На основании абзаца 2 статьи 48 имперской конституции в целях
противодействия коммунистическим актам насилия, представляющим угрозу
для государства, постановляется следующее:
1
Статьи 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153 имперской конституции
впредь до дальнейших распоряжений отменяются. Поэтому ограничения
свободы личности, свободы выражения мнений, включая сюда свободу
печати, право союзов и собраний, нарушение тайны почтово-телеграфной
корреспонденции и телефонных разговоров, производство обысков и
конфискаций, а также ограничения права собственности, допускаются
независимо от пределов, обычно установленных законом...
6
Настоящий декрет вступает в силу со дня его опубликования.
Берлин, 28 февраля 1933 года.
Президент Германской республики
ф о н Г и н д е н б у р г
Рейхсканцлер
А д о л ь ф Г и т л е р
Имперский министр внутренних дел
Ф р и к
Имперский министр юстиции
д-р Г ю р т н е р
Глава 7
ПИР ЛЕНДЦИАНА
На другой день Фриц Лендциан был приятно обрадован пятнадцатью марками наградных. Конечно, благодарность в приказе за арест поджигателя кое-чего стоит! Любой полицейский был бы счастлив иметь такое в своем послужном списке. Но пятнадцать марок тоже на улице не валяются.
И все же какая-то неясность продолжала тревожить вахмистра. Он доложил начальству о странном поведении чиновников, которых встретил вчера в вестибюле. Непонятно было, что они делали в темноте. Собирались уходить, как заметил шеф? Но они-то сказали, что ключей у них нет! Кто же запер подъезд? Кто-то третий, неизвестный? Быть может, так оно и было, а он, Лендциан, напрасно заподозрил, что его заперли в горящем здании те двое. Что ж, очень даже вероятно.
Но не только это мучило вахмистра. Подробно описывая приметы чиновников (один высокий, с длинным лошадиным лицом, глаза и волосы светлые, свежий красный шрам в форме подковы на переносице; другой среднего роста, темноволосый, красивый молодой человек, Лендциан не то что начальству, самому себе боялся признаться, что второй поразительно похож на одну высокопоставленную особу. Нет, Лендциан вовсе не был уверен, что это именно он. Бывают ведь и поразительные сходства. Но одно вахмистр знал твердо: назови он эту особу по имени, ему не дожить до следующего дня. Поэтому на вопрос шефа, узнал бы он тех двоих при встрече, Лендциан ответил отрицательно. Ведь было не слишком светло, и видел он их не больше минуты.
Шеф благосклонно выслушал его и спросил, настаивает ли он в таком случае на приметах? Нет, вахмистр не настаивал. Приметы он мог незаметно для себя домыслить уже потом. Правда, такую примету, как шрам на переносице, не домыслишь, это нужно видеть. Но надо учесть и обстановку: пожар, волнение... Недаром шеф сам обратил на это внимание. Разве не мог Лендциан ошибиться и принять за шрам, скажем, размазанную вокруг легкой царапины кровь? В том-то и дело, что мог. Но тогда уже нельзя говорить об "особой" примете, о примете долговременной. Шеф согласился с вахмистром и сказал, что в столь сомнительном случае о приметах лучше вовсе не упоминать. Так он и доложил начальнику гестапо Дилсу.
Вот только странно ведет себя этот красный поджигатель. Он как будто доволен, весело смеется. Не соображает, что поджог будет стоить ему головы?
Впрочем, надо ли обо всем этом думать? Он, Лендциан, честно выполнил свой долг и получил награду, впереди долгий, свободный от службы день. Не лучше ли поскорее отправиться к фрау Войте в "Парижский погребок"?
Вахмистр принес из кухни горячей воды, взбил пену для бритья, включил репродуктор. Как раз передавали зондермельдунген - важные сообщения. Выступал сам рейхсминистр доктор Геббельс: "Тельман в личных интересах покинул на произвол судьбы своих сторонников и бежал, перейдя под Нимвегеном голландскую границу".
"И правильно сделал, - подумал Лендциан, аккуратно намыливая щеки дорогой колонковой кисточкой, - иначе они его тут же прихлопнули бы".
Он брился неторопливо, можно даже сказать, с наслаждением, краем уха прислушиваясь к проклятиям, которые обрушивал на Тельмана министр пропаганды. Удивлялся, почему Геббельс так возмущается бегством коммунистического вождя. Разве сам Гитлер не бежал в двадцать третьем? Да и Геринг спасся в Италии... Причем смерть им тогда не грозила, не то что теперь этому Тельману. Нет, конечно, он правильно сделал... К тому же, многие говорят, что Тельман хороший и простой человек.
Обрызгав лицо одеколоном, Лендциан опять поймал себя на мучительном обдумывании какого-то неуловимого совпадения. Но какого?
Он выключил радио и вытер шею свежим крахмальным полотенцем. "Ну да, конечно, - обрадовался Лендциан, - в этом все дело. Вот что значит полицейский образ мышления! Ван дер Люббе - голландский коммунист, а Тельман перебежал голландскую границу. Едва ли это случайное совпадение. Геббельс просто умышленно не договаривает. Он хочет, чтобы люди дошли до этого сами. Тельман сбежал за границу и прислал оттуда своего агента, этого придурковатого поджигателя. Как все просто..."
Аккуратно вымыв бритвенный прибор, Лендциан надел коричневый в белую полоску выходной костюм и повязал черный в красную искорку галстук. В "Парижском погребке" он всегда появлялся в штатском, хотя и не делал секрета из того, что служит в полиции. Он даже гордился своей профессией, но служба службой, а выходной - это выходной. Чего бы стоила вся человечья жизнь без маленьких праздников?
...По вечерам "Парижский погребок" обычно наполнялся народом. Но сегодня ресторан почти пуст. Может быть, потому, что здесь, сдвинув столы, кутила компания эсэсовцев и штурмовиков. Все были уже изрядно на взводе, а двое спали: один - сидя на полу возле ножки стола, другой - уронив голову на загаженную окурками скатерть.
Все настроение было испорчено. Лендциан прошел к своему излюбленному столику в дальнем углу, затененному пышным кустом гибискуса.
Фрау Войте отослала кельнера и пожелала лично обслужить постоянного клиента. Это была большая честь, и Лендциан, слегка привстав, церемонно поцеловал ей руку.
- Как поживаете, фрау Войте? Как идут дела?
- Вы же видите! - не поворачиваясь к сдвинутым столам, за которыми "нибелунги" стучали кружками и, раскачиваясь, орали "Иоганну", она сморщила нос и энергично стрельнула глазами в потолок.
- И давно?
- Четвертые сутки, - зашептала хозяйка, сменив скатерть и сервируя стол. - С небольшими перерывами. Одни уходят, другие приходят. Всю солидную клиентуру распугали. Что будете пить, господин вахмистр?
- Мозельское.
- У меня как раз есть хорошее. Недавно получили. Водки?
- Рюмочку яблочной, пожалуйста.
- Есть телячьи почки, рольмопс, жареные миноги, гусиные потрошки.
- На ваше усмотрение, фрау, как всегда...
- Хлебный суп? Или из бычьих хвостов?