Писание? Не весте ли, яко святых Апостол правило семидесяти шестое
глаголет: <Не подобает святителю наследника себе поставляти! Сам же
таковой отлучен будет!>
Послушайте же, яко тридцать второе правило собора, иже в
Карфагене, речет: <Строптивый же да отлучен будет!> И двадцать третье
правило Антиохийского собора тако глаголет: <Не подобает епископу,
аще и на конец жития своего, иного оставляти наследника в себе
место!>
Тожде глаголет и тридцатое правило тех же святых Апостол: <Ничто
же есть злейшее сего, еже божественное дарование куплением себе
приобретает, мздою или силою княжеской! Да будет отречен таковый от
всякого священнического достояния, службы лишен, проклятию и анафеме
предан!> Се слышите ли заповеди святых Апостол и святых отец?!
Как можно сие: у вас стоит на митрополичьем месте чернец, в
манатии святительской и в клобуке, и перемонатка святительская на
нем, и посох в руках? И где сие бесчиние и зло слышалося? Ни в
которых книгах! Аще брат мой Алексий преставился, аз есмь святитель
на его месте! Моя есть митрополия!
Веруйте, братия, яко тому предерзкому Михаилу-Митяю лучше бы и
на свет не родиться! Долготерпелив Бог, но к вечной казни и муке
таковых готовит!
А что клеплют на митрополита Алексия, брата нашего, что он
благословил есть оного Митяя, дак то есть лжа! Видел аз грамоту, еже
записал митрополит, умирая. А та грамота будет с нами и на великом
соборе!
А се будет вам ведомо: не вышло из моих уст ни одно слово на
князя великого Дмитрия ни до ставления, ни по поставлении, ни на его
княгиню, ни на его бояре! Несть моея вины перед ним!
Паче же молил Бога о нем и о детях его! И любил есмь от всего
сердца, и добра хотел великому князю Дмитрию и всей отчине его!
И аще кого слышал есмь, мыслящих лихо на князя великого, тех
ненавидел есмь! И <многая лета> велел пети ему первому!
(Киприан писал, в миг этот свято веря всему, им написанному. И тому, что он, живучи в Литве, только и хотел добра московскому князю, - тоже. Он вспоминал все свои добрые дела, припомнил кашинцев, когда-то выпущенных им из литовского плена, забывая, впрочем, что поступил так не по любви к Дмитрию, а единственно по просьбе Ульянии. Поминал об изволении полона татарского и об иных добрых делах...)
Которую вину нашел есмь на мне князь великий? Чем аз ему
виноват? Ехал благословити его и княгиню и всю отчину его и бояр!
Кладет на меня вину, что был есмь в Литве первое! И которое лихо
ему учинил, быв тамо? Будучи в Литве, укреплял веру христианскую!
Церкви святые обновил! Христианство утвердил есмь! Волынскую
володимерскую епископию справил!
Буди ведомо вам, яко брату нашему Алексееви митрополиту не было
вольно слати ни в Волынскую землю, ни в Литву! Нашим же потружанием
оправилося там церковное дело! Князь же великий с Митяем-чернецом
гадают двоити митрополию! Которое величество прибудет ему с того?!
А ныне меня без вины обесчестил и пограбил! Се ли воздаст мне
князь великий за любовь мою и доброхотение? Слышите ли слова святого
собора: <Аще кто от мирских преобидит святителя, таковой да будет
проклят!>
Слышите, небо и земля и вси християне, что сотвориша надо мной!
Патриарха литвином назвали, и царя, и всечестный собор вселенский!