Между тем закон, давший привилегию крестьянкам - пожаловаться и получить отдельный вид на жительство - и обошедший этим правом другие сословия, и именно городские, наиболее грубые, жестокие, корыстные, нервно-расшатанные, тем самым молчаливо допускает таковые отношения к женщине. Ребенок никогда не может стоять поперек родительского счастья. Убить или извести его никогда не может быть расчета. Между тем жена, стоящая поперек проектированного "счастья" изверга-мужа, есть крайне возможное явление, есть явление действительное. И кто же защитит ее, когда родителей нет, когда они далеко, когда жена запугана до парализованности? Кто не знает случаев, правда редких, многолетнего одиночного заключения жен мужьями в комнату на запор без права выезда и выхода? Все это на глазах у всех, в памяти у всех. И вполне удивительно, что закон как будто не предвидит этих коллизий и судит все post hoc, а не ante hoc (после этого... до этого (лат.)).
Вот почему добрая мера относительно крестьянок-жен должна бы из привилегии превратиться в общий закон, имеющий равно под своим покровительством все сословия. Тогда гипотеза перешла бы в факт и около него не нарастали бы легенды. Взгляд государства ясно бы выразился, что жена дается мужу для любви и уважения, а муж есть покровитель ее, защитник. И что раз эта норма с которой-нибудь стороны нарушается самими супругами, между ними появляется государство, и судят собственно не супругов, - ибо какое же тут остается супружество, - а соквартирантов, предупреждая между ними уголовщину. Можно быть уверенным, что это вмешательство государства заставило бы очнуться наших распущенных мужей и жен и сознать, что семья есть святая территория, имеющая определенные границы.
Вопрос о браке и переустройстве семейной жизни, можно сказать, не сходит со столбцов повременных изданий. В рассуждениях по данному вопросу высказывается стремление предложить соображения для лучшего уврачевания недугов в современных отношениях супругов и устранения недочетов в нашем законодательстве по брачному праву. Главная причина и как бы корень всяческих нестроений в супружеской жизни и супружеских отношениях указуются в том, что наше брачное законодательство, рабски подчинившись каноническому праву, заимствовало из него идеи, которые, безусловно требуя благословения церкви, для действительного заключения законного брака, предписывают неразрывность супружеского сожития на всю последующую жизнь. Усматривая в таком требовании стеснительные условия для половых влечений и свободной любви*, долженствующих лежать в основе супружеских отношений, современные публицисты усиливаются предложить гражданский брак, заключаемый при посредстве договора, на место освящаемого таинственным благословением церкви супружества, и узаконить свободный развод по требованию показаний естественного чувства, а не по разуму предписаний положительного закона. При неудержимости своих суждений, публицисты доходят до стадии осуждения церкви и ее предстоятелей, будто бы произвольно и без нужды установивших стеснительные условия заключения брака и возводящих учение о браке до высоты таинственного сопряжения. Они негодуют и на духовные суды за то, что они будто бы, по произволу, держатся строгих воззрений на расторжение брака, устраняя возможность облегчительных в сем отношении приемов. Если действительно христианская церковь, из верности учению Самого Христа Спасителя и Его апостолов, только в благословленном ею браке** видит чистый и беспорочный союз мужа и жены, сопрягающий их в безукоризненное плотское общение, - то она никак не может признать таким же сопряжением основанного на одном страстном "прилеплении" полов бракообщения супругов. Таинственная, подсказываемая учением христианства, сущность церковного брака в том и заключается, что она греховные и вместе страстные вожделения претворяет в чистые и вместе мирные соотношения*** и плотский союз мужа и жены, основанный на половых влечениях, делает союзом духовным, благословляемым Богом****. Посему и все суждения, направленные к отрицанию церковного брака, должны быть признаны неуместными, разрушающими основы христианского супружества. Иначе можно рассуждать по вопросу допускаемого церковию расторжения брака. При допущении возможности расторжения брака, главная сущность сего вопроса заключается в том, чтобы иметь твердые и более верные гарантии для возможно правильного и безошибочного установления причины, которою нарушается брак и которая служит законным основанием для развода. Обследование этой причины, конечно, может и не составлять обязательного действия духовного суда, как суда церкви, имеющей своею санкциею признать брак нарушенным в самой его основе и разрушенным в самой его сущности. Это обстоятельство подает повод к размышлению: не следует ли освободить духовный суд от производства бракоразводных дел?
______________________
* Да вовсе не к этому люди рвутся, напрасно клевещете. Бетси Тверская ("Анна Кар."), живя при муже с выездным лакеем, развода не просила и в нем не нуждалась. Напротив, запрещение-то (мужу) развода ее и обеспечивало в свободной любви. В. Р-в.
** Отчего же до начала IV века церковь не "благословляла" их? Очевидно, она вовсе не видела данных для этого в учении И. Христа и апостолов. Да там их и нет, ибо, посылая в мир учеников, Христос нигде не выразился: "Шедше - сопрягайте брачные пары". А не повелел Он этого ученикам - не повелел и церкви, преемнице прав - апостольского посланничества в мир. В. Р-в.
*** Значит, какая бы злоба и гадость после "претворения" ни творилась, все будет "чисто и свято"?! Вот и ясная причина семейных настроений - этот взгляд! В. Р-в.
**** Да он в раю благословлен, до грехопадения. Но вы вот это-то благословение и спрятали или обозвали "ныне не действующим". В. Р-в.
