— Здравия желаем, товарищ капитан! — грохнули солдаты и сержанты.
— Вольно!
— Вольно! — продублировал команду Костюков, встав на свое место в строю на правом фланге взвода управления.
Коростылев внимательно всмотрелся в лица своих подчиненных. На него смотрели усталые, воспаленные глаза русских и узбеков, белорусов и киргизов, украинцев и армян, туркменов. Капитан знал, что все два года в Афганистане он будет среди них, этих невыспавшихся в неспокойную новогоднюю ночь, своих солдат и офицеров. С ними ему жить, воевать и ждать возвращения на Родину. Это их он обязан сохранить для своих родных, хотя эта задача в условиях постоянных боевых действий была самой сложной. Офицеры батареи, стоявшие в строю, тоже все были молодые, не намного старше своих солдат. Это им, в первую очередь, предстоит нести всю тяжесть выполнения боевых задач, ведя за собой свои взводы.
Негромким голосом Коростылев, стоя перед строем батареи, сказал:
— Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! Вы необычно для себя встретили Новый, 1982-й, год. И убедились: здесь, на войне, праздников, в обычном нашем понимании, не бывает. Сегодняшняя ночь показала, что вы все готовы постоять за себя и выполнить любую задачу. Противник узнал, что он всегда в ответ на свои вылазки получит хорошую сдачу. Действовали все смело и уверенно. В лучшую сторону отмечаю расчеты сержанта Орасанова и ефрейтора Быкова. Поздравляю всех с Новым годом и желаю одного: своевременного возвращения на Родину.
В коридоре, где была построена батарея, стояла полная тишина. Негромкий голос командира слышали все, и каждый из стоящих мысленно себе представлял весь тот длинный путь по пути к своим родным. Одной из ступенек к дому была и сегодняшняя ночь, и это поздравление их комбата.
В первый день января солдаты под руководством старшего лейтенанта Потураева привели в порядок орудия на огневых позициях, пополнили ниши боеприпасами, а после обеда всем было разрешено отдыхать. Свободные от смен при орудиях солдаты завалились спать.
Потураев прилег на свою кровать, закрыл глаза и только сейчас почувствовал — как он устал. Бессонная ночь, пережитый огневой налет, работа на огневой позиции с утра свалили Евгения наповал. Перед тем, как провалиться в сон, он успел подумать, что нет сил, даже мысленно, поздравить свою семью с Новым годом…
7 января две роты батальона, 8-я и 9-я, выехали в провинциальный центр, город Бараки-Барак, для реализации разведданных. С ними убыли командир батареи со взводом управления для корректировки артиллерийского огня. Орудия с собой брать было нецелесообразно, т. к. дальность стрельбы позволяла вести огонь по целям с огневой позиции в расположении батальона. Старшим при орудиях оставался старший лейтенант Потураев. При нем был радист, который поддерживал постоянную радиосвязь с капитаном Коростылевым. Евгений установил метрах в пятнадцати позади орудий буссоль, настроил ее и дал установки на орудийные прицелы. Наводчики четко выполнили его команду, стволы гаубиц уперлись в горы в направлении предполагаемой стрельбы. Старший офицер батареи вызвал к себе командиров орудий и поставил им задачу по подготовке к стрельбе на предельной дальности. Солдаты стали подносить снаряды к станинам орудий.
Часа через полтора радист рядовой Медведев получил первую команду от командира батарей:
— Пермь-1, я — Пермь! Прием!
— Пермь! Я — Пермь-1! Прием! — ответил радист на позиции.
— Пермь-1! Опорный пункт противника! Прицел 204, заряд — полный. Основное направление — правее 1–25, уровень — 30–10! Первому! Один дымовой снаряд — Огонь!
Потураев передавал эти установки на орудия и их стволы поднялись высоко вверх. После доклада командира первого орудия Сердюкова о готовности, Евгений скомандовал:
— Первое!
И гаубица грохнула на всю мощь. Пыль и дым окутали орудийный окоп. Разрыв снаряда огневики видеть не могли — стрельба велась на дальности свыше 10 000 метров за горы.
— Прицел меньше 2, левее 0–10! Батарее веер сосредоточенный! Один снаряд осколочный, 10 секунд выстрел.
— Огонь! — получил команду Потураев от Коростылева через радиста. Евгений передал команду на орудия и после выстрела первого орудия включил секундомер.
— Второе! — и через десять секунд он скомандовал:
— Третье!
