоторой напряженностью, ощущением недостатка чего-то. Это потребностное состояние завершается принятием решения действовать определенным образом, выбором конкретной цели и способов ее достижения. С момента принятия решения и программы действия потребностное состояние переходит в активное поведение. Здесь уже действуют другие законы: потребность на время утихает и наступает фаза инструментальной активности. Если я решил поесть, но в холодильнике ничего нет, то я отправляюсь закупать продукты и начинаю готовить пищу. Эти действия сами по себе уже не носят непосредственно потребностного характера. Данный промежуток между потребностным состоянием и достижением цели может быть очень большим. С достижением цели происходит удовлетворение потребности. Это новая важная стадия развертывания потребностного цикла, сущность которой состоит в технике удовлетворения потребности.
Техника удовлетворения потребности. Деятельность, которая наступает после достижения цели (мы принесли продукты и приготовили пищу), представляет собой технику удовлетворения потребности, т. е. совокупность скоординированных действий, исполнение которых производит насыщение потребности, устраняет ее напряжение и вызывает ее успокоение. Потребность утолена, активность на время снижается, или на смену одной потребности приходят другие.
Подытожим основные стадии потребностного цикла. Обстоятельства или нужда способствуют возбуждению потребности, появляются образы, формируются мотивы, происходит выбор цели, осуществляется деятельность по ее достижению, и после этого потребность удовлетворяется.
Все потребности носят циклический характер («напряжение и удовлетворение»), но в некоторых потребностях этот цикл выражен отчетливо и определяется временными условиями (сон — бодрствование, потребность в пище, потребность в активности), а у других цикличность сглажена. Например, потребность в общении не обнаруживает цикличности столь отчетливо, хотя в ней есть периоды напряжения, проявляющиеся в остром чувстве одиночества, и периоды отсутствия потребности в общении, тяги к уединению. Те и другие периоды в какой-то степени скоординированы во времени.
Завершением любого потребностного цикла является техника удовлетворения потребности. Она может быть в основе своей врожденной, но с социальной ее стороны техника удовлетворения является продуктом воспитания. Мы обучаемся есть, пить, общаться, выражать восхищение или печаль, стремиться к успеху, наслаждаться престижем или вниманием других. Смысл жизни и сопутствующее ему чувство в большей степени определяются нашей способностью быть удовлетворенным, чем какими-то другими факторами. Есть люди, которые в окружении людей страдают от одиночества, так как они не в состоянии включиться в общение и удовлетворить свою потребность в нем. И есть люди, которые при кажущемся одиночестве не одиноки, поскольку удовлетворены своим общением, например, с книгами, немногими друзьями или деловым общением.
В свете сказанного, познание самого себя есть в значительной степени познание собственных потребностей, их циклов, но особенно важно осознание своей техники удовлетворения потребностей. Если я знаю себя и свою технику, то, например, при недостатке контактов и одиночестве я в состоянии понять, что причина моего одиночества кроется во мне, а не в испорченности других людей или в их примитивности. Юноша, жалующийся на одиночество, тогда может установить, что его техника самовыражения или удовлетворения потребности, скажем, в престиже проявляется в примитивном хвастовстве или выпрашивании похвал до такой степени, что его друзьям общаться с ним неприятно и они избегают его. Или он настолько занят собою, своими вопросами, что другие интересуют его лишь постольку, поскольку в них он видит внимательных слушателей. Если эти другие поняли это, то юноше или девушке не следует удивляться странному стечению обстоятельств, в результате которых они оказываются в одиночестве. Ведь другие тоже имеют свои потребности и не всегда желают выступать лишь в качестве средства удовлетворения потребностей других. Здесь мы подходим к очень важной форме проявления техники удовлетворения потребностей в социальном контексте нашей жизни.