______________________
Судопроизводство по делам бракоразводным, до издания Устава духовных консисторий, 27 марта 1841 г., не имело особых определенных правил. Нет этих правил ни в Кормчей книге, ни в постановлениях соборов, посланиях и правилах пастырей нашей русской отечественной церкви. Отсутствие канонических процессуальных правил служило причиною того, что в старину искавшие развода супруги и не обращались к святительскому суду, а, довольствуясь разрешением своего духовного отца, расторгали свои супружества. Следы такого порядка вещей наблюдаются не только до, но и после времен Петра Великого, как видно из указов Св. Синода от 11 декабря 1730 г. и от 10 июля 1767 г. В последнем из сих указов удостоверено: "Из производимых в Св. Синоде дел усмотрено, что в епархиях обыватели многие от живых жен, а жены от живых мужей в брак вступают, небезызвестно же, что и распускные письма священно- и церковнослужители им пишут". Св. Синод решительно возбранил этот непорядок, запретив священно - и церковнослужителям, под опасением суда и лишения их сана, под каким бы то ни было видом и кому бы то ни было, писать разводные письма. Общим же порядком судопроизводства было то, что суждение о наличности законной причины для развода, а вместе и самое расторжение брака принадлежали епархиальному архиерею, каждому в его епархии. Этот же порядок существовал и в начальный синодальный период. В 1805 г. Высочайше было поведено дела о разводе вершить не иначе как с рассмотрения и утверждения Св. Синода.
Доказательствами, на которых консистория должна основывать свое суждение касательно развода, Уставом духовных консисторий (ст. 249) указываются: 1) показания двух или трех очевидных свидетелей и 2) прижитие детей вне законного супружества, доказанное метрическими актами и доводами о незаконной связи с посторонним лицом. Затем прочие доказательства, как-то: письма, обнаруживающие преступную связь ответчика, показания свидетелей, не бывших очевидцами преступления, но знающих о том по достоверным сведениям или по слухам, показания обыскных людей о развратной жизни ответчика и другие - тогда только могут иметь свою силу, когда соединяются с одним из главных доказательств или же в своей совокупности обнаруживают преступление. На основании этого правила, если два или три свидетеля под присягою покажут, что они видели такого-то супруга в самом акте преступления, то суд не имеет права не принять их показания за совершенное доказательство (ст. 1043), хотя бы судьи и были убеждены в лживости свидетельских показаний. Узкость подобного требования была осуждена Государственным Советом, который в одном из своих журналов по преобразованию общей судебной части высказал следующее суждение: "Кому неизвестны последствия действующей на суде духовном узкой теории доказательств по делам о прелюбодеянии; действительно виновные признаются не изобличенными потому только, что не были застигнуты на месте преступления несколькими свидетелями, а те, которые никогда не нарушали супружеской верности, признаются прелюбодеями, потому что, потеряв всякое терпение от распутной жизни своих жен, вступили с ними в сделку и приняли на себя вину с подготовкою для того надлежащей свидетельской обстановки". В отношении к показаниям обыскных людей о развратной жизни ответчика Св. Синод разъяснил, что "эти показания, в смысле второстепенного доказательства, могут иметь место на духовном суде в том случае, если об ответчике по производящемуся о нем делу по гражданскому ведомству был уже учинен, по распоряжению надлежащих властей того ведомства, повальный обыск; в таком случае добытые на этом обыске показания могут быть приняты в соображение и духовным судом при рассмотрении бракоразводного дела; но по распоряжению духовного суда не может быть производимо повального обыска" (цирк. ук. Св. Синода 28 августа 1892, N 8). Таким образом, если принять в соображение сущность процессуальных правил, действующих в духовном суде, при рассмотрении и разрешении исков о разводе по нарушению супружеской верности, то необходимо согласиться, что приговоры сего суда, основываемые в большинстве случаев на показаниях двух или трех свидетелей-очевидцев, постановляются на показаниях, даваемых иногда по предварительной сделке.
Можно усматривать своего рода недочеты в законах о производстве бракоразводных дел по другим причинам. И, прежде всего, по безвестному отсутствию одного из супругов. По требованию этих правил, главными способами для суда к открытию места нахождения безвестно отсутствующего супруга и удостоверения в безвестном его отсутствии служат отзывы о безвестно отсутствующем родителей, родственников и других лиц, на коих укажет проситель и которые могут иметь ближайшие сведения об отсутствующем супруге. Для получения таких отзывов консистория посылает упомянутым лицам повестки чрез полицейские управления. Закон не устанавливает ни срока выполнения сего требования, ни ответственности за неисполнение. При таком положении консистория остается в неизвестности, продолжать ли дело без затребованных отзывов, или приостановить производство. Мало гарантий для успешного розыска безвестного отсутствия представляет и напечатание в "Церковных Ведомостях", издаваемых при Св. Синоде.
В отношении к расторжению браков за ссылкою одного из супругов в Сибирь введено важное изменение тем, что ссыльным предоставлено право просить о расторжении их прежнего брака и о вступлении в новый брак. Условия и порядок сего изложены в Высочайшем повелении 14 декабря 1892 г., вошедшем в подлежащие подразделения Свода Законов. Выраженные в сем законе правила расторжения прежнего и заключения нового брака ссыльными, гармонируя с условиями социального быта ссыльнокаторжных и поселенцев, находятся в некоторой непоследовательности с общими постановлениями о последствиях расторжения брака для разведенных супругов.
При расторжении брака по неспособности одного из супругов к брачному сожитию основанием для развода принимается неспособность природная, засвидетельствованная врачебным отделением губернского правления.
Из сказанного ясно видно, что духовный суд не без основания подвергается нареканиям за неудовлетворительность бракоразводного его процесса. Процесс этот, в главных его частях, будучи основан на правилах "Устава духовных консисторий", оказывается в настоящее время устарелым и беспочвенным. Бракоразводный процесс нуждается в своем улучшении, как и самый "Устав духовных консисторий" требует своего обновления, оказываясь устарелым и отсталым даже при сравнении с вновь начертанными правилами по разным частям духовного управления. Обновление "Устава духовных консисторий" может последовать не иначе, как чрез замену его совершенно новым церковным уложением, имеющим объединить все разрозненные функции церковной власти в единстве их направления и целей деятельности. Что же касается собственно бракоразводного процесса, то относительно его улучшения можно иметь особое суждение, которому и посвятим дальнейшие размышления.
Неудовлетворительность бракоразводного процесса, действующего в духовном суде, заставляет поставить вопрос об устранении этого неудобства. Вопрос этот издавна занимал и теперь занимает духовное и светское правительства. Единственно надежною и вместе радикальною в этом отношении мерою издавна и всегда признавалась необходимость участия в бракоразводных делах светского суда. Прошедшее представляет решения поставленного вопроса в указанном направлении.
