Кот Васька-вор!!
Боже, до чего глупы, до чего горько глупы эти сетования!! Как мудрей моя чухонка в номерах! - "Я дорога ему". Да, конечно, так, какая же жена не дорога, на самую прозаическую оценку, по самому простому счету. Очевидно, есть что-то специально гибельное в условиях нашей семьи, какой-то arsenicum, мышьяк, в нее впрыснутый, что дорогое может превращаться в недорогое. Глупые уверяют: "Это от того, что надоедает человек человеку". Как бы не так! А я скажу: "Дорогое должно бы становиться с годами дороже, потому что с каждым днем крепнет привычка". Почему же старые бриллианты, картины и статуи, долженствовавшие бы "приесться глазу", не продают, не "спускают за бесценок, чтобы обменять на новенькое", а болезненно хранят и в старости любуются ими больше, чем в молодости. "Перемен" в библиотеках и коллекциях не любят. Так то - вещи: какова же привычка - к человеку. И когда его хотят сменить - значит и с самого начала "прилепления" ("два в плоть едину") не было, а было простая лежалостъ рядом, механика соседства без тайны взаимоврастания. Французы давно заметили пошлым, но наблюдательным взглядом: "Le manage est le tombeau de l'amour" (Брак - могила любви (фр.)). Они указывают прямо линию, момент, откуда начинается охлаждение. С - венчания! т.е. - с нерасторжимости!! Теперь я обращу внимание наших русских наблюдателей: до какой степени ненасытно длятся и никогда почти не ломаются: 1) тайные связи уже замужних женщин, 2) нелегальная семья. У Гончарова в "Обрыве", у Достоевского в "Вечном муже" есть наблюдение над первыми; я наблюдал вторые, без единой грубости друг другу в течение долгих лет. Все этим и решается. "Mariage" потому есть "tombeau de l'amour", что это есть минута, черта, начиная от которой возможно свинство. Переступил - и попал в хлев. Почему? Да потому, что все вдруг становится возможно! "Теперь я свинья - о, советы-то мне даны на праведную жизнь, но ведь то советы, и мне на них наплевать, - а, по закону, какая бы я ни был свинья, все равно законный муж". Секрет прочности "связей" и "нелегальной семьи" и заключается в том, что принцип: "Живите согласно", есть в них не платоническое правило, а железный - о, какой железный! - закон: "Живешь согласно, не обижаешь, не бранишься - о побоях я и думать не начинаю: и я - твоя" (рассуждение чухонки). Муж (или "любовник") и живет "согласно", да и как же жить "не согласно", когда после первой же грубости - не говоря о привычке и любви - просто в физиологическом смысле придется обратиться, вместо чистой и прекрасной женщины, к "улице", "твари", проститутке. Вот отчего "любви" и "сожития" редко распадаются, а "браки" - очень часто. Психология как 2x2 = 4 простая. Добавлю к ней еще одно тончайшее наблюдение. Все ускользающее - бесконечно дорого; а "что имеем - не храним, потерявши - плачем". "Любовь" или "сожительница" есть вечно ускользающая вещь и которой нельзя ничем (юридически) удержать: именно этим-то бегучим в себе моментом она дразнит, раздражает, манит, родит любовь и ею, как стальною цепью, и держится. Она бесконечно бережется, и бесконечно берегущий "муж" ("сожитель"), даже без влюбленности женщины, бережется и ею, как верный залог покоя и счастья. Да и просто он мил делается за одну свою деликатность. Мало-помалу образуется такая атмосфера удовлетворенности и покоя, без опасного момента "законной скуки", - что "связь", будучи ничем извне не обеспечена, становится несокрушима. Вставьте же эти счастливейшие условия любви в брак: и вы получите брак прочный, как любовь. Но что это за условие? Не связанность, падение уз; точнее, замена психологическими узами, "благодатными", юридических. Сколько я постигаю, сумму этой психологии и уловил древний еврейский законодатель, построив столь непохожий на наш разводный механизм:
- "Я тебя позвал в семью как любящую и верную подругу, мать будущих детей наших, как хозяйку дома. Вот - на столе у меня разводное письмо. Не таись. Будь верна - пока верна, береги имущество мое, будь воспитательница детей. Не притворяйся, ибо ложь есть arsenicum семьи: как только ты внутренно пала, как мать, жена или хозяйка, - без шума, возни и полиции, ты - жена другого, и я буду искать себе лучшую жену".
