К моменту прибытия Орлова секретный сотрудник Залевский уже сумел зарекомендовать себя перед пилсудчиками опытным специалистом и был назначен руководителем всей агентурной работы второго отдела польского военного министерства.
Пользуясь предоставленными полномочиями, Орлов заключил со старым приятелем соглашение, согласно которому Генеральный штаб обязался передавать добытые поляками материалы о Советской России в обмен на аналогичную информацию из разведки Врангеля.
Личное денежное вознаграждение Залевского определялось в 2 тысячи франков ежемесячно. По 500 франков получили несколько русских офицеров, устроенных Залевским на работу в польскую разведку.
Одновременно Орлов связался со своим соучеником по гимназии Борисом Савинковым и договорился с ним об обмене разведданными о Красной Армии и Коминтерне.
За самим же главным эсеровским террористом-политиком стал наблюдать Борис Гершельман, товарищ прокурора Варшавской судебной палаты в предвоенный период.
Пригодился и бывший член подпольной организации Орлинского в 1918 году в Петрограде Бронеслав Контеша-Контецкий, который за небольшую плату взялся освещать изнутри деятельность польской разведки и контрразведки.
При посредстве секретаря российской дипломатической миссии в Польше Виктора Коростовца удалось войти в контакт с руководителем американского разведцентра в Польше полковником Тейлором и начальником штаба французской военной миссии полковником Форманом, который, как отмечал Орлов в своем докладе, «очень горячо принял проект организации международного тайного противобольшевистского центра». Французскому консулу было приказано незамедлительно дать негласному представителю врангелевской разведки визу в Париж.
Точки соприкосновения в планируемых «мероприятиях» Орлов нашел и с военным представителем Латвийской республики. Последний снабдил его латышским дипломатическим паспортом даже без предварительного запроса в свой МИД.
Создав польский центр Владимир Григорьевич двинулся в Прибалтику.
В Риге его главным доверенным лицом стал бывший офицер русской армии, а в 1920 году уже начальник политической разведки латвийского генерального штаба Владимир Альп. Он же рекомендовал Орлову двух вице-консулов (один в Москве, другой в Петрограде) для использования в качестве информаторов и организаторов связи с агентурой в России.
Родственник Орлова профессор Рижского университета Константин Арабажин и начальник латвийской контрразведки капитан Беккер также вошли в состав «корреспондентской сети».
Была предпринята и попытка завербовать перешедшего на службу к большевикам царского генерала Федора Федоровича Новицкого. В августе 1920 года он являлся экспертом советской военной делегации в Риге на мирных переговорах с Польшей. Занимая такое положение, генерал мог бы стать важным источником информации. Состоялась ли вербовка — неизвестно. По крайней мере, в более поздних отчетах Орлова о лицах, получающих вознаграждение, он не значится.
Далее маршрут руководителя антибольшевистской разведки пролегал через Эстонию, Литву, потом снова Польшу — во Францию.
Несмотря на подозрительное отношение к своей персоне со стороны французских специальных служб, Орлов надеялся развернуть активную работу из Парижа. Еще в конце марта 1920 года он направил туда своего лучшего разведчика Александра Ступенулова, ориентировав на связь с Владимиром Бурцевым. К последнему должен был обратится и полковник Александр Резанов, работавший, как мы помним, вместе с Орловым в батюшинской комиссии. В период правления генерала Деникина полковник не отсиживался на безответственных, но «хлебных» должностях. К познаниям в юридических вопросах борьбы со шпионажем он прибавил практический опыт руководства контрразведывательным аппаратом в Кисловодске. Так же, как и ранее Орлов, полковник рассчитывал на французов. О предполагаемом приезде Резанова контрразведка узнала заранее из перлюстрированных писем Бурцева и сразу же взяла его в изучение. В одном из донесений читаем: «В сентябре 1920 года Резанов, получив разрешение на въезд во Францию, прибыл в Париж и 11 марта 1921 года обратился в службу разведки, которая располагает на него соответствующим этому визиту досье». «Сюрте Женераль» (контрразведка) перехватила у Орлова инициативу в активном использовании бывшего военного юриста. Будучи завербованным французами и выполняя их задания (в том числе по изучению русских эмигрантов), Резанов несколько позже был вовлечен в разработку своего давнего приятеля, подозреваемого в сотрудничестве с немцами.