Наши потребности удовлетворяются в поведении других, а не только в собственном поведении. В одной из своих лекций по психологии межличностного взаимодействия я сформулировал тезис, указанный в заголовке этого параграфа. Один из слушателей возразил мне: «Я не могу понять того, что потребности могут удовлетворяться невещественно, а в поведении других. Если моя дочь хочет дорогие джинсы, то эта ее потребность весьма вещественна».
Человек — существо социальное. С самого начала его потребности даже в пище, общении, комфорте, безопасности и другие удовлетворяются через другого человека, вначале через мать, близких, а потом через совокупную активность всего общества. С формированием личности возникают социальные потребности, а биологические приобретают социальный характер. И самое удивительное в том, что многие потребности чаще всего удовлетворяются в символическом поведении, в поведении других людей невещественно. А вещные условия удовлетворения остаются лишь условием, средством, а не самим удовлетворением. В данном случае джинсы выступают в качестве опосредующего вещественного элемента удовлетворения, так как они порождают определенные отношения и поведение других людей, ориентированное на обладателя этих джинсов. Если бы другие не реагировали на обладателя джинсов благоприятным образом, то джинсы не приобрели бы той способности удовлетворять потребность во внимании со стороны других, интересующихся прежде всего не человеком, а тем, что на нем надето. Таким образом, джинсы могут удовлетворить потребность быть членом группы обладателей аналогичной одежды и прочие потребности, которые удовлетворяются в поведении других. Моя потребность во внимании удовлетворяется в действиях внимания другого, потребность в нежности — в действиях нежности, скажем, она погладила меня по голове и сказала: «Милый». Символические действия (например, вас внесли в список отличившихся на субботнике), выполняемые другими, удовлетворяют вашу потребность в самоуважении, а может быть, в признании или престиже. Потребность в любви удовлетворяется в любовных действиях любимого человека. Потребность в помощи — в действиях помогающего человека. Можно удлинить этот список примеров. Но лучше обобщить сказанное, сформулировав утверждение: «Социальные потребности человека удовлетворяются в межличностном взаимодействии, в общении людей». И в зависимости от техники общения мы можем судить о том, какая потребность удовлетворяется. Поэтому говорить о потребности в общении, как таковой, трудно, так как это слишком обобщенное понятие, под которым может скрываться любая из перечисленных выше потребностей, ведь все они удовлетворяются в общении.
Сказанное позволяет нам иначе взглянуть на свое окружение и на общение. Вопрос «Какие мои потребности удовлетворяются в общении с такими-то людьми?» может дать мне необыкновенно важные сведения о самом себе. Я могу и задаться вопросом «Почему я нуждаюсь в общении с этими людьми?», ответ на который поможет мне уяснить ту технику удовлетворения и те потребности, которые я удовлетворяю в общении. Тогда мне станут понятными и причины, порождающие мои конфликты в отношениях с этими людьми. Более того, мне удастся ответить и на вопрос о том, какого рода удовлетворение они получают от общения со мною. Мой опыт психологического консультанта говорит о том, что такой анализ позволяет во многом улучшить психическое состояние. Представьте себе девушку, думающую, что она влюблена в человека, за которого собирается выходить замуж. На самом же деле ее любовная установка и стремление заключить брак являются лишь завуалированной формой бегства из родительской семьи, где ей трудно живется, а своего избранника она не любит. Под видом любви здесь проявляют себя страх одиночества и потребность в защите от, допустим, мелочного и унизительного контроля родителей за ее поведением.
«Мне кажется, что ваш тезис о том, что наши потребности удовлетворяются в общении или в межличностном взаимодействии людей, слишком узок. Ведь есть потребности, которые удовлетворяются вне общения, например потребность в дыхании, в отдыхе, в повышении статуса. Ведь когда я окончу институт, то я получу диплом, и он, сам по себе просто открывая новые возможности в моей жизни, дает мне глубокое удовлетворение, в том числе и в повышении социального статуса». Такое возражение мне однажды пришлось слышать от студента на своей лекции по самовоспитанию.
Чтобы ответить на него, нужно глубже поразмыслить над понятием «межличностное взаимодействие». Ведь оно может быть непосредственным (например, в общении с другом) и опосредованным (через письма или литературу). В данный момент, когда вы читаете эти строки, вы общаетесь с автором, хотя и косвенно. Думаю, что, прочитав эту книгу, вы поймете меня больше, чем те, которые находятся со мною в непосредственном общении, но не интересуются моими идеями по самовоспитанию, например мой племянник. Следовательно, и в опосредованном взаимодействии могут удовлетворяться наши потребности.
Межличностное взаимодействие осуществляется и в символической форме. Букет цветов, который вы получили в день рождения, имеет совсем другое значение, чем тот же букет, который появился ни с того ни с сего с запиской от неизвестного, который намекает, что он вас любит. Ни одна девушка не может остаться равнодушной к такому символическому проявлению чувств. Символы, с помощью которых мы выражаем свое отношение к другим, одновременно являются и актами, восприятие которых ведет к определенному удовлетворению у того, на кого они обращены.
Итак, другой человек, с которым мы вступили в общение, приобретает для нас особое значение. Это уже не просто мужчина (женщина, юноша, девушка), занимающий ту или иную должность или исполняющий какую-либо социальную или семейную роль, но и источник удовлетворения или неудовлетворения наших фундаментальных потребностей и переживаний. Способность каждого из нас понимать смысл этих отношений и того, какие потребности при этом удовлетворяются или неудовлетворяются, имеет большое значение не только для самопознания, но и для эффективности нашего общения с ними и деятельности. Из этого факта особого значения для нас другого человека мы в дальнейшем должны извлечь не только познавательные выводы, но конкретные решения и приемы, способствующие нашему саморазвитию.
ОСОЗНАНИИИСАМОСОЗНАНИИ
Как работает мое сознание? Когда себе задают этот вопрос, то обычно кажется, что для ответа на него нужно проникать в глубины философии, а простому человеку трудно получить на него удовлетворительный ответ. В самом деле, что такое сознание? Если мы посмотрим в философский словарь, то найдем в нем определение этого предмета. Говоря кратко, это отражение действительности в мозгу человека, основанное на общественной практике. Но философское определение недостаточно для полного ответа на вопрос, поставленный нами. Каждый из нас думает над этой проблемой, стремясь выяснить, как работает его сознание, чем оно отличается от сознания других людей, подобных ему и живущих рядом.
Для ответа на этот вопрос мы должны вначале получить представление о том, в каких формах наше сознание существует. Я воспринимаю окружение и одновременно его осознаю. Однако многое из того, что видят мои глаза и слышат мои уши, проходит мимо меня. Что же остается и осознается? Прежде всего остается и оказывается представленным в моем осознании то, что является объектом моего внимания. Поэтому мое сознание работает как акт внимания, которое может быть непроизвольным, когда объектом осознавания становятся предметы как бы сами собою, без всякого усилия или желания с моей стороны, и произвольным, когда я преднамеренно делаю предметом своего сознания определенные предметы. Занятый решением задачи, я сосредоточиваюсь на условиях задачи или обстоятельствах ее решения. Для того чтобы вспомнить нужный мне материал, я припоминаю его, если он сам мне на память не приходит. Следовательно, даже в припоминании работает мое внимание: в одном случае — непроизвольное, когда все нужное само приходит на ум, и произвольное, когда я специально припоминаю. Следовательно, в работе моего сознания принимает участие и моя память. Точнее, когда я совершаю действия припоминания, то результат этого действия мною осознается.
Наряду с припоминанием я могу сознательно концентрировать внимание на восприятии объектов окружения, например ищу карандаш, который мне нужен. В данном случае мое действие восприятия, которое психологи называют перцептивным действием, является следствием произвольного внимания, с помощью которого я и ищу то, что мне надо. Но одновременно я при этом воспринимаю предметы, которые не нужны. Перцептивное действие тоже может быть непроизвольным и произвольным. Произвольное восприятие требует от меня определенного внутреннего действия, акта усилия, которое мною осознается как следствие произвольного внимания. Таким образом, сознание всегда содержит осознание определенного усилия внимания. А в случаях непроизвольного внимания этого усилия нет, и мы считаем, что оно осуществляется само собою, непреднамеренно. То, что происходит непроизвольно, может оказаться вне нашего сознания. Многие привычные действия мы совершаем непроизвольно и не осознаем. Однако во многих непроизвольных актах внимания при восприятии мы видим и слышим многое из того, что сопутствует преднамеренному восприятию. Следовательно, для осознания не обязательно требуется только усилие, но необходим специальный акт сознания, с помощью которого мы и осознаем. Сознание можно рассматривать как результат актов осознания.
Этот акт большей частью осуществляется непроизвольно. Однако в некоторых случаях мы чувствуем, что для осознания чего-то нам требуется специальное усилие, которое вплетено в конкретные перцептивные действия, в действия припоминания. Например, проснувшись в непривычном, незнакомом месте (вы, например, заночевали у друга), при переходе к сознанию требуется больше усилия для того, чтобы осознать себя в определенном месте и времени. В случае привычного места на это не требуется усилия, а в приведенном примере требуется больше усилия. Этот факт как раз и убеждает нас в том, что процесс осознания есть определенный акт, который может осуществляться произвольно или непроизвольно, с усилием и без усилия, в зависимости от степени привычности обстоятельств, ситуации и предстоящей деятельности.
Мы не осознаем того, как работает наш организм, так как действия, которые совершает наше тело, с одной стороны, совершаются по врожденным программам, а с другой — привычны. Поэтому мы, например, не замечаем, как дышим или как работает наш желудок. Малый ребенок совсем не осознает своих функций; даже свои движения, например движения рук, он вначале не осознает и даже пугается своих движений. Но впоследствии сознание, которое вначале, видимо, концентрируется вокруг пищевого поведения, на акте сосания, постепенно распространяется и на другие двигательные акты.
Первое, что мы начинаем осознавать в жизни, — это инструментальные действия, т. е. движения, осуществляемые за счет сокращения и расслабления скелетной мускулатуры. Нетрудно сделать вывод о том, что сознание с самого начала осуществляется одновременно с произвольным движением, т. е. таким движением, которое подчиняется нашему усилию и следствия которого производят определенное влияние на сознание. В произвольном движении акт сознания прежде всего распространяется на цель движения, на его результат. Способ же исполнения движения может и не осознаваться. Если же движение или действие включено в некоторую более крупную единицу действительности, то движение может совсем не осознаваться. Поэтому привычное почти не осознается, оно caмо возникает и осуществляется. В этом нет ничего плохого, если привычки полезны, нужны и соответствуют нашим сознательным целям. Поэтому, для того чтобы ответить на вопрос, поставленный в заголовке этого параграфа, достаточно сказать, что акт осознания возникает преимущественно в процессе осуществления произвольных действий.
Сознание возникло в процессе эволюции не для поисков высшей истины, а для решения конкретных жизненных задач. В процессе приспособления к условиям жизни любому живому существу, достаточно высокоорганизованному и живущему в сложном мире, требуется действие, направленное на удовлетворение жизненно важных потребностей. Окружающий же мир недостаточно приспособлен для этого. Поэтому нужно самому приспосабливаться к миру, и именно благодаря сознанию происходит приспособление самого себя к миру и мира к себе.
Объектом осознания становится то, что требует особой регуляции нашего поведения, наших действий с учетом ~ реальности. Поэтому мы можем с уверенностью утверждать, что сознание всегда есть осознание действия и его обстоятельств.
Там, где нет действия, нет и сознания. Это оказалось нетрудно проверить. Когда испытуемые в экспериментах по сенсорной депривации (лишению внешних ощущений, восприятий и действий) были полностью освобождены от необходимости и возможности осуществлять любое действие, включая и действия восприятия, то оказалось, что они довольно скоро теряли способность к осознанию. Одних умственных действий воспоминания, представления (эти действия не могли заблокировать экспериментаторы) оказывается недостаточно для осуществления акта осознания. Йоги могут искусственно вводить себя в состояние «вне сознания» путем концентрации внимания или на собственном дыхании, которое осуществляется ритмично, или на какой-то мысли, или на каком-то простом внешнем объекте. Так вот, после того как прекращаются умственные действия, сразу же исчезает и сознание. Пока имеют место действия (или умственные, или практические), до тех пор существует сознание.
Для того чтобы заснуть, мы уменьшаем возможности осуществления действия, «распускаем» наш ум, перестаем его контролировать; вначале он активно «прыгает» с объекта на объект, а потом «затихает», и в определенный, незаметный для нас момент сознание исчезает. Ведь оно становится ненужным, ему нечем управлять и нет тех действий, которые следует контролировать. Я вспоминаю случай, когда после косьбы я взобрался на копну и, предаваясь блаженству отдыха, стал смотреть б чистое, голубое небо без единого облака. Спустя некоторое время у меня возникло ощущение, что меня нет, хотя я не спал. Внимание на неопределенном объекте — на небе — постепенно привело к устранению всех действий, и мое сознание стало покидать меня.
Когда мы наиболее отчетливо осознаем себя и окружающий мир? Когда действуем и переживаем! Значит, переживание является следующим важным поводом для работы сознания. Под переживанием мы понимаем работу (т. е. тоже действия) нашего Я, которая направлена или на достижение радости, удовольствия, или на устранение страдания, неприятных состояний.
Переживание имеет смысл в самом себе. В него входят действия, направленные на его управление и контроль независимо от его «знака» — удовольствие это или страдание. Например, когда мы откусываем маленький кусочек конфеты и смакуем ее вкус, то мы совершаем действие, которое имеет целью усилить наше переживание пищевого удовольствия; когда я не могу оторвать глаз от твоего лица, хочу отчетливей и яснее рассмотреть твое лицо, то я совершаю в общем-то то же действие, направленное на увеличение радости от восприятия твоего лица. Точно так же я могу совершать действия, направленные на уменьшение неприятных переживаний. Эти действия могут быть инструментально-предметными (я хочу уйти из этой компании, где мне неприятно) или чисто психическими (я из этой компании по каким-либо причинам не могу уйти, но со мной происходит то, что психологи называют механизмами психической защиты, когда я, например, начинаю гордиться или вообще не замечать неприятных для меня нюансов общения. Значит, в моем сознании совершаются действия, которые способствуют изменению переживания. Сознание в этом плане состоит прежде всего в переживании как результате или причине определенных действий).
Итак, мое сознание работает с помощью памяти, внимания, действий и переживаний, осознаваемых в результате особого акта осознания, которому мы научаемся в процессе жизни и взаимодействии с другими людьми. Сознание формируется в нас именно вследствие со-знания т. е. совместного с другими людьми знания.
Мои индивидуальные особенности в работе сознания прежде всего проявляются в степени, в какой я способен на внимание, усилие и переживание. Чем больше моих жизненных функций становятся объектом моего волевого внимания, тем шире и полнее мое сознание. Чем больше во мне привычного и механического, тем уже мое сознание. Мой механический «человек привычки» в большей своей части находится вне моего сознания, и его работа мною осознается как нечто мешающее мне, как работа бессознательного. Непроизвольное, привычное, не требующее усилия, ушедшее из-под контроля действие, его начало, причина, цель, которые мною не осознаются, поскольку включены в некоторый более широкий контекст моего поведения, образуют мое бессознательное.
Самосовершенствование — противоречивый процесс: с одной стороны, мы хотим выработать как можно больше хороших привычек, чтобы они улучшили бессознательного человека в нас, а с другой стороны, мы стремимся расширить сферу приложения сознания, сделав сознательными многие наши функции, которые осуществляются бессознательно. Наша задача само воспитания состоит в том, чтобы в каждом случае умело разрешать это противоречие.