При составлении в 1809 г. проекта "Гражданского уложения" положения сего проекта о разводе, как объяснил Государственному Совету директор комиссии М.М. Сперанский, были составлены сообразно наказу, который Св. Синод в 1767 г. дал своему депутату для предъявления в "Комиссии о сочинении нового уложения". В проекте Сперанского упомянутые положения гласили следующее: "Развода просить могут одни только сами лица, браком сопряженные. Явное и доказанное прелюбодеяние одного из супругов дает другому право просить развода. Вина прелюбодеяния должна быть предварительно исследована и доказана в гражданских судебных местах, а потом уже, по сообщению судебного приговора духовному начальству и по требованию стороны невинной, постановляется приговор о разводе. Примирение супругов во всех случаях пресекает всякий дальнейший иск. Для сего во всех случаях разводу по прелюбодеянию должно предшествовать духовное увещание, которое, если не подействует, то супруги прежде развода разлучаются на год от стола и ложа. По истечении года, если не будет примирения, то развод совершается без нового следствия по единой просьбе лица невинного. Брак не может быть восстановлен между разведенными супругами".
При обсуждении приведенных правил Св. Синод в своем заключении, представленном Государственному Совету от лица четырех своих членов, признал необходимым, чтобы дела о разводах по вине прелюбодеяния были производимы в духовном суде, как было при патриархах и со времени учреждения Св. Синода. Департамент законов, признавая с своей стороны неудобным допустить, чтобы суд о ничтожности браков начинался и оканчивался в одном духовном управлении, предлагал на уважение следующие затруднения: "Все вины, полагаемые к разводу, составляют в существе своем гражданское преступление: таково есть покушение на жизнь, ложный донос в уголовном деле, побег жены и, наконец, самое прелюбодеяние входит в состав преступлений, общим уголовным уложением определяемых". Сие основание совершенно признано и Святейшим Синодом. В 3-м пункте Наказа его именно сказано: "За прелюбодейство по ветхому закону положена смерть, в гражданских же царских законах, вместо смерти, положены другие казни: то и ныне представить оное на Высочайшее соизволение". Департамент законов порядок производства по делам бракоразводным полагал установить таким образом: 1) все жалобы по прелюбодеянию с иском развода должны быть приносимы вначале духовному начальству; 2) духовное начальство, по рассмотрении дела, предложит способы примирения супругам и надлежащие увещания; 3) если увещания не подействуют, то отсылать их к гражданскому суду, где и рассматривается дело порядком, законами установленным; 4) гражданский суд, исследовав преступление и не постановляя о разводе, представляет дело для вершения в Святейший Синод; 5) по рассмотрении дела в Св. Синоде полагается решительное определение, отвергающее или допускающее развод; 6) в преступлениях другого рода, как-то: в покушении на жизнь и прочее, поелику никакие увещания не были бы уместны, жалобы приносить прямо в гражданский суд и дело производить установленным порядком; 7) когда следствие и суд будут окончены, тогда невинная сторона начинает иск о разводе и приносит прошение по духовному начальству, которое, по сообщении ему судебного приговора, рассмотрев дело, чинит приговор об отвержении развода или допущении. - Установлением настоящего порядка в производстве бракоразводных дел Департамент законов имел в виду проектировать, чтобы гражданское ведомство судило о прелюбодеянии как преступлении уголовном, а духовное - о разводе как последствии преступления.
Нелишне прибавить, что таким же порядком Департамент законов полагал производить и дела о недействительности браков на том основании, что поводы для признания браков недействительными также гражданского характера. Департамент изъяснял:
"Вины, уничтожающие брак, суть более вины гражданские, нежели духовные. И, например, недостаток положенных лет, несоизволение родителей, обличенное судом прелюбодеяние, самые даже степени близкого родства, - все это суть препятствия, установленные более гражданским, нежели духовным законом. Вины сии были приемлемы основанием к уничтожению браков в самых древних законодательствах и прежде, нежели еще основалось каноническое право. Если же вины сии суть гражданские, то нельзя исключительно рассматривать их в местах духовных и вовсе устранить от них действие гражданской власти". На сем основании Департамент законов находил, чтобы следствие о причинах ничтожности браков производимо было в гражданских судебных местах, а вершение дела и окончательное определение, должно ли брак считать ничтожным, предоставлены духовной власти, согласно правилам о разводе.
При рассмотрении предначертанных правил о разводе в общем собрании Государственного Совета, большинство его членов, в числе 17, согласилось с предположениями Департамента законов. Но при рассуждениях обер-прокурор Св. Синода, князь Голицын, стал изъяснять, что все статьи о расторжении браков, или о разводе, должны быть исключены из гражданского уложения и что редакция сих статей должна быть установлена согласно только определению Св. Синода. С мнением Голицына согласились 10 членов Государственного Совета. Оставшись в меньшинстве, князь Голицын как обер-прокурор Св. Синода, продолжая поддерживать и защищать свои воззрения, представил Совету особое мнение, в котором между прочим развивал: "Так как брак есть таинство нашей церкви, то существующие правила, какими руководствуются при расторжении его, должны быть древние и духовные, равно как для отлучения от прочих таинств. Для уразумения сего нужно обратиться к первым векам христианства, какие церковь принимала причины для разводов брачных". Сделав засим ссылку на Евангелие и приведя места (Мф. V, 22, XIX, 3-9), Голицын продолжал: "Сии два текста суть основания, которыми церковь руководствовалась как в первые века, так и по отделении от нее Западной, что наблюдаемо было в России, по введении в оную христианства как до патриархов, так и во время патриаршего правления церковию. В Св. Синоде также следовали и доныне следуют вышеупомянутым текстам, как коренным законам. Противного же оным постановления Св. Синод не имел права никогда делать". Изъяснив далее, что настоящее дело не требует спешности, ибо оное много веков производилось на противных новому положению началах, Голицын просил Государственный Совет постановить следующее: "Исключить из Гражданского уложения все статьи о разводах, сказав, что они остаются на старых основаниях в духовном ведомстве; предоставить Св. Синоду составить проект правил формы духовного суда для просящих развода и внести в Государственный Совет; по Высочайшем утверждении таковой формы производить по ней разводные дела в одном только духовном ведомстве; оставить основанием для развода одно только прелюбодеяние; все же прочие причины, принимаемые Государственным Советом за основание к разводу, отнести к суду гражданскому и постановить в Уложении правила, как приносить по ним жалобы с тем, чтобы по окончании сих дел в .гражданском ведомстве обиженному лицу было предоставлено право просить в духовном ведомстве, но не о расторжении брака, а о разножитии на основании слов св. апостола Павла: "Аще ли же разлучится жена, да пребывает безбрачною, или да смирится с мужем своим".