С опаской в спецслужбах Франции отнеслись и к прожектам Орлова, направленным инициативным русским эмигрантом в их центральные органы. Вот какую оценку дал им глава контрразведки в одном из документов, адресованном военному министру:
«Письмом от 13 августа 1920 г. (№ 6594 2/11) Вы запросили мое мнение о проекте г-на Орлова Вальдемара, русского государственного советника, по поводу создания антибольшевистской разведывательной службы.
Имею честь сообщить Вам, что не могу дать положительного отзыва на создание организации, которая, по всей вероятности, будет состоять из русских и ответвления которой будут в соседних странах, и в частности в Берлине, поскольку, как мне кажется, есть опасения, что проектируемая организация будет служить не тем целям, которые заложены в проект для оправдания целесообразности ее создания.
В ноте, приложенной к Вашему письму, Вы указываете, что государственный советник Орлов в 1919–1920 гг. создал на специальном заседании деникинского генерального штаба бюро германской пропаганды. Эта его прошлая деятельность не внушает нам доверия.
С другой стороны, деятельность разведывательной службы повлечет за собой постоянные передвижения русских агентов между Россией и Францией, а это, на мой взгляд, доставит нам больше неудобств, нежели выгоды».
Обо всем этом Орлов, естественно, не знал и уверовал в то, что создал в Париже активную резидентуру во главе с Бурцевым. Обмен информацией с французами им подразумевался и поощрялся, однако банальный шпионаж в пользу бывших союзников России в мировой войне не входил в планы статского советника.
Передав все нити управления агентурой в Париже Владимиру Бурцеву, «ксендз Орбанский» (Орлов) покинул неприветливую к нему Францию и устремился на пароходе к берегам «туманного Альбиона». Именно там, в Англии, он нашел полное взаимопонимание. В подтверждение этого приведем фрагмент его донесения в штаб Врангеля: «Удалось достичь согласия с начальниками разведывательных органов военного и морского министерств, в также МВД и МИД по принципу «разведывательного товарообмена». Как самостоятельных информаторов и для контроля внедрил в секретную службу английского МИД бывшего начальника петроградской сыскной полиции статского советника Мечислава Николаевича Кунцевича, в МВД, к директору высшей полиции Базильо Томсену — давно мне известного с лучшей стороны поручика Стаховского. Кроме того, мною заключено соглашение с двумя видными руководителями английских газет: «Таймс» — Вильянсом и Вильтоном и крупным корреспондентом «Дейли экспресс» — Хиллом, по которому они мне дают те материалы, которые имеются у них в редакциях, но не подлежат оглашению, а я должен им давать такой противобольшевистский материал, который они могли бы оглашать в своих газетах».
В Лондоне Орлов заключил соглашение о совместной работе против большевиков и со старшим лейтенантом русского императорского флота Александром Абазой. Последний руководил разветвленной нелегальной разведывательной организацией под кодовым названием «ОК».
Чтобы объяснить заинтересованность Орлова, приведем небольшую историческую справку о данной структуре.
Будучи патриотами своей страны, морские разведчики и контрразведчики понимали слабость Временного правительства и предвидели возможность прихода к власти более радикальных партий, в частности большевиков. Последних они считали, как и подавляющая масса офицеров армии и флота, врагами России и если не прямыми немецкими агентами, то опорной базой врага. Антибольшевистский накал в среде флотских офицеров был значительно сильнее, чем в сухопутных частях. В отличие от армейских частей, в которых офицерский корпус на третьем году войны представляли в большинстве своем вчерашние студенты, учителя, инженеры, государственные служащие, на флоте доминировали кадровые офицеры — выходцы из дворянских семей, потомственные военные. Многие из них знали друг друга лично по учебе в морском кадетском корпусе или службе на кораблях. Поэтому лишь небольшая часть офицеров оказалась зараженной революционным духом. Однако и они зачастую не рисковали открыто обозначать свои идеи, заранее зная реакцию окружающих. В массе своей флотские офицеры имели монархические взгляды, готовы были сражаться за Российскую империю и вести борьбу до полного разгрома немцев. Это, в свою очередь, предопределяло их проантантовскую, а точнее проанглийскую ориентацию. Именно с англичанами моряки поддерживали на протяжении Первой мировой войны наиболее тесные связи.
