- Я участвовал во всех рекогносцировках, которые предпринимал генерал Врангель, ваша светлость, - отвечал тоном рапорта Волков. - Мне известно мнение его, а также и полковника Батезатула... Я лично, конечно, не решаюсь оспаривать их выводов, но, ваша светлость, осмеливаюсь еще раз напомнить, что воля его величества должна быть приведена в исполнение...
- Несомненно должна, и я отправил генерала Врангеля еще раз, - сделал ударение на этих двух коротеньких словах светлейший, - как следует выяснить обстановку и обдумать план атаки.
Помолчав немного и пожевав губами, он добавил:
- Может быть, когда подойдет восьмая дивизия, то князь Урусов возьмет на себя эту задачу...
- Ваша светлость, в отряде евпаторийском есть генерал, который говорил мне, что он, если бы получил в свое командование отряд, ручается за то, что Евпаторию возьмет, - сказал Волков.
Меншиков поглядел на него изумленно и указал рукою на стул:
- Присядьте, пожалуйста!
Волков поблагодарил, поклонившись, и сел неторопливо.
- О ком это вы говорите? Какой это генерал? - перешел с полушепота на обычную речь Меншиков.
- Это, ваша светлость, начальник штаба Врангеля и командующий всей его артиллерией генерал-лейтенант Хрулев.
- А-а, Хрулев, - слегка усмехнулся Меншиков. - Очень горячая голова у этого Хрулева... Горячая-с, да... Так мне писал о нем и князь Горчаков, который его лучше знает, чем я... А излишняя горячность в боевых действиях может привести к большой неудаче-с... Впрочем, я могу его вызвать сюда, чтобы не только вам, но и мне он... доложил, какими именно средствами располагать он хочет для успеха дела... чтобы мы могли обрадовать государя, а не огорчить... Его величеству достаточно и без того огорчений...
Глава пятая
СТЕПАН ХРУЛЕВ
I
Крупный, красивый белый конь, с подстриженной гривой и подвязанным коротко хвостом, заляпавший грязью высокие сильные ноги по самое брюхо, довольно фыркал и тряс головою, когда его остановил всадник в кавказской папахе кадушкой и лохматой бурке: конь видел, что дорога была кончена, дальше скакать некуда, дальше была широкая вода бухты, на ней корабли, а на земле кругом хотя и невзрачные и редкие, но дома, и хозяин его уже готовился спрыгнуть с седла, бросив поводья.
Передав коня своему ординарцу унтер-офицеру и поправив папаху и бурку, приехавший направился к знакомому уж ему домику главнокомандующего, а дежуривший в это время адъютант Стеценко, ставший с нового года капитан-лейтенантом, заметив его еще издали, доложил Меншикову:
- Генерал-лейтенант Хрулев, ваша светлость!
- А-а... да-а... Ну, что же, проси его, - вяло отозвался светлейший.
Только что сделавший в седле по очень тяжелой вязкой дороге неблизкий путь в несколько десятков верст, вошедший Хрулев представлял собою разительный контраст с расслабленным вождем всех оборонных русских сил в Крыму.
У него было обветренное, пышащее, раскаленно-кирпично-красное круглое лицо, тугие черные, прочно и лихо подкрученные усы, яркие глаза несколько навыкат; черные, с легкой проседью у висков, густые волосы были низко подстрижены; и хотя ему было уже под пятьдесят, он казался сорокалетним, то есть молодым еще, боевым генералом.
Именно боевым, - такая, на всякий посторонний взгляд, стремительность клокотала в нем, хотя он и стоял по-фронтовому, по форме рапортуя, что <по>прибыл>.
Подобная клокочущая в подчиненных, как вода на крутой стремнине, готовность по первому приказу броситься хоть на рога к черту всегда восхищает начальников, но Меншиков, предложив сесть Хрулеву, разглядывал его прищуренными и холодными глазами.
Он как будто сознательно решил даже на время забыть об Евпатории. Он спросил, медленно двигая губами:
- Я хотел бы знать, каковы результаты... ваших работ в комиссии?