Самовоспитание как «расширение» сознания. Сам по себе термин «расширение» сознания обозначает не что иное, как включение в область осознанного все большего количества жизненных функций человека, его привычек и психических состояний. Когда человек сконцентрирован только на одном, поглощен ситуацией, обстоятельствами, в которых он находится, то его сознание суживается до уровня этих обстоятельств и частных целей, к которым он стремится. При изменении обстоятельств он оказывается беспомощным, так как не может взглянуть на то, что его поглощает, с иной, более высокой точки зрения, с точки зрения других возможностей своего бытия. Так, ребенок, у которого отобрали единственную игрушку, горюет и кричит, как будто у него рушится весь мир, так как в данный момент все его сознание сконцентрировано на процессе игры и он не может переключиться. Точно так же он плачет и горюет от того, что его отвели в детский сад, и он должен расстаться с мамой. Он страдает так, что кажется, будто он навечно потерял свою маму. Его страдания являются не детским капризом, а результатом узости сознания, которое не может «расшириться до вечера», когда мама опять за ним придет. Он горюет так, как будто его разлучают навечно. Эта способность распространять свое сознание на будущее возникает позднее, с созреванием и приобретением общественного опыта.
Пример узости сознания ребенка вовсе не означает, что взрослые лишены этого. Когда студент получает «неудовлетворительно», когда влюбленный узнает, что он нелюбим, или начальник узнает, что он уже не начальник, то их последующее поведение будет зависеть от того, в какой степени их сознание реально включает в себя и другие контексты жизни. Ромео и Джульетта были молоды и незрелы, их сознание было полностью поглощено друг другом. И когда одного из них не стало, для другого жизнь потеряла всякий смысл. Способность человека быть твердым перед испытаниями судьбы состоит в том, что он может взглянуть на свои проблемы с более широких и высоких позиций, может взять под контроль сознания работу своих переживаний, какими бы они ни были.
В каких направлениях происходит «расширение» сознания? Когда говорят о человеке, что он владеет собою, это свидетельствует о том, что большая часть функций его Я подчинена его сознанию. Сила сознания проявляется в силе воли человека. Если я могу управлять образами, которые возникают в моих представлениях, то это свидетельствует о том, что мое мышление подчинено сознанию.
Мы уже узнали, что контроль над движением образов является необходимым условием контроля и управления нашими потребностями. А это значит, что, осознав строение и проявления моих потребностей, я «расширяю» свое сознание, распространяю его власть на область потребностно-мотивационной сферы своей личности. Поэтому расширение самосознания всегда есть, усиление нашей воли и внутренней самодисциплины. То же, что остается вне поля зрения сознания, является проявлением функций бессознательного «человека привычки». Поэтому, осознав то, как устроен мой конфликт с близкими, я могу принять правильное решение к его прекращению. Если передо мною стоят неодолимые препятствия, то сознанием того, что при этом происходит, я могу ослабить страдание, вызванное фрустрацией (как называют психологи психическое состояние, возникающее вследствие появления неодолимых препятствий на пути удовлетворения наших фундаментальных потребностей). Поняв природу кризиса, в котором я оказался, я найду средства его преодолеть или в крайнем случае относительно безболезненно его переждать.
Иногда можно слышать, что, чем меньше знаешь, тем спокойнее, безопаснее, а многознание якобы увеличивает наши страдания. На этом принципе построен такой механизм психологической защиты Я как вытеснение. Действительно, страус, погружая голову в песок, некоторое время может чувствовать себя спокойнее, но лишь до того момента, пока опасность не отыщет его и не извлечет на поверхность неприглядной реальности. Знание всегда дает больше, чем незнание. Но использование знаний зависит от человека и его обстоятельств.
Сознание всегда есть накопление и использование информации об окружении и самом себе для решения жизненных проблем. Поэтому когда спорят о том, есть ли у животных сознание, то подойти к этому вопросу можно так. Решают ли они жизненные задачи с помощью той информации, приобретаемой о мире, который их окружает и в котором они живут? Если да, то они имеют сознание, а если нет, то у них сознания нет. Поэтому можно сказать, что каждое живое существо, каким бы оно примитивным ни казалось, должно принимать решения по крайней мере между двумя альтернативами: во-первых, действовать или не действовать в данный момент и, во-вторых, какое из двух или более действий, находящихся в репертуаре поведения этого существа, выбрать? Можно спорить о том, каков здесь уровень сознания, как это живое существо накапливает информацию, как ее перерабатывает. Споры ученых об этом продолжаются. Но одно несомненно. Человек отличается от животных тем, что его сознание вырастает в самосознание. И это становится возможным благодаря общественной жизни и наличию второй сигнальной системы, речи.
Как я сознаю самого себя? Сознательное действие, которое исполняется мною, содержит не только осознание внешних обстоятельств самого этого действия, но включает и отражение самого действующего, его способностей к исполнению действия и особенностей органа, с помощью которого это действие осуществляется. Из этой способности принимать себя в расчет, в действиях и вырастает то, что мы называем самосознанием.
Я осознаю себя в самых различных контекстах своих проявлений: имею представление о строении своего тела, обладаю «схемой тела», которая отличается поразительной устойчивостью. Например, у инвалидов это проявляется во сне в болях на месте ампутированной конечности. Ноги нет, а она болит, и болит в определенном месте.
Следующей формой самосознания является мое самочувствие. Состояние моего тела, его функций, отношение к окружению, напряженность потребностей и многое другое выражается в самочувствии. Если самочувствие дает общее представление о состоянии, то в момент возбуждения потребности я осознаю не просто то, что мне хочется есть, но в моей голове появляется суждение: «Я хочу есть».
Я осознаю себя в моих переживаниях и действиях, которые я должен рассматривать как бы извне, для того чтобы точнее их скоординировать с самим собою и с другими. Таким образом мое сознание постепенно превращается в самосознание. И это не является следствием наличия какого-то познавательного интереса к самому себе, а вынужденной необходимостью: те люди, которые лучше осознавали себя и других, как правило, действовали более эффективно. Если я просто вижу или слышу, то я проявляю себя как сознающий субъект, но когда я могу представить, как видит и слышит мое Я, то у меня возникает совсем другой способ освоения мира. Ведь тем самым я осознаю свои возможности и в соответствии с этим могу правильнее принимать решения.
Если мы изучим то, как ведут себя искусный борец, фехтовальщик или оратор, то прежде всего мы обратим внимание на то, что они прекрасно знают свои сильные и слабые стороны, а кроме того, особенности и свойства того, с кем имеют дело. И чем глубже их самосознания, тем эффективнее они действуют. Поэтому «расширение» самосознания и дальнейшее его углубление в познании самого себя является условием успеха в учебе, труде, средством поддержания отношений с друзьями и в семье. Чтобы развивать наше самосознание, нужно знать его свойства и то, как оно образуется. Но у каждого явления имеются и положительные, и отрицательные стороны. Развитое самосознание дает нам огромные преимущества перед теми, у кого оно развито слабо. Но за это могущество самосознания мы часто должны вносить большую плату. Самосознание может порождать такие психические образования, как чувство неполноценности, тщеславие, неумеренную гордость, беспричинную, необъяснимую тревогу, зависть, отсутствие покоя, неудовлетворенность и многие другие чувства, которые иногда терзают нас до такой степени, что некоторые были бы согласны расстаться с теми преимуществами, которые дает нам самосознание. Имея ненасытное стремление к успеху, мы не можем успокоиться ни на минуту, пользуясь взаимностью в любви, мы страдаем от страха ее потери, имея деньги, часто думаем, что их мало.