С приходом к власти большевиков Регистрационная служба Морского Генштаба активизировала свои контакты с английской морской разведкой. При самой деятельной поддержке последней и по инициативе секретаря российского посольства в Англии В. Д. Набокова в апреле—мае 1918 года была создана строго законспирированная организация «ОК». Ее костяк составили офицеры флотской разведки и контрразведки. Первым ее начальником стал лейтенант Рогнар Окерлунд, возглавлявший в 1915–1917 годах морскую контрразведку в Скандинавии и уволенный со службы советскими властями. Прибыв в Советскую Россию в мае 1918 года под предлогом сдачи дел и доклада о проделанной работе, Окерлунд установил связь с офицерами Морского генштаба, в том числе с начальником Регистрационной службы В. А. Виноградовым, его заместителем, а затем преемником А. И. Левицким, начальником военно-морского контроля (бывшего контрразведывательного отделения) А. К. Абрамовичем и некоторыми другими сотрудниками разведки и контрразведки. Все они дали согласие работать в организации «ОК», зная, что она является антибольшевистской и действует фактически под контролем англичан. Окерлунд поддерживал личную связь с военно-морским атташе Англии капитаном Френсисом Кроми. Таким образом, центральный орган флотских спецслужб фактически начал работать против советской власти. ВЧК вряд ли смогла бы вскрыть враждебную деятельность моряков, поскольку ее розыскные аппараты в тот период еще не находились на должном уровне. Помог случай. Из Скандинавии возвратился крупный агент флотской контрразведки Ланко, который в октябре 1918 года довел до сведения ВЧК и лично Дзержинского данные о шпионской работе сотрудников Морской Регистрационной службы. В результате проведенной чекистами операции почти все руководители и ответственные работники Регистрационной службы были арестованы.
Подозрение пало и на начальника Морского генштаба (МГШ) Е. А. Беренса, поскольку именно он подписывал телеграммы в адрес военно-морского агента в Швеции Сташевского, в текст которых члены «ОК» вносили развединформацию. Кроме того, следователям было известно, что Беренс работал во флотской разведке с 1910 года, а после Февральской революции руководил иностранным отделением МГШ и лично знал арестованных. Нарушая установленные правила, Беренс неоднократно перепоручал подписывать телеграммы некоторым сотрудникам Регистрационной службы. Выступая на заседании Верховного трибунала, он признал свои упущения, но заявил, что никакого отношения к преступной деятельности подследственных не имел. Более того, он уже давно намеревался реорганизовать контрразведку — Военно-морской контроль, однако достойной замены имевшимся сотрудникам не нашлось». Политический контролер МГШ Лукашевич, стремясь всячески отмежеваться от подследственных, заявил, что «контрразведка была умирающим учреждением, но реорганизация ее представлялась делом сложным». Следствие доказало, что комиссар не только самоустранился от контроля за деятельностью Регистрационной службы и Военно-морского контроля, но и выдал Окерлунду удостоверение для «служебных» поездок из Петрограда в Москву.
По приговору Верховного трибунала в апреле 1919 года Р. А. Окерлунд и начальник ВМК А. К. Абрамович были расстреляны за шпионаж в пользу союзников. Начальник Регистрационной службы А. И. Левицкий и его помощник А. М. Сыробоярский заключены в концентрационный лагерь до окончания гражданской войны. Понесли наказание и другие офицеры, работавшие в спецслужбах флота.
Преемником Окерлунда стал лейтенант Абаза — помощник военно-морского агента в Лондоне. Он сумел восстановить нелегальную сеть в Советской России, прежде всего из числа сотрудников военных ведомств, и добывал в интересах адмирала Колчака и, конечно же, англичан, необходимую информацию. Организация активно действовала против Германии и ее союзников в Первой мировой войне. Неудачи белых армий и резко сократившееся финансирование самым серьезным образом отразилось на работе «ОК». Большую часть агентуры пришлось законсервировать.