В сущности - это логика моей чухонки в номере, и не мудрее, и не глупее. Ведь "разводное письмо" не приходится никогда (за редчайшими исключениями "роковой любви" или уж совершенной негодности, негодяйства жены) приводить в движение. К чему? Оно есть условие такого счастья, покоя, трезвости жизни, что только шальной кинется в омут дальнейших приключений. Так это "разводное письмо" и легло на нравы цельной нации. Оно успокоило кровь (необыкновенно бурную у евреев, см. Библию), выправило нравы, создав одну и самонужнейшую вещь: деликатность, нежность, осторожность. "Тут ужасно легко порвать: а поэтому будем осторожны". Совершенно противоположно нашему: "У, канатище - не оборвешь. Попробуем! Наляжем!"
- У меня любовница.
- У меня тоже любовник.
- Идем в консисторию. Пришли.
- У нас по любовнику и по любовнице.
- Худо. Есть свидетели?
- Как же, вся улица знает.
- Нет, особенные, которые чтобы подкуплены были и чтобы врали. Мы только им верим.
- Почем же стоит такой свидетель?
- По три тысячи на рыло. Нужно два свидетеля.
- Отчего так дорого?
- Как же, под присягой ведь. Трудно. Тоже совесть.
- Нет таких денег.
- Ну, а нет, так и живите... согласно, любите друг друга и не оскорбляйте святое таинство брака.
- Это - платонически? или... как?
- Платонически. По закону ты можешь ей рыло свернуть и она может тебя мышьяком отравить, а платонически вы "живите согласно, любите друг друга и не нарушайте святого"...
- Хорошо, Матрена, пойдем домой; и теперь ты - меня, а я - тебя; и кто кого скорей до гробовой доски.
Так-то и выходит, что действительно в "неисповедимой тайне" супружества паутинка-ниточка разводного письма не лопается, а наш корабельный канат брака (процедура развода) - трещит.
- У, постылая! убью тебя!
- У, постылый! отравлю тебя! Корреспонденты пишут:
"Крайняя подвижность общества, железные дороги, новейшая школа и развращающее действие скандальных судебных хроник расшатали благочестивые нравы прошлого века (в котором буквально писали то же самое) и дали еще один скорбный инцидент: в улице NN городка ММ чиновник, или мастеровой, или писатель, бив 12 лет жену, действительно сварливую и негодную, - и все-таки не добив, полоснул ножом по горлу. Осталось пять человек детей, нервнобольных, от отца и матери - пропойц: благотворители, примите участие".
Вот о чем надо подумать.
Итак, милый друг, приходится продолжать, и все в том же роде? Смущает меня только вопрос: да не надоели ли мы с вами читателям? Нет? Ну, пусть будет нет: начнем говорить далее. Страннее всего в нашем споре именно то, что я имел уже случай подчеркнуть и отметить. Мы в основах с вами как будто бы тесно согласны, а между тем спорим. О чем? Ни минуты не сомневаюсь в том, что вы признаете роль долга в семейных отношениях, и, со своей стороны, прошу вас постоянно помнить, что я неспособен отрицать великую первенствующую роль любви* в том же вопросе. Не лучше ли нам помириться на формуле: любовь - созидает брак, долг его поддерживает. Право, ни для кого не будет обидно подписаться под такой формулой, и если бы дело ограничивалось торжеством словесным, формальным, то мы бы с вами имели полное право рука об руку торжествующе проследовать в храм великих моралистов, при ликовании довольной толпы, с благословениями как старых, так и молодых поколений! Ибо - сие древнее мира и незыблемее гор, покуда оные работой времени не обрушатся.
______________________
* Да, все признают любовь... платонически, в стихах, в рассказах и философии. А как до дела коснется, до суда дойдет, до закона - то все любви чураются, все ее обвиняют, и никакое решение о семье не опирается на факт признанной и уважаемой любви. В этом все и дело. В. Р-в.
______________________
Вы, дорогой друг, и частию учитель, с панталыку сбиваете меня цитатами богословского характера, перед которыми я пасую. В этой области пусть спорят с вами лица компетентные, и я на эту арену гладиаторства с вами не пойду. К чему идти туда, где будешь побит в ту же минуту, ибо, когда противник будет фехтовать зрячим, тебе придется отфехтовываться с глазами завязанными?