Снаряды, видимо, ушли точно в цель, т. к. следом поступила команда без корректур:
— Батареи! 2 снаряда беглый — Огонь!
На позиции стоял сплошной грохот. Солдаты быстро и ловко управлялись со своими обязанностями. Установщики откручивали предохранительные колпачки на взрывателях в головной части снарядов и передавали их заряжающим. Те, положив снаряд в открытый полуавтоматический затвор, ловко загоняли его досыльником в ствол. Затвор с лязгом закрывался. Наводчики, установив на прицельных приспособлениях полученные от Потураева данные для стрельбы, прильнули к окулярам панорам, после каждого выстрела подправляя стволы в цель, ориентируясь на точку наводки — минарет мечети позади огневой позиции.
— Стой! Записать! Цель первая — опорный пункт! — получил команду радист, и Евгений продублировал ее командирам орудий. Эта команда означала, что невидимый для огневиков противник уничтожен и записанные установки позволяли открыть огонь в этом же месте без пристрелки. Потураев также записал установки цели в свой блокнот. В течение дня они еще несколько раз открывали огонь по различным целям. К вечеру в батальон вернулись обе роты с их приданными средствами: танком, саперами и взводом управления батареи.
Все, кто оставался в расположении, вышли к воротам их встречать. Боевые машины, поднимая пыль, с характерным лязгом гусениц проезжали мимо солдат и офицеров, приветливо машущим им рукам.
Из кабины УРАЛа легко соскочил на землю капитан Коростылев и, подойдя к заднему борту кузова, распорядился:
— Чесных! Имущество разведки и связи разгрузить, сложить все в оружейной комнате! Солдатам привести себя в порядок и отдыхать!
— Есть, товарищ капитан! — весело ответил сержант Чесных, уже начав давать указания своим разведчикам и связистам. К ним подошли огневики батареи вместе со старшим лейтенантом Потураевым. Они засыпали прибывших вопросами:
— Как наша стрельба? Были отклонения по нашей вине? Свое времен ли был огонь?
Начиная с этого дня, 7 января 1982 года, в батарее Коростылева учебные занятия само собой прекратились и началась ежедневная практическая работа совместно с ротами десантно-штурмового батальона. Старший лейтенант Потураев со своими солдатами огневых взводов почти каждый день выезжал на задания в различные концы их провинции Логар или, по наводке разведчиков ГРУ, вел артиллерийский огонь непосредственно с огневых позиций, оборудованных вблизи расположения батальона. За этот месяц нового 1982 года Евгений исхудал, его талия стала еще тоньше, а сам казался еще выше и стройнее. Несмотря на постоянную походную жизнь и нахождения большей части времени на позициях, он отличался исключительной чистоплотностью и опрятным внешним видом. В любой обстановке Потураев был гладко выбрит, усы подправлены, обмундирование чистое, сапоги и пряжка офицерского ремня блестели на солнце. Глядя на своего командира, солдаты тоже следили за своим внешним видом, хотя в боевых условиях среди гор соблюдать это было нелегко. Они также выматывались в бесконечных выездах на «боевые», при работе у орудий, в постоянных укреплениях окопов и ниш под боеприпасы.
