А потом дунул ветер. Сухой и порывистый, он закрутил пламя, погнал его прямо на север. В лесах швырял с ветки на ветку, по полям гнал низом, выжигая траву и посевы. Горели кусты и болота, лесные сторожки и целые деревни.
Утром 29 июля пожар стал виден из Шатуры. Огромное дымное облако, за которым еле угадывалось багрово-красное солнце, закрыло южную сторону неба.
Якунина вызвал начальник пожарной команды Зудов:
- Огонь идет на девятый поселок. Бери бригады торфяниц, встань против леса. Закроете выход на торфяные поля.
По команде Якунина торфяницы расхватали ведра, лопаты. Узкоколейкой доехали до девятого поселка, по торфяному полю побежали к лесу.
Знойный ветер клонил к земле верхушки березок, ломал и разносил по гладкой темно-коричневой поверхности зеленые сосновые веточки, поднимал и закручивал торфяную пыль. Бурые струйки дыма вырывались из лесу, и Якунин отчетливо представил себе, как ревет и рвется к торфяным полям пламя.
Иосиф Григорьевич расставил людей цепью, сказал:
- Полетят искры - засыпайте мокрым торфом, сбрасывайте в валовые канавы.
Потом появился огонь. Вначале Якунин еще видел, как сквозь дымную пелену просвечивают языки пламени. Видел, как ветер выхватывает из леса снопы горящих листьев, хвои, мха. Как кружит и несет их по торфяному полю. Видел, как вспыхивает на лету поднятая вверх тончайшая торфяная пыль. Как торфяницы, прикрывая лица, бьют лопатами по горящим веткам, пытаются сбить пламя.
Потом клубы плотного, едкого торфяного дыма закрыли всё. И люди, потеряв друг друга, заметались, не зная, что делать дальше.
"Отступать надо, еще потеряешь кого", - подумал Якунин. И закричал, стараясь перебороть свист ветра:
- Назад! Быстро! К девятому отходи!
Переступая по тлеющей торфяной поверхности, люди медленно пошли назад. А Якунин все бегал и бегал в дыму, находил всё новые и новые группы, натыкался на одиноких, отбившихся от своих девушек-торфяниц и всем кричал:
- Уходите! Не оставьте кого!
У валовой канавы им удалось закрепиться, сдержать огонь.
И вдруг Якунин увидел дрезину. Она выскочила из дымной мглы, ветер катил ее по рельсам.
"Там же, наверное, люди были, - подумал Якунин, - где они?"
Он быстро бросил под колесо обгоревшую чурку и, ухватившись за площадку, с трудом затормозил. Затем надел рукавицы, тщательно закрыл лицо брезентовым капюшоном, пошел по дымящим шпалам.
Встречный ветер сбивал с ног, забрасывал пылью и искрами. Где-то у поворота Якунин почти столкнулся с человеком. У того обгорело лицо и руки. Опаленные волосы трепал ветер, дымилась брезентовая одежда.
- Никита! - узнал Якунин своего товарища, тоже пожарника. - Ты зачем здесь?
- Зудов послал... Узнать...
- Как сюда-то попал?
- Дрезина чуть не опрокинулась. Ветер... Снесло... Прямо в огонь.
- Ты один?
- Да.
- Сильно обгорел?
- Жжет.
Иосиф Григорьевич помог Никите взобраться на дрезину и повез на Центральный участок, в больницу. А потом пошел искать Зудова.
У пожарного сарая рядом с Зудовым стоял уполномоченный ЧК Чугунов. Он подозвал Якунина и, глядя ему в глаза, сказал:
- На горящей площади остались люди.
Помолчав, жестко добавил:
- Это вы их оставили.
Иосиф Григорьевич растерянно посмотрел на Зудова.
- Паровоз готов. Две платформы. Баки с водой. Езжай ищи, - сказал Зудов.
Подошел машинист - Шурка Трещин:
- Куда ехать-то?
- На девятый, - глухо сказал Якунин.
Трещин повернул голову в сторону пожарища и присвистнул.
- Все шпалы обгорели, - с трудом выговорил Якунин.
- Ну ничего, все не сгорят, есть и сырые, сам укладывал. - Шурка улыбнулся и пошел к паровозу.
Влезли в будку. Мокрым брезентом завесили дверь, окна.
Машинист рванул рычаг. Сзади на платформах, в больших деревянных бочках, заплескалась вода.
- Чего на девятом делать-то будем? - спросил Трещин.
- Чугунов сказал - люди там.
- Он-то откуда знает?
- Он все знает, - ответил Якунин.
От плотного дыма в паровозной будке стало совсем темно. Паровоз то опускался, вместе с рельсами проминая подгоревший торф, на который были уложены шпалы, то шел ровно, Иногда эти провалы и взлеты были так ощутимы, что Якунину казалось, будто колеса паровоза вот-вот оторвутся от рельс. Неподалеку от узкоколейки пылали груды выкорчеванных пней, и паровоз охватило жаром. От мокрых брезентовых занавесей пошел едкий, удушающий пар.
"Сейчас упремся в тупик", - услышал Якунин.
Паровоз сбавил ход и через минуту коснулся врытых в землю шпал.