Абаза предложил Орлову задействовать свои источники в Германии, которая пошла на сближение с Советской Республикой, не принимала жестких мер к немецким коммунистам и обосновавшимся в Берлине коминтерновским представителям. Абаза писал своему конфиденту: «В упомянутом направлении возможно немедленное возобновление работы организации без особых подготовительных работ и сопряженных с ними затрат. Что касается новых заданий, то полагаю, что агенты, получив за долговременную работу большой опыт, справятся и с ними…»
К концу 1920 года Владимир Орлов создал опорные пункты также в Финляндии, Чехословакии и Швеции.
Свою главную базу он решил основать в Германии. И тому имелись веские причины.
Главным эмигрантским центром в первой половине 20-х годов была, несомненно, Германия. Наибольшее число беженцев из России концентрировалось в ее столице — Берлине.
Такое положение сложилось, конечно же, не случайно. Важную роль сыграло не только быстрое восстановление отношений между Советской Россией и Германией, но и их относительная географическая близость. На выборе пристанища для эмигрантов сказалась также непритязательность жизни в Германии той поры. «В 1920 году, — вспоминал известный писатель Роман Гуль, — вся Германия была нищая, аккуратно-обтрепанная, полуголодная».
Подписание Раппальского договора означало для Германии прорыв внешнеполитической изоляции, в которой она оказалась после окончания Первой мировой войны. Уже можно было вести речь об установлении полномасштабных дипломатических отношений и обмене полномочными представителями с Москвой.
Все это учитывалось штабом генерала Врангеля.
По данным, собранным Всероссийской ЧК на 1921 год, врангелевская разведка предстает в следующем виде. Главный ее орган пока оставался в Константинополе, и руководил им полковник Генерального штаба Александр Игнатьевич Гаевский. Своей задачей он считал не только организацию «чистой» разведки и контрразведки, но и проведение активных акций против большевиков в самой России и в европейских странах, контакты с различными антисоветскими организациями и правительственными структурами. Наиболее активной подчиненной Гаевскому резидентурой была берлинская. Она состояла почти из десятка бывших офицеров и военных чиновников во главе с Орловым, который действовал под псевдонимами Орбанский и Боровой.
Интересную, на наш взгляд, оценку в этот период времени дал бывшему следователю и его работе один из первых советских закордонных секретных сотрудников: «После развала армии Врангеля руководитель его заграничной разведывательной агентуры действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов не ликвидировал своей организации, а продолжает ею руководить, располагая весьма большими средствами и полномочиями, данными ему французским правительством (тут чекистский информатор явно заблуждался. — А. 3.). Личность и значение деятельности Орлова всеми, с кем мне приходилось сталкиваться, характеризовалась в качестве первоклассной по своему разведывательно-политическому значению. В. Г. Орлов, будучи скрытой пружиной, которой приводились в исполнение и движение разного рода начала дел разведывательного характера, потом махинации политического свойства, с течением времени стал автономным исполнителем своих собственных планов…, поставив себе целью борьбу с коммунистами и советской властью… Особенно интенсивной была работа Орлова в Польше. Здесь его задачей было управление работой Савинкова. Последний никак не мог сговориться с представителем Врангеля генералом Махровым, и Орлов, приехав в Варшаву, добился того, что Савинков подчинился Врангелю. В настоящее время Орлов подготовляет новый план атаки на Советскую Россию. В основание этого плана положен польско-румынский военный договор относительно совместных действий против России. Считается лишь необходимым спровоцировать войну России, и тогда Польша автоматически начинает войну».
Добавим к этому, что Орлов принял действенное участие в организации Петроградской боевой организации, во главе которой стоял профессор В. Н. Таганцев.
Реально осознав, что объединить усилия спецслужб европейских государств, вряд ли удастся, Орлов изменил свою тактику, но остался в глазах многих эмигрантов и ВЧК разработчиком проекта и ярым сторонником создания так называемого Белого Интернационала.