Хрулев был председателем комиссии, занимавшейся пригонкой штуцерных конических пуль с чашечками и полукруглых пуль со стерженьками к русским гладкоствольным ружьям. В комиссии этой, кроме него, было шесть человек. Опыты Баумгартена в его Тобольском полку Меншиков хотел основательно проверить, чтобы ввести это новшество во всей армии, и Хрулев, появившийся в Крыму в половине декабря, должен был решить важный для боеспособности армии вопрос, какие пули следовало предпочесть круглым.
- Ваша светлость, работу нашу я могу считать уже законченной, ответил Хрулев, стараясь говорить по возможности тихо, чтобы не тревожить больного излишней зычностью, но в то же время плохо справляясь с голосом в силу привычки артиллериста перекрикивать рев орудий.
- Закончили?.. И что же? - несколько оживился Меншиков.
- Испытания производились согласно полученного предписания на дальность полета пуль, на верность полета пуль, на количество пороху, потребное для заряда, наконец на вред, наносимый ружьям нашим от стрельбы пулями нового образца, - отчетливо проговорил Хрулев. - И последняя задача больше всего отняла у нас времени. Теперь же и ее можно уж считать решенной. Комиссия остановилась на полушарных пулях со стерженьками.
- А-а!.. А вред от них для гладких стволов?
- Наименьший, ваша светлость! Полет же их наиболее правильный, и пороху на заряд для них идет меньше, чем на конические, следственно, они экономнее.
- Это хорошо... А дальность их полета?
- Доску в дюйм толщиною пробивают на восемьсот шагов, ваша светлость! - с торжеством сказал Хрулев. - А это значит, что по неприятелю пальба будет действительна и с дистанции в девятьсот!
- Это прекрасный результат, прекрасный! - еще более оживился светлейший. - Но это проверялось вами неоднократно?
- Результат окончательный! Этот результат делает наши ружья мало чем уступающими штуцерам, ваша светлость!
- Ну, конечно, пятьсот - шестьсот шагов разницы - это не так уж мало-с... Но все-таки результат прекрасный. Особенно, если иметь в виду, что траншеи противника везде приближаются уже к нашим контрапрошам... Жаль только, что у нас мало метких стрелков... Плохо учили стрельбе нашу пехоту!
Меншиков плотнее уселся на диване, внимательно поглядел на Хрулева, не нашедшего, чем отозваться на его слова, и сказал вдруг тоном безразличия:
- Сегодня я получил донесение, что четыре парохода направились от Херсонеса на север, полные войска... По всем видимостям, это десантный отряд, назначенный для Евпатории...
При последнем слове Хрулев развернул суховатые плечи и насторожился.
- Как? Еще четыре парохода с войсками? - спросил он изумленно громко.
- А сколько же пришло туда раньше? - полюбопытствовал Меншиков.
- Точно установить этого не удалось нам, ваша светлость: они подходили и стояли на якоре, но часть их снималась, не разгружаясь, и шла на юг. По слухам, с турецким отрядом прибыл и Омер-паша, но в Евпатории не остался и выехал в Балаклаву... Проверить эти слухи нам не удалось.
- Флаг Омер-паши будто бы был замечен на одном из пароходов, - тем же тоном безразличия сообщил Меншиков, - следственно, он думает лично защищать Евпаторию, на которую, как я слышал, вы собираетесь напасть.
Хрулев еще более выкатил глаза. Он был очень удивлен и не знал, как понять последние слова главнокомандующего: шутка ли это с его стороны, или?.. Однако истощенное лицо князя показалось ему явно колючим, чуть насмешливым, а пристальный взгляд тусклых глаз, пожалуй, даже презрительным.
- Я, ваша светлость, собираюсь будто бы напасть на Евпаторию? - на всякий случай решил изумиться Хрулев.
- Да, это именно я слышал от полковника Волкова.
Все еще не понимая и после этих слов, что именно хочет сказать Меншиков, Хрулев, подумав, ответил:
- Флигель-адъютант Волков меня действительно спрашивал, имеется ли, на мой взгляд, возможность овладеть Евпаторией.
- Да-а... И как же все-таки на ваш взгляд?
В этом возгласе Хрулеву послышалась уже прямая, неприкрытая насмешка над ним; поэтому он выпрямился, даже откинулся корпусом на спинку стула и сказал твердо: