Нартов продолжал твердить, что с квартиранткой своей он и не видится, что и сдавал-то дом не он сам - при этом он с недоумением смотрел на аудитора Курицына,- что станок новый они с академикусом Бильфингером придумали.
Генерал-полицеймейстер отпустил Нартова, тем более что его коляска стояла уже готовой во дворе. А сам испросил позволения остаться в его домике с одной чрезвычайно важной целью.
- Понаблюдаем, - сказал он своим спутникам, подходя к окну. После вчерашних событий сегодня что-нибудь да стрясется.
За его спиной аудитор Курицын встал на колени, гулко ударил себя в грудь.
- Ваше превосходительство, смилуйтесь!
- Морра фуэнтес! - прорычал Девиер, не оборачиваясь от окна.- Вот этого я не прощаю... Сколько от Соньки берешь интересу?
А во дворе и вправду начали разворачиваться новые события. Пугая разомлевших от жары кур, въехали весьма расхлябанные дроги.
- Цо-о! Цом-цобара! - покрикивал на лошадей возница, похожий на цыгана.
- Ба! - удивился генерал-полицеймейстер. - Весь фамильный выезд князей Кантемиров прибыл в Морскую слободку. А это кто с ними в белой рубахе, зубастый?
- Евмолпий Холявин, - ответил из-за его спины аудитор Курицын. Преображенского полка сержант.
- Персона! - усмехнулся Девиер. В народе говорят преображенца и в рогоже узнаешь.
- А еще говорят, - доложил Курицын, - самохвалы и железные носы.
- Курицын! - строго сказал Девиер. - Не подлизывайся, прощения тебе не будет!
- Да ваше превосходительство! - оправдывался Курицын. - Это же такие крохи! Даже стыдно было вам докладывать... Тут все вольные дома на откупе у светлейшего князя, владельцы суть подставные лица.
- Ладно на светлейшего ссылаться, - остановил его Девиер. - Знаете, что мне он не по плечу. Преображенцы, а за ними слуги, вскочили на крыльцо, стали стучать в дверь. В доме - ни движения, занавеска не дрогнула на окне.
- Э, брат Сербан! - сказал Холявин. - Что искать в полдень потерянное в полночь!
- Но это же долг чести! - с отчаянием в голосе ответил тот.
- Долг чести? - усмехнулся Евмолп. - Долг чести может быть по отношению к человеку благородного происхождения. К тому же он сам во всем виноват. Небось и камень-то себе присвоил!
Темпераментный Сербан даже застонал от несогласия.
- А все карты... - сказал младший Кантемир, который в дверь дубасить с ними не пошел, остался в дрогах, раскрыв от солнца зонтик. - Хотите, лучше я вирши прочту, сочинил по сему поводу. "Вся в картах состоит его крайняя радость, в тех все жития своего время теряет. Ниже о ином иногда лучшем помышляет, нежли как бы и ночи сделать днем, играя..."
- Молчи, пиита несчастный! - погрозил ему Евмолп. - Не язви наши раны!
- Боярышня под зонтиком! - рассердился Сербан и вырвал у него зонтик. - А я простить себе не могу, как я мог забыть об этом Тузове!
Он задергал дверь так, что петли ходуном заходили. Эхо разнеслось в полуденной дреме слободки.
Геперал-полицеймейстер в окне нартовского домика, скрытый резной листвой клена, при этом сказал:
- Дело становится интересным, и устроился поудобнее.
- Они принимают нас за татей, предположил Холявин.
Сербан приложил ладони ко рту и объявил раздельно:
- Мы ищем здесь слугу! Кто видел со вчерашнего вечера человека в ливрее Кантемиров?
Вольный дом продолжал безмолвствовать. Окрестные жители, которые сначала вышли на шум, поспешили схорониться, чтоб в свидетели не попасть. Преображенцы сели на ступеньки, задумались.
- Что ж ты, Камараш, - сказал Антиох кучеру, - не берег господина Тузова, как тебе приказали?
Тот вместо ответа покаянно постучал себя кнутовищем по лбу. Сербан снял треуголку, взъерошил мокрые от пота волосы.
- А все проклятый граф Рафалович! - воскликнул он. - Глядь, у него туз пик неизвестно откуда взялся! Я бы ему показал, я бы сорвал у него куш, сотни три! Цесарец окаянный!
- Это вдвойне становится интересным, - сказал себе Девиер.
- Эхма, была не была! - вскричал Холявин, засучивая рукава. - А ну, ребята, Преображенцы не отступают!
Они нашли слегу, валявшуюся в лопухах, и, подтащив к двери, стали орудовать ею как рычагом.
- Не пора ли вмешаться? - предложил за спиной генерал-полицеймейстера Курицын.
- За Соньку свою боишься? - усмехнулся Девиер. - Погоди!
Не сумев вывернуть дубовую дверь из петель, Холявин и Сербан перехватили слегу как таран. "Ать-два-три!" - ударили.
Тогда дверь распахнулась сама. Там стоял вооруженный шпагой Весельчак, за его спиной теснились слуги.
- Барыня почивать изволят, - объявил Весельчак и даже перевел на неведомый язык: - Дормире, грандире, волонтире. Вечером, судари, приходите и без дреколья-с!
- Прочь с дороги! - заявил распалившийся Холявин.
- Потише, господин, - миролюбиво ответил Весельчак, выдвигая ладонь, огромную, как печная заслонка.
- Не смей прикасаться! - закричал Холявин. - Ты знаешь, кто я?
- Да, да, ты знаешь, кто он? - поддержал его Антиох, который успел забраться вновь на дроги и раскрыть свой зонтик.
И поскольку ладонь Весельчака, словно некий пограничный столб, была отодвинута продвигавшимся Холявиным, лязгнула сталь клинков. Рядом с Холявиным встал Сербан. Антиох, как только дело дошло до драки, оставил свой зонтик и кинулся к товарищам, на ходу обнажая шпагу.
- Сейчас станут звать полицию, - сказал встревоженный Курицын. - А что сделаем мы?
- Эти не станут звать полицию, - ответил Девиер, смеясь. - А полиция у них кто? Купленный-перекупленный Курицын?
В сенях полнощного вертепа вовсю звенела сталь.
- Сии противники нам ведомы! - вскричал Холявин, отражая выпад. - Не давеча ли у канала?..