На сводке, из которой мы выше процитировали характеристику бывшего следователя и его акций, рукой заместителя начальника Особого отдела ВЧК Артура Христиановича Артузова начертано указание: «Завести агентурное дело на Орлова и разведку Врангеля». Это уже не просто учетная карточка. Далеко не на всех деятелей эмиграции чекисты собирали досье, на основе которых планировались и проводились специальные мероприятия. Орлов попал в разряд наиболее опасных врагов Советской власти.
После гражданской войны ВЧК-ОГПУ — это уже не машина, перемалывающая в рамках объявленной политики «красного террора» противоправительственные элементы и всех заподозренных в принадлежности к ним. Быстрыми темпами укреплялся и расширялся агентурный аппарат органов безопасности, в том числе и за границей, росло мастерство контрразведчиков и разведчиков, оттачивались новые приемы борьбы.
Орлов еще ощутит на себе деятельность агентуры чекистов, а пока он напряженно трудился над созданией своей негласной сети.
В докладе, составленном действительным статским советником, читаем: «До приезда своего в Берлин мне пришлось провести очень тщательную подготовку… В результате детального и всестороннего обследования многих учреждений и лиц, кои могли бы принести пользу русскому генеральному штабу, я остановился на нижеследующих лицах, с которыми и вошел в согласие по совместной работе по установленному мною принципу «разведывательного товарообмена». Далее следовал перечень имен.
Будучи еще в Варшаве, Орлов провел небольшую комбинацию, в результате которой установил личный контакт с советником Германской миссии в Польше Дирксеном. Последний после соответствующих переговоров дал рекомендательное письмо для передачи в Берлине Вальтеру Бартельсу — помощнику начальника русского отдела германского министерства иностранных дел. Дирксен доверительно сообщил, что именно Бартельс является «центральной фигурой по русской и большевистской политике в Берлине и… большим русофилом».
Дирксен не мог даже предположить, что Орлова и Бартельса связывала совместная нелегальная работа еще в Петрограде. То, что Бартельс жив-здоров, да к тому же неплохо устроился, не могло не обрадовать врангелевского разведчика. Еще больше он повеселел, когда, прибыв в германскую столицу, узнал о перемещении своего спасителя от большевиков в 1918 году не должность начальника иностранного отдела вновь образованного органа — Комиссариата по охранению общественной безопасности (КОБ), выполнявшего роль политической полиции. Выявление и разработка конспиративных структур коммунистической партии Германии, а также деятельности посланцев исполкома Коминтерна являлось прямой задачей КОБа.
Лучшего и желать было нельзя. Как старые приятели, Орлов и Бартельс крепко обнялись при встрече, вспомнили былое и сговорились о будущих делах. Дружеские отношения сохранились у них до последних дней пребывания бывшего следователя в Германии. Забегая далеко вперед, отметим, что Бартельс практически в одиночку защищал Владимира Орлова на суде.
Итак, главным источником информации для Орлова стал КОБ. Кроме Бартельса на контакт с берлинским представителем барона Врангеля вышли директор Комиссариата доктор Вейсман и его ближайший помощник Шварц.
«С ними у меня по приезде моем в Берлин сразу установились доброжелательные отношения, особенно в связи с резким изменением в лучшую сторону отношения немцев к белым русским, — писал Орлов. — Все эти три лица, особенно консул Бартельс, совершенно открыто стоящий на стороне белых русских, предоставляют мне все текущие материалы и архивы Штатс-Комиссариата… Тот же Бартельс предоставил для нашей агентуры возможность пользоваться германской дипломатической вализой. В обмен на это я сообщал Бартельсу имеющиеся у меня материалы о деятельности коммунистов в России и за границей».
Интересующие врангелевскую спецслужбу материалы из различных правительственных учреждений Германии получал Орлов и от привлеченных им к разведработе эмигрантов — товарищей его по службе в прокурорском надзоре в Польше в предвоенный период Петра Александровича Аккермана и Николая Дмитриевича Тальберга. Через Аккермана удалось установить контакт с одним из руководителей германской военной разведки капитаном Рау. Он был заметной фигурой на тайном фронте, хотя работал достаточно осторожно, дабы не дать повод антантовским наблюдателям в Германии обвинить власти в воссоздании тайной службы.