Св. Синод, настаивая перед Государственным Советом в лице своего обер-прокурора, князя А. Н. Голицына, об исключении из проекта гражданского уложения правил о расторжении брака по прелюбодеянию одного из супругов, принимал на свою обязанность составить таковые правила и внести в Государственный Совет для рассмотрения и утверждения в законодательном порядке. Обязательство это осталось неисполненным обещанием.
Одною из многочисленных в этом роде попыток была предпринятая в 70-х годах, по поводу усмотренных недостатков в духовном суде, действующем на основании "Устава духовных консисторий". 12 января 1870 г. Высочайше был учрежден Комитет, под председательством преосвященного Макария, впоследствии митрополита Московского, из профессоров и юристов - теоретиков и практиков. Комитет пришел к мысли - в видах устранения двойственности - сосредоточить производство по всем брачным делам в светском суде, передав в этот суд и дела о расторжении браков по искам супругов. Желающие расторжения брака как по неспособности одного из супругов к брачной жизни, так и по нарушению святости брака прелюбодеянием обращаются с просьбами к епархиальному архиерею, который делает распоряжение об увещании супругов, чтобы они примирились и оставались в брачном союзе. Если же увещания не достигнут цели и останутся безуспешными, то просившему расторжения брака супругу предоставляется обратиться в светский суд, который и постановляет решение о наличности причины расторжения брака и копию с своего решения сообщает епархиальному архиерею, который вновь делает распоряжение об увещании супругов к примирению, и буде примирения не последует - распоряжается расторжением брака. Предначертывая передачу бракоразводных дел в светский суд, комитет, так. обр., осторожно относится к авторитету духовной санкции в этих делах. Комитет переносит в светский суд исследование факта, как законного повода к разводу, и постановление о наличности этого факта; духовному начальству, именно епархиальному архиерею, и при начале и при окончании дела соответственно духовному характеру воздействия на разводящихся супругов, предоставляется принятие зависящих мер к примирению супругов.
Невзирая на осторожность проектированного Комитетом порядка производства бракоразводных дел, проект Комитета, разосланный епархиальным архиереям и в духовные консистории на предварительное заключение для обсуждения оного в Св. Синоде, встретил возражения большинства епархиальных архиереев и духовных консисторий и относительно передачи бракоразводных дел в светский суд. Возражающие против предположений комитета соглашаются, что "факт прелюбодеяния, которое служит законною причиною развода, удобнее может быть обследован светским уголовным судом, которым действительно и судится во всех случаях, когда по этой причине требуют не расторжения брака, а только наказания виновного супруга; но иное дело исследование того же факта для цели расторжения брака, церковного таинства. Церковь, от которой требуют расторжения брака, не может постановить определение на основании исследования, произведенного не ее судом, не может принять за несомненное доказательство прелюбодеяния приговор другого суда, кроме своего собственного". Св. Синод не выразил своего мнения по проекту Комитета; ибо последний не подвергался рассмотрению Св. Синода; относительно же предположения о передаче бракоразводных дел Св. Синод имел случай высказаться.
В 1876 г. по поводу злоупотреблений в одной из консисторий, допущенных при производстве бракоразводных дел, Государю Императору благоугодно было повелеть в особом совещании сообразить, "какие можно принять меры против подобных злоупотреблений". Состоявшееся во исполнение сего Высочайшего повеления совещание, по внимательном обсуждении предложенного вопроса, нашло, что чрез изменение, согласно начертанному Комитетом по преобразованию духовно-судебной части порядку, из производства по делам брачным могли бы быть в значительной степени устранены те злоупотребления в духовных судах, для пресечения которых Высочайше повелено изыскать меры. Посему совещание полагало, что если Св. Синод признает возможным изменить порядок суда по делам брачным, согласно проекту комитета, - в таком случае той части проекта, которая касается дел брачных, следовало бы дать надлежащее в законодательном порядке дальнейшее движение отдельно от прочих частей проекта. Св. Синод не нашел возможным выразить единодушного мнения по сему предположению. В то время, как одни из членов полагали возможным изменить порядок суда по делам брачным, - другие находили это невозможным. Последние в своем мнении основывались на следующем между прочими соображении: "Доколе брак признается таинством церковным, соединяющим брачашихся в одну плоть (Мф. XIX, 5) на всю жизнь, при твердой вере, что еже Бог сочета - человек да не разлучает (ст. 6), дотоле дела о расторжении браков, по каким бы то ни было причинам, не могут быть изъяты из ведомства суда духовного и переданы в ведомство суда светского".
Таким образом, возникавшие в течение многих лет попытки к улучшению производства бракоразводных дел чрез передачу их в светский суд не имели успеха и не получили осуществления. Вопрос этот и в настоящее время стоит на рубеже, ожидая своего разрешения. Кажется, все уже высказано, что можно было сказать за и против решения поставленного вопроса. Остается подвести итоги этим, одно другое исключающим, суждениям, чтобы получить право и возможность высказать решительное суждение по данному вопросу. Для сего необходимо ознакомиться, с одной стороны, с теми мотивами, по которым передача бракоразводных дел в светский суд представляется невозможною и неосуществимою, с другой - с теми основаниями, по которым такая передача признается необходимою и желательною. К изложению этих мотивов и оснований обратимся в следующих статьях, и прежде всего раскроем мотивы за оставление бракоразводных дел в духовном суде, которые были высказаны и высказываются с мыслью сохранения прав духовного суда в отношении к делам бракоразводным.
При рассуждениях о настоящем предмете исходною признается мысль о браке как таинстве православной церкви. Исходя из этой мысли, полагают, что брак как таинство может быть: 1) совершаем, 2) признаваем недействительным и 3) расторгаем только единственно церковною властию, которая одна имеет право как совершать таинства, так и определять - законно или незаконно оно совершено, прекратилось или не прекратилось действие таинства. Посему, как и вообще показалось бы странным, если бы не церковь решала вопрос и производила исследование о том - действительно или недействительно известное таинство и не следует ли вновь повторить его, так и, в частности, было бы неестественно, если бы светский суд производил дело о неправильности и недействительности или о продолжении и прекращении таинства брака. В настоящем случае имеют силу - законы и право церкви, следовательно, должны быть - ее юрисдикция и суд. История всегда следовала этому началу, и брак как таинство церкви всегда был расторгаем не иначе, как по ее суду. На этом основании во всей православной и, в частности, в русской церкви бракоразводные дела всегда составляли предмет ведомства церковного суда.
Когда проект Комитета был разослан на предварительное рассмотрение епархиальным архиереям и духовным консисториям, то они представили свои возражения против передачи бракоразводных дел в светские суды, отстаивая производство их на прежнем основании. В одном из мнений епархиальных преосвященных по сему предмету пишется: "Бракоразводные дела неправильно поставлены в совместное ведомство судов - духовного и гражданского. Эти дела с начала до конца должны вестись в суде духовном. Брак как таинство скрепляется церковию; ею же должен быть и расторгнут; причем церковь, сохраняя свое достоинство, не может исполнять только полицейскую должность. Она сама должна знать, что и почему она делает; следовательно, должна рассмотреть и уяснить себе дело во всех его подробностях. Духовный суд с равным удобством может сноситься с другими ведомствами для получения нужных ему сведений, приглашать к себе экспертов и вообще людей специальных, как это сделают в судах гражданских, с тем же приличием может выслушать неприличное, как это сделает и суд гражданский. Зачем же разрушать существующий порядок, и естественный, и законный". В другом отзыве развивается: "Предположение... изъять из ведомства духовного суда все дела касательно браков и подчинить их суду светскому с точки зрения церковного догмата о таинствах и канонического права никак не может быть допущено. Брак есть одно из таинств св. православной церкви. В нем брачащиеся дают священный обет взаимной верности пред алтарем Господнем, и церковь дает свое ручательство* за сию верность, и затем добровольный сердечный союз брачащихся церковь скрепляет совершением таинства браковенчания. Брак есть священный договор**, заключенный при посредстве и ручательстве церкви чрез ее таинство. При таком положении дела расторжение брака помимо церкви и суда ее, или изъятие дел брачных из-под ведомства церковного суда, было бы очевидным нарушением прав церкви, оскорблением таинства, ею совершенного, какового нарушения своих прав не может потерпеть никакое благоустроенное*** общество. В делах брачных юрисдикция может быть только церковная, и суду светскому никоим образом не может принадлежать право уничтожения таинства брака. В отношении дел брачных преобразование, исправление и изменение могут иметь место только в самом ходе и ведении дела с процессуальной стороны". В третьем отзыве говорится: "Во всей православной церкви, и в греческой, и в славянской, и в русской, бракоразводные дела всегда были и ныне есть дела церковного суда. Иначе и быть не может. Церковь, от которой требуют расторжения брака как таинства, не может постановить сего важнейшего определения - на основании исследования, не ею произведенного, без поверки его, не может принять за несомненное доказательство прелюбодеяния - приговор какого-либо суда против своего собственного"... Далее выставляются предположения, что "светский суд может состоять из иноверцев и в таком составе рассматривать бракоразводные дела и предписывать епископу православной церкви о расторжении брака". В четвертом отзыве утверждается: "С передачею брачных дел светскому суду деятельность духовного начальства по этим делам была бы только исполнительная; духовное начальство обратилось бы в исполнителя приговоров светского суда, и деятельность его была бы одинаковою с деятельностию полиции при исполнении приговоров светского суда. Такое положение унизительно и вредно для церкви и стеснительно для церковной власти. Церковная, власть, исполняющая приговор светского суда, обязывается в сем случае на собственной ответственности пред Богом и церковью определять три важнейшие наказания и дать одно важное разрешение, именно: определить расторжение брака, наложить церковную епитимию с тяжкими последствиями отлучения от св. причастия, осудить на всегдашнее безбрачие и, сверх того, дать разрешение другому супругу вступать в новый брак, и все это обязывается сделать, не касаясь приговора светского суда и единственно в качестве исполнительной власти... Передача бракоразводных дел из духовных судов в светские неизбежно сопровождалась бы вредными последствиями для семейной жизни православного народа". Останавливаемся на этих мнениях, заимствованных отчасти из книги "Предпол. реформа церков. суда", с мыслию нагляднее выразить соображения за оставление бракоразводных дел в духовном суде; но воздерживаемся от разбора содержащихся в этих мнениях рассуждений.
______________________
* Это что за прибавка? В которых же словах венчания выражается "порука"? А что, если она оказалась не крепка и прелюбодеяние произошло? Ведь "поручитель", коего "порука" оказалась непрочною, чем-то отвечает за поручительство, терпит, наказывается! В чем же "ручающийся" священник наказывается при обнаруженной неверности тех, за кого он "поручился". И такие-то звуковые "воздухи" произносились и были выслушиваемы в кроваво-наболевшем деле. В. Р-в.
** То "договор", то "таинство"... Твердо одно только в этой болтовне: "Наше оно! не дотрагивайтесь, это наш хлеб и наша власть". Вот уж припомнишь: "Не приемли имени Господа Бога Твоего всуе". В. Р-в.
*** "Благоустроенное"... О, Господи! ведь терпит же "благоустроенное общество" 100 лет грабеж несчастных семьянинов. В. Р-в.
______________________
Мнения духовных консисторий хотя и высказываются против передачи бракоразводных дел светскому суду, но совершенно в другом, более умеренном тоне. Так, в одном из мнений пишется: "В заключение не можем не высказать мнения на предположение Комитета о передаче бракоразводных дел гражданскому суду. Вопрос сам по себе важный и при своем разрешении требует большой осмотрительности, тем более, что возбужден не с тем, чтобы облегчить церковь от множества дел, подлежащих ее ведению... Как бы то ни было, с своей стороны согласны на уступку гражданской власти следствий по бракоразводным искам при депутате с духовной стороны, но самые суждения о разводе браков и судебные приговоры по делам подобного рода непременно должны принадлежать церкви. Брак есть таинство, которое совершается церковью, а потому и расторжение брачных уз есть прямое, можно сказать, исключительное право церкви... Этого мало. Брак есть дело церкви, а потому при расторжении она должна быть не пассивным орудием .гражданской власти, а самостоятельным судьею. Светская власть, руководясь мирскими, часто плотскими понятиями и взглядами на брак, легко может пренебречь всеми принципами, на основании которых церковь с крайнею осмотрительностию и осторожностию расторгает брачные узы, а это поведет к ослаблению брачных связей, которые и без того в наше время шатки и непрочны, между тем как крепость и святость их составляют главную основу не только счастия семейного, но благоустройства общественного и благоденствия государственного". В другом консисторском мнении раскрывается: "Вопрос о подсудности бракоразводных дел представляет множество сторон, из коих одни вызывают, по-видимому, необходимость передать эти дела в ведение судов гражданских, другие требуют оставить их в ведении судов духовных. Истина и справедливость, очевидно, на стороне тех, которые защищают последнее мнение. При беспристрастном отношении к делу нельзя не признать безусловно верными следующие положения. Брак есть Богом установленное таинство. Оно совершается церковью, посему и расторжение брака должно быть совершаемо судом церковным. Нельзя гражданскому суду лишать священнослужителей сана; по тому же самому он не может расторгать брак. Гражданский суд, конечно, не будет полагать решений о самом расторжении брака, он только будет полагать решения о признании или непризнании фактов, по которым допускается развод; затем распоряжение о самом расторжении брака предоставляется епархиальному архиерею. Но этим сущность дела изменяется. В решении о признании события будет заключаться и решение о расторжении брака; архиерею после этого останется только быть исполнителем этого решения... Вреда от того не было и нет, что дела о расторжении браков производились и производятся духовным судом, а польза для всех очевидна; поэтому было бы прискорбно, если бы русская православная церковь сама отказалась от права, дающего ей возможность поддерживать и укреплять добрые нравы между своими членами. Отказавшись от этого права, русская церковь сама положит начало учреждению гражданских браков"... Подобные же мысли развиваются и в других мнениях. Вообще если обобщить суждения и мысли, высказанные и развитые в мнениях духовных консисторий, то правильно будет сказать, что все они вращаются около общей тенденции, что передача бракоразводных дел в светский суд равносильна отречению духовной власти от своих прав, противна духу нашего законодательства по брачным делам и поведет к ослаблению идеи церковного брака и водворению брака гражданского. Все эти и подобные соображения отзываются как бы предвзятою мыслию более устрашить, чем раскрыть предмет.
Ознакомившись с мотивами, по которым бракоразводные дела требуют оставить в духовном суде, следует принять в соображение и основания, по которым те же дела предполагают передать светскому суду. Изложением этих оснований и займемся в следующей статье, чтобы получить возможность в заключение высказать свое суждение.
Департамент законов Государственного Совета, обсуждая в 1810 г. вопрос о порядке суда по делам брачным, находил неудобным, чтобы суд о ничтожности браков и начинался и оканчивался в одном духовном управлении. Вследствие сего признавая необходимым, чтобы следствия о ничтожности браков были производимы в гражданских судебных местах, а вершение дела и окончательное определение о ничтожности брака было предоставлено духовной власти, Департамент законов руководился тем соображением, что консистории всегда обращались и ранее к содействию полиции именно во всех случаях, когда была надобность в производстве каких-нибудь дополнительных расследований по делу. Так. обр., введение светского расследования вины развода даже не представляло бы чего-нибудь нового.
Вместе с тем Департамент законов затруднялся предоставить одному духовному суду производство бракоразводных дел и по неудовлетворительности внутреннего устройства духовного суда и способа решения дел. Департамент рассуждал: "Из рассмотрения состава духовных мест открывается, что по самому существу их образования не представляют они в первых их инстанциях тех судебных обрядов, кои делам сим свойственны. Общий судебный порядок, принятый в России в нижних и средних инстанциях, предполагает место, составленное из членов по выбору, имеющих свободные голоса и решающих дела по большинству мнений. Но консистории составляются из членов, коих определение и удаление зависит единственно от усмотрения архиерея. Они по самому составу своему обязаны исполнять его резолюции. Все определения их одним решением его могут быть опровергнуты, так как от одного его утверждения могут они вос-приять силу свою и действие. Таким образом, собственно говоря, в первой духовной инстанции дела решаются не судом, но одним действием духовного лица. Если же в делах собственности, в исках по имениям, самых маловажных, закон ограждает твердость прав судебным порядком и не только не допускает, но даже строго воспрещает самым высшим губернским чиновникам, губернаторам и генерал-губернаторам, вмешиваться личною их властию в решения сих исков, то каким образом можно допустить, чтобы дела толикой важности, как ничтожность браков, разрешаемы были в первой их инстанции действием одного лица?"
Нет надобности доказывать, что то неудобство, ввиду которого Департамент законов настаивал на допущении участия светского суда в делах бракоразводных, имеет всю свою силу и в настоящее время. По ныне действующему Уставу духовных консисторий (ст. 330) епархиальный архиерей пользуется правом, в случае несогласия с мнением консистории, постановить свое решение, которое и приводится в исполнение. Вообще, епархиальный архиерей по "Уставу духовных консисторий" представляется судиею, пользующимся правом утверждать как единогласное, так и особое мнение членов консистории, может возвращать производство к новому дополнению по собственному усмотрению.
Высочайше учрежденный Комитет по преобразованию духовно-судебной части особенно подробно занимался обсуждением вопроса о производстве брачных дел. Полагая за несомненное и неоспоримое, что духовному начальству должно принадлежать право расторжения брака и признания оного незаконным и недействительным, Комитет признавал возможным - всю следственную и судную часть по этим делам отнести в светский суд. Комитет много трудился над разрешением этой задачи. При обсуждении этого вопроса в Комитете были высказаны, обстоятельно и подробно развиты, два взаимно противоположные мнения. По соображении силы и убедительности этих мнений, Комитет основался на следующих мотивах. Касаясь вопроса об участии духовного и светского судов в производстве брачных дел, Комитет категорически выразил мысль, что тот и другой суд не могут действовать с равною самостоятельностью и значением. При рассмотрении почти каждого уголовного дела может встретиться необходимость в разъяснении таких обстоятельств, которых суд или принадлежащие к судебному ведомству лица не могут расследовать сами, а требуется постороннее участие. Так, в преступлениях должности, ведомство, в котором служит обвиняемый, сообщает суду многие, необходимые для дела, справки; в делах, в которых ответственность обвиняемого зависит от медицинского определения свойства нанесенного повреждения, заключение по этому предмету дается медиками; во всех делах, требующих специальных сведений, существенный вопрос, от которого иногда зависит разрешение дела, решается экспертами; в делах о нарушениях уставов казенных управлений, последние сообщают суду составленные ими протоколы, которые служат законным основанием к производству дела; во всех случаях полиция сообщает судебному следователю свои дознания и по отдельным событиям для производства следствия, и по особым обстоятельствам, входящим в состав дела. Во всех подобных случаях начальство обвиняемого, медики, эксперты, казенные управления и полиция производят иногда подробные дознания, представляющие целые следствия, - разрешают вопросы в высшей степени сложные и спорные, имеющие нередко окончательное влияние на исход дела; при всем том эти учреждения и лица действуют не в качестве суда и не исправляют судебной деятельности. Соответственно сему и участие духовного суда в делах бракоразводных может получить значение органа административного. Если отнести это участие к судебным действиям, то пришлось бы допустить двойственность судопроизводства со следующими затруднениями. В таком случае оба суда - духовный и светский, по необходимости, должны были бы сообразоваться с приговорами один другого, чтоб не впасть в противоречие; подобная зависимость решений одного суда от другого в корне подрывала бы их свободу решений и вселяла бы справедливое недоверие к их приговорам. Поэтому в видах самого правосудия, необходимо участие одного из судов ограничить только вспомогательною или дополнительною деятельностью. Такое вспомогательное участие бесспорно должно выпасть на долю суда духовного, которого и наказания, как, напр., расторжение брака, наложение церковной епитимий и запрещение вступать в новый брак, суть взыскания, являющиеся судебными последствиями в отношении к осужденным.
Ограничивая таким образом деятельность духовного суда, Комитет находил более правильным предоставить светскому суду производство бракоразводных дел по искам о разводе. В отношении к расторжению брака по неспособности одного из супругов к супружескому сожитию Комитет рассуждал, что производство этих дел должно принадлежать светскому суду, а не духовному; потому что самая неспособность к брачному сожитию принадлежит к числу явлений, не заключающих в себе духовного элемента, и по существу своему составляет предмет светского законодательства; а потому и исследование о факте неспособности к брачному сожитию более совместно с призванием светского, нежели духовного суда. Деятельность сего суда будет состоять в установлении факта для разрешения вопроса о праве просителя на расторжение брака, самое же расторжение брака должно быть оставлено за духовною властью.
В отношении к расторжению брака по нарушению супружеской верности одним из супругов Комитет основывался на следующих соображениях. Эти дела касаются нарушения супружеских и семейственных прав, имеющих значение в гражданском обществе и охраняемых светским законодательством. Производство этих дел в светском суде не только ручается за больший успех и правильность их исследования, но и представляется более совместным с практикою сего суда. Исследование причины развода нередко сопровождается раскрытием таких подробностей, которые требуют осмотра самых помещений преступления и обязывают слушать и видеть безнравственные и соблазнительные сцены, неприличные для лица духовного сана и монашеского звания. Из того, что брак совершается при участии и по благословению церкви, отнюдь не вытекает, что и нарушения сего союза должны подлежать суду духовному; расторжение брака как прекращение супружеского сожития едва ли можно отожествлять с уничтожением благодатного таинства. Передачею бракоразводных дел в светский суд нимало не колеблется церковный характер брака, не вводится брак гражданский и не узаконяется произвольность развода. С этою передачею в ведении духовной власти остается все, что ей приличествует, и принадлежит по праву и закону. Отойдет от ее подсудности только то, что по существу не относится к церковной сфере и должно быть исследуемо на общих основаниях гражданского права.
В настоящее время дела о прелюбодеянии ведаются или в светском, или в духовном суде. В светском суде дела о прелюбодеянии вчиняются и производятся в том случае, когда оскорбленный супруг просит о наказании виновного по церковным законам. Нарушением супружеской верности прежде всего и главным образом причиняется нравственный вред и наносится оскорбление потерпевшему супругу, но нельзя оспаривать, что в этих случаях затрагиваются и общественные интересы, морально страдает и общество. Конечно, общественные интересы парализуются как тем, что после разводов появляется немало расстроенных семейств, так и от того, что во среде общества нарождается как бы особый контингент лиц разведенных мужей и разведенных жен, на которых неизбежно остается некоторая тень нравственного принижения во мнении общества. Посему естественно желать, чтобы разводов по возможности было меньше, в смысле осмотрительности самого вчинания исков.
В прежнем нашем законодательстве имел место следующий порядок.
Святейший Синод в каждом определении, по которому полагалось расторгнуть брак, по причине прелюбодеяния одного из супругов, присовокуплял следующее: "Поелику такой-то супруг оказывается виновным в прелюбодеянии, то выписку из настоящего определения Святейшего Синода, на основании I примечания к 1630 ст. Зак. Угол. т. XV Свод. Зак. 1842 г. (по VI продолжению), препроводить в Правительствующий Сенат". Правительствующий Сенат, получив из Синода сведение, постановлял определение в таком смысле: "Копию с определения Святейшего Синода о расторжении брака такого-то с его женою, по причине нарушения им супружеской верности прелюбодеянием, препроводит в такое-то губернское правление, предписав оному, согласно означенному определению Синода, о предании виновного суду, на точном основании примечания к 1630 ст. т. XV Свод. Зак. 1842 г. по VI продолжению, сделать надлежащее распоряжение". Восстановление настоящего порядка, или другого сему подобного, заключающего в себе угрозу уголовного наказания и в случае расторжения брака по прелюбодеянию, предупредит немало повторяющихся в настоящее время случаев развода по уговору и предварительному соглашению супругов.
Подсудность брачных дел исключительно духовному суду не составляет такой юридической или канонической догмы, которая бы исключала возможность перемены в этом отношении.
Проектированный Комитетом порядок производства бракоразводных дел, с участием суда светского, есть последовательный результат предшествовавших по сему вопросу течений. Надо думать, что этому порядку и в настоящее время отдадут должное. Если бы и в самом деле был принят этот порядок, т. е. передача следственных функций в светский суд, - то этою передачею не только облегчен будет духовный суд, но и производство бракоразводных дел станет на твердую и более легальную почву. Существующий ныне порядок производства бракоразводных дел на духовном суде представляет много недостатков и неудобств, открывающих пути и поводы к разным злоупотреблениям, как, например: нередко супруги ищут и достигают развода по наперед условленному между ними соглашению; нередко выставляются свидетелями-очевидцами такие лица, которые за выговоренную плату дают показания о таких обстоятельствах, очевидцами которых они никак не могли быть; предпринимаются и другие ухищрения в обход неясно и неточно выраженного закона. Св. Синод всякий раз, когда возражал против передачи бракоразводных дел в светский суд, по причине недостатков производства этих дел на суде духовном, давал обещание о переустройстве духовного суда и о начертании новых для производства сих дел правил; но обещания эти оставались и остаются без исполнения и, очевидно, потому, что их трудно выполнить. Правда, по введении в действие Судебных Уставов 20 ноября 1864 г., Св. Синод принимал меры к усовершенствованию законов о судопроизводстве по духовно-судебной части. Для предварительной разработки сего вопроса и для составления основных положений предположенной реформы с Высочайшего соизволения был образован Комитет, который и составил проект таковых положений, в том числе и положения о производстве бракоразводных дел. Проект этот остается нерассмотренным; равным образом и та часть сего проекта, которая касается дел брачных, не получила дальнейшего движения, хотя вопрос об этом и возникал именно с мыслию устранения злоупотреблений в производстве бракоразводных дел, для пресечения которых Высочайше было повелено изыскать надлежащие меры. Безуспешность этого предприятия объясняется тем, что особое совещание, соображавшее меры к пресечению указанных злоупотреблений, остановилось на мысли, что существующие в настоящее время в производстве бракоразводных дел злоупотребления в значительной степени были бы устранены чрез изменение, согласно положениям означенного проекта, порядка производства брачных дел. Св. Синод в большинстве своих членов признал невозможным изменять порядок духовного суда по делам брачным, согласно предначертанному Комитетом проекту, потому что в настоящем случае речь идет о таинстве церкви. На основании этой мысли обыкновенно строятся возражения против передачи в светский суд бракоразводного процесса, т.е. обследования и удостоверения причины развода. Насколько убедительны подобные возражения, позволим себе размыслить в следующей статье, чтобы получить надежный исходный пункт к решению обсуждаемого вопроса.
Главное затруднение в вопросе об изменении порядка производства бракоразводных дел усматривается в том, что при этом изменении всегда предносится и высказывается мысль о необходимости перенесения судебной части по брачным делам из духовного в светский суд. Перенесение это признается неудобным ввиду соображения, что брак есть таинство церкви и что посему дела о расторжении брака должны быть всецело сосредоточены в духовном суде. Проникая трезвою мыслию в глубину вопроса, нельзя не признать поспешным заключения, будто расторжением брака, словом - разводом, уничтожается таинство, совершаемое церковию и состоящее в сообщении особой благодати сочетавающимся. Если бы в самом деле расторжением брака, разводом, разрушалось таинство церкви, разрушалась благодатная стихия, присущая сему таинству; то надо думать, что ни церковь в своих канонах, ни государство в своем законодательстве не допускали и мысли о расторжении брака, по причине невозможности уничтожения какого бы то ни было таинства. Если церковь допускает, хотя бы из снисхождения к человеческой слабости, расторжение брака, - то тем самым она обязывает смотреть на дело и взирать на предмет иначе. Таинственная сущность брака, действительно, связывается с тем благословением, которое преподается церковию чрез браковенчание. Но эта сущность никоим образом не может быть отожествляема с брачным сожительством, а потому и прекращение сего сожития нельзя принимать за уничтожение таинства.
"Еже Бог сочета, человек да не разлучает". Во власти человека нет средств посягнуть на то, чтобы уничтожить дары божественной благодати. Если бы сие было возможно, то для падших людей оставалось бы невозможным покаяние. Как нет греха, побеждающего милосердие Божие, так и Господь всех людей призывает к спасению. Не приходят к Господу и не участвуют в дарах Его благодати только те, кто не хочет, не ищет и даже чуждается этого. В таинстве брака, действительно, преподается сочетающимся особая благодать, которая греховный, плотский союз мужа и жены* одухотворяет, возвышает и совершенствует до уподобления его духовному, таинственному союзу Христа с Его церковию; но она не перерождает природы естественных влечений, не уничтожает свободы человека и не ставит его в положение раба для исполнения ее требований и в пользовании ее спасительными средствами.
______________________