Я, опять став на почву чисто гражданскую, куда и вам вход вполне доступен, постараюсь еще раз повернуть важный и страстный вопрос в сторону его практического разрешения.
Любовь все объемлет, все зиждет, все приводит к хорошему концу, и там, где она есть, там нам с вами делать нечего.
Ромео, Вертер, Позднышев, Вронский, Онегин, даже Печорин с княжной Мери, все это суть частности любовного отношения к женщине, не все, конечно, но те, какие немедленно и без труда попали мне под перо и пришли на память. Все они любили, хоть каждый и по-своему, и все эти несомненно любившие не годились бы для семейного счастья.
Я уж не цитирую ни Ловеласа, ни Жуана - их любовь, однако столь ценимая женщиной, в счет не входит. Правильно и верно вы указываете для таких случаев плотской любви ее бесплодие, то есть, по-вашему - неблагословение такой любви Богом. До сих пор, как видите, мы двигаемся с вами параллельно, и не далее, чем как двигаются по пути одной и той же дороги. Но являются в результате любви дети, и вот тут-то наши с вами пути немедленно если и пойдут в ту же сторону, то есть в сторону укрепления и утверждения семейных основ, то уже во всяком случае не на полотне одной и той же железной дороги.
Дети? Ах, как много и как трогательно говорим мы о них!
Вам особенно почему-то милы несчастные дети любви несчастной? И вы, в благородном стремлении улучшить их участь в гражданском, а не в духовном смысле, не видите и не замечаете, что легкий развод, неустойчивость семейного уклада ничего в сущности реального не даст плоду любви несчастной и, напротив, все отнимет от плода любви если и тоже несчастной, то во всяком случае заявленной у нотариуса.
Это решение простое и радикальное. Если бы кокоткам и гетерам повелено было носить бриллианты, одеваться у лучших портних за счет государства, но непременно ездить в экипажах на желтых колесах, то я убежден, что явная проституция сейчас бы согнула голову и притушила бы немедленно свою победоносность.
Есть старый рассказ (боюсь соврать, кого, Н. Успенского, кажется), в котором отчаяннейший кнутобой, управляющий над крепостным имением, тиранивший мужиков донельзя, существовал отлично, несмотря на страх, им внушаемый всем и каждому. Но вот с объявлением воли, он однажды нерадивого работника приказал посадить на золотое кресло и привязать к нему обыкновенной ниткой. В ту же ночь этот свирепый кнутобой, которому сходили страшные истязания даром, был бесчеловечно убит человеком и рабом, над которым он себе позволил издеваться. Вдумайтесь-ка в это, и вы увидите, к чему приведет ваша по внешности столь милая схема. Если полноправным гражданином по общему органическому, а не писаному только убеждению может быть человек, рожденный только от брака, благословенного церковью (все равно, какие бы ни были детали этого благословения), то дайте вы не только равные права, но и великие преимущества инакорожденным, все равно их положение в мире не станет ни на волос лучшим. Пусть незаконнорожденные носят висон и золотые бармы, пусть пользуются особым уважением толпы, пусть при их появлении обязательно городовые честь отдают, для чего (заметьте это) им нужно дать какое-либо отличие, ну хотя бриллиантовую звезду на шляпе*, но пусть при этом их не признает церковь за Божиих людей**, положение их не только не станет лучшим, но, напротив, худшим. Теперь незаконная дочь, выходя замуж, совсем теряет все свои особые неправа; выслужившийся директор гимназии до действительного статского советника становится дворянином потомственным, и дети его нисколько не страдают от его незаконнорожденности. Ну, а тогда, извините, явится каста ублюдков привилегированных, может быть и не злобная каста, но во всяком случае человеческого в ней будет мало. Какая же против этого мера?
______________________
* Какое издевательство?! К чему оно? над кем? Вот такие-то "мимоходом" щелчки в затылок и породили детоубийство в христианском мире. Оставьте, гг. писатели, и не смейте ни над одним и ни над каким ребенком издеваться - иначе насмешка полетит в очень дорогие для вас вещи. В. Р-в.
** Вот это - колоссально важно. Все дело в перемене не государственного и общественного, а церковного взгляда на рождение, вообще всякое, а затем уже и "незаконное". Так я и говорил все время, к этому все и веду. Но автор не замечает, что от этого дело становится острее и чреватее последствиями... В. Р-в.
______________________
Одна-единственная только, дорогой друг: "Не прелюбодействуй" и "не имей незаконных детей". Это говорит Бог, а Его слова благоговейно повторяет церковь. Если же, по несчастию, по пылкости натуры или благодаря вмешательству гражданской власти в отправления чисто физиологические, разумея запрещения браков прежде 21 года, явятся тоже дети, - то только за любовью отчей и матерней, в толерантности христианского общества, в заступничестве у Бога и Девы Марии за этих детей и всего более благодаря христианскому всепрощению, эти дети могут получать человеческие права и достигать всего, чего достигают дети законные. Это сторона нравственная. В тех же случаях, когда отец не признает своих детей своими, когда мать кидает младенцев в прорубь, - нам, христианам, лучше всего верить искренно и глубоко, что пути Божий нам неисповедимы*. Не земною только жизнью живет дух человеческий, и, кто знает, может быть, сюда шлет его Бог для испытания и для кары, за единый великий грех - грех непослушания - этот первородный грех, сгубивший всю землю. Думающие по-вашему неминуемо должны верить, что смерть есть наказание, есть ужас**; напротив, верящие в благость Божию должны верить, что смерть есть избавление от мук греха, есть конец, после которого "Ныне отпущаеши раба" есть наивернейшая формула для мысли благочестивой.
______________________
* То-то "христианская толерантность". Тогда и об Ироде надо сказать, что он рассчитывал на "неисповедимость путей" и, пожалуй, предварил не только наши детоубийства, но и нашу religio. В. Р-в.
** Конечно - ужас!! А детоубийство (каково матерям после) - ужас ужасов. И я всегда думал, что идея, и чувство, и насмешки около "незаконнорожденности" суть как бы восковая (из черного воску) свеча в капище сатаны. В. Р-в.
______________________
Поймите точно и строго, что все мы смертны и часу своего никто не знает. Почему же бы в этом направлении надо силиться и стараться дать какие-то особые преимущества детям незаконнорожденным?
Милый мой друг по духу, вам, как человеку не на словах, но и духом верующему, позвольте сказать, что в вопросе о незаконнорожденных я имею некоторую фактическую компетенцию. Мать моя незаконнорожденная дочь одного из лучших людей*, достаточно высокопоставленных (только не королей), времен Александра I. Он был четвертым мужем моей бабушки и нисколько не скрывал своей связи, почему и оставил своим детям свою фамилию, но, конечно, не титул; он же оставил им свое состояние и даже похоронен под мавзолеем рядом со своей четвертой гражданской женой, которую, конечно, любил тою любовью семейной, которую и вы проповедуете. Дочери его, несмотря на свое незаконное происхождение, сделали отличные партии; дети их пошли высоко по службе и все отличались дедовской честностью, прямотою и не обижены были и талантами**. Так хотел, значит, Бог. Затем смолоду я вращался в родственном мире артистов, художников, очень знаменитых поэтов, архитекторов и т. далее. Но эта среда, несмотря на то, что ей приписывают какое-то вообще отрезвляющее значение в жизни, сама отличается замечательною свободою нравов, т.е. половою распущенностью и пьянством. И таких родственников с талантами у меня было очень много, гораздо более, нежели я бы того желал, и от них осталось много вот таких несчастно-рожденных. У многих я был поневоле и опекуном и попечителем. И вот, поверьте мне на слово. Из мальчиков незаконнорожденных вышли идеальнейшие отцы семейства***, несмотря на их, может быть, и невысокие гражданские качества. Из девочек, предварительно прошедших огонь и медные трубы, вышли неплохие жены и матери**** до тех пор, покуда в душах их жил страх Божий. Им сам Бог посылал удивительнейших по душевным качествам мужей, и до тех пор, покуда этот страх Божий сохранялся, - и мир царствовал в их благословенных семьях*****. Много иначе стоит дело там, где в основу был положен обман, взаимное надувательство и собственный разврат. Вот тут были случаи, когда законнорожденный негодяй женился на законнорожденной негодяйке****** и был обманут так же жестоко, как и сам надеялся обмануть свою законную подругу жизни. Но, многоуважаемый, из зла, - кроме зла, никогда ничего не вырастет, из плевел вырастет плевел сугубый, из лжи общей растет ложь злая. И это есть кара Божия, и как таковую ее надо и принимать!*******