- Ангелы Божьи, дитятко, над тобой витают.
Она осмотрелась.
- Я не вижу их, дедушка.
Тот молчал, тихо молясь.
- А яблочки золотеньки?
- Пожди мало, дитятко, увидишь.
- И святых увижу?
- Увидишь, увидишь.
"Ти-вик... ти-вик" - за окном.
- Это касатушка?
- Касатушка, милая.
Девушка снова огляделась. Она искала кого-то.
- А матушка где? - спросила она, как бы только теперь вспомнив это.
- Она тут, милая, опочить легла маленько... Пожди мало, придет.
Опять молчание. Только ласточка за окном тивикает.
- Как хорошо... таково хорошо мне... ничто не болит.
Девушка ощупала голову и села на постели, натянув простыню на плечи. Волосы пасмами падали на простыню.
- Как стыдно... нечесаная...
- Ничего, дитятко, матушка причешет.
Оленушка утерла простыней влажное лицо и откинула назад волосы.
- Дедушка, я хочу испить, кисленького.
Юродивый метнулся в передний угол, где на столе стояли глиняные кружки. Он взял одну, открыл крышку, перекрестил посудину и поднес к больной. Та тоже перекрестилась, левою рукою придерживая простыню, и стала пить. Когда она пила, юродивый крестил ее голову.
- Спасибо, дедушка.
- Будь здорова, миленькая.
Юродивый поставил кружку на прежнее место и радостными благодарными глазами взглянул на образа. Девушка, казалось, опять что-то хотела спросить, но не решалась. Она поглядела в глаза юродивому.
- А Бога я увижу в раю? - чуть слышно спросила она.
- Увидишь, миленькая, увидишь... Я уж вижу Его...
Оленушка испуганно оглянулась в передний угол, надергивая на себя простыню.
- Где, где, дедушка? - шептала она.
- Он везде... Он тут...
- Господи! Помилуй меня!
- Молись, дитятко, молись, чистая.
Проснулись и воробьи - зачирикали за окном. Оленушка все более, казалось, приходила в себя.
- Утро... А что монастырь, дедушка?
- Слава Богу, невредим молитвами угодничков Зосимы-Савватия.
Оленушка еще что-то припомнила.
- А наш город. Архангельской, что, дедушка? Где он?
Юродивый не знал, что отвечать.
- Где Архангельской? - повторяла больная.
- Далеко он, милая.
- А Боря где?
- Кто, дитятко?
- Боря... Мой суженый...
Юродивый стоял растерянный и испуганно глядел на девушку. Она, казалось, вспомнила что-то и, закрыв лицо руками, горько заплакала.
- Что, что с тобой, родная? - хватая ее за руку, спрашивал Спиря.
- О-о-о! Я не хочу, не хочу... коли нет Бори... Господи! О-о!
- Дитятко! Не плачь, Христа ради не плачь... Боря тоже во раю... Святители!
Оленушка ничего не слыхала. Она безутешно плакала.
VII. СТРЕЛЬЦЫ ГУЛЯЮТ