Сержанты Казеко, Чесных, Сердюков, Орасанов были первыми, верными и неутомимыми помощниками своего непосредственного командира старшего лейтенанта Потураева и всех офицеров батареи. Евгений, который был старше своих солдат всего на 3–4 года, вел себя с ними непринужденно, чаще всего требуя исполнения приказов личным примером. Нет, это было не панибратство и он не называл солдат «Петей-Васей», похлопывая их по плечу, а ставя боевую задачу, первым шел на ее выполнение, увлекая за собой подчиненных силой примера и неистощимой энергией. И солдаты платили ему неброской, суровой любовью тем, что никогда Евгений не повторял своих приказов — они сразу исполнялись. Потураев знал о своих подчиненных все — чем они жили до службы в армии, какие у кого семьи, ждут ли их в родных местах девушки. И он, не стесняясь, в кругу своих взводов рассказывал о своей семье, о любви к жене и маленькой дочурке Анечке, о своей тоске по ним и матери. Такие минуты откровения сближали молодого офицера с подчиненными, и они видели в Евгении больше как старшего брата, которого нужно слушаться и к которому можно обратиться по любому вопросу. По большому счету, о таких взаимоотношениях с подчиненными думает каждый офицер, независимо от воинского звания и должности. Но не у всех это получается. Одни, веря в свою исключительность, считают себя выше всех подчиненных и общаются с ними только языком устава и приказными формулировками, не опускаясь до непринужденных бесед и разговоров с ними. Таких командиров солдаты не любят, хотя исполняют приказы, подчиняясь принятой присяге. Другие офицеры, не имея за душой ни малейшей черточки интеллекта и понятия о чувстве боевого братства, по-хамски обращаются с солдатами, криком и визгом добиваясь послушания, не подозревая, что в первом же бою могут получить пулю от своих же. Третьи, малодушно и беспринципно стремились стать среди своих подчиненных «своим парнем», путем откровенного панибратства, унизительно прося выполнять поставленные задачи и обсуждая их, как правило, в негативном цвете, вместе со своими подчиненными. Таких солдаты считали «тряпками», при первой возможности унижали их своей независимостью и в тяжелые минуты снисходительно кидали им в руки банку каши из сухого пайка, не давая пропасть с голоду. К сожалению, нужно признать, что эти три категории командиров составляли большую часть Советской Армии. Они не обременяли себя истинной заботой о своих подчиненных, состояние подразделений их беспокоило постольку-поскольку и, мечтая об очередном повышении, каждый из них шел своим путем.
Но настоящая воинская дисциплина и успешное выполнение любых задач держались на меньшей части офицерского корпуса — таких, как старший лейтенант Потураев Евгений Михайлович. Капитан Коростылев сразу определил в нем талантливого командира, умного, вдумчивого, притягивающего к себе подчиненных, которые верили ему и шли за ним. И не случайно как-то в минуты откровения Коростылев в присутствии других офицеров батареи сказал Евгению:
— Знаешь, Женя. В тебе я угадываю большое будущее. Ты будешь командиром полка, а я так и останусь старым комбатом. Возьмешь меня к себе в полк на батарею?
Потураев сначала принял такое заявление своего командира за шутку, потом лицо его стало серьезным и он, глядя Коростылеву прямо в глаза, тихо ответил:
— Тебя, комбат, — возьму.
И короткие реплики офицеров сблизили их души теснее, и они еще лучше стали понимать друг друга, став настоящими боевыми друзьями.
— Батарея! Подъем! Тревога! — прозвучал взволнованный голос дневального и сразу же другой голос повторил:
— 7-я рота! Подъем! Тревога!
Дневальные обоих подразделений, получив приказ из штаба батальона, поднимали разомлевших от сна солдат и офицеров в четыре утра.
Сержанты стали подгонять солдат быстрее одеться, разобрать автоматы, подсумки с магазинами и гранатами, каски и выходить на построение для получения задачи.
Коростылев, застегивая портупею, хватая автомат с картой, на ходу отдавал приказания своим офицерам:
— Потураев! Построить батарею, проверить наличие личного состава и их вооружение. Быть в готовности на выезд! Кривониша! Немедленно убыть на огневые позиции к дежурному расчету и ожидать дальнейших приказаний. Костюков! Средства связи и разведки погрузить в тягачи. Старшина! Силами отделения тяги организуй охрану и оборону расположения батареи! Я — в штаб батальона за задачей. Выполняйте!
Последнее слово он сказал уже на пороге их офицерской комнаты.
В узком коридоре казармы, где размещались 1-я батарея и 7-я рота, суетились солдаты, тоже на ходу надевая каски, неся попарно тяжелые автоматические гранатометы АГС-17, закидывали на плечи пулеметные ленты и выбегали в темноту раннего утра.
К штабу батальона бежали командиры рот. Майор Терещук ждал их в своей комнате небольшого домика, служившим и штабом батальона, и их спальным помещением. На стене над его кроватью кнопками была прикреплена крупно-масштабная карта провинции Логар, прикрытая матерчатой шторкой. Командиры трех десантно-штурмовых рот, минометной и артиллерийской батарей разместились вокруг длинного стола, стоящего посредине комнаты, и развернули каждый перед собой свои тонокарты. Здесь же находились начальник штаба батальона капитан Васильев и зампотех капитан Печайко.
— Все прибыли? — ни к кому не обращаясь, спросил майор Терещук.
— Все, — коротко сказал начальник штаба батальона капитан Иалев.
Терещук посмотрел на свои наручные часы, откинул шторку, закрывающую карту на стене, и обратился к прибывшим командирам: