Глава 6(1)
1. Девятнадцатое декабря 1983 года
Разговор с Вогт-Аржениковым оставил у Ингвара ощущение хорошо выполненной работы. Он сделал нужное дело и надеялся, что результаты сегодняшней встречи его не разочаруют. Немаловажно было и то, будет ли довольна госпожа Иванова, которой он действительно симпатизировал и очень хотел помочь.
«Что ж, поживем — увидим!»
Бармин взглянул на часы. До обеда еще четыре часа, и это значит, что у него два варианта развития событий. Можно перекусить и снова засесть за бумаги, занявшись теперь ради разнообразия вопросами экономики и финансов, или спуститься в подземелья замка и продолжить изучать «наследие предков». Тайный архив Менгденов на поверку оказался гораздо больше, чем показалось Бармину вначале. Такой объем информации за один присест не изучить. Но там еще ведь и магия! Абсолютно секретные и оттого только рукописные трактаты по стихийному колдовству, каких не найдешь, пожалуй, ни в одной, — даже условно закрытой, — библиотеке мира, и личные записи его предков, владевших секретами родовой магии, изучавших ее и развивавших в меру своего разумения и личных способностей. Ну и тайна «спуда» и родовой книги тоже ведь сама себя не раскроет. Так что идея спуститься в лабиринт, скрытый под Медвежьей башней, показалась соблазнительной, и Бармин совсем уже собрался пойти в свой тайный «архив», когда с ним неожиданно связался барон алп-Тархан.
— Добрый день, Ингвар Сигурдович, — вежливо поздоровался хазарин, получивший от Бармина право обращаться к нему в неформальной обстановке по имени-отчеству.
— Здравствуйте, Зиновий Яковлевич! Всегда рад вас слышать. Чем могу помочь?
— Надо увидеться, — коротко ответил собеседник и этим задал общее настроение разговора.
— Что-то случилось? — насторожился Бармин.
— Да, — ответил барон. — Поступила крайне важная информация.
— Нетелефонный разговор? — уточнил Ингвар.
— Именно так.
— Где хотите встретиться? У меня или у вас? — перешел Бармин к конкретике.
— Я бы не хотел привлекать внимания к этой встрече, — уточнил свою позицию хазарин.
— Значит, у вас, — согласился Ингвар. — Где?
— В замке Вогнема.
Крепость Вогнема находилась в верховьях Шексны близ озера Белое. Где-то «посередке», имея в виду радиус действия Менгденовской телепортации, и к тому же Бармин успел уже неплохо изучить окрестности хазарского замка и чувствовал, что переход туда проблемой не станет.
— Хорошо, — согласился он на предложение о месте встречи, — через полчаса. Со мной будет Мария Дмитриевна.
— Это будет более, чем уместно, — коротко ответил алп-Тархан.
Причин для того, чтобы взять Марию на конфиденциальную встречу в замке Вогнема, было несколько, и все, как одна, существенные. Во-первых, всегда полезно иметь рядом с собой кого-нибудь, кто в случае чего прикроет тебе спину. Мария же сильный боец, и в преданности ее сомнений не было и не могло быть. Но дело было еще и в том, что княгиня Полоцкая умела открывать порталы. Вот Бармин и брал ее «на выезд», чтобы она ознакомилась с как можно большим количеством локаций. А ну как придется кидать переход на южный берег озера Белое? И это, разумеется, во-вторых. Ну и, наконец, в-третьих: Марии, как, впрочем, и Варваре необходимо было как можно скорее набираться реального опыта по непосредственному руководству немалой по размеру страной. Неважно, какова степень автономности того или иного княжества, — а графство Менгден формально являлось последней в империи Выделенной Стороной[1], - «рулить» такой махиной, не говоря уже о Северной марке, — совсем непросто. А управление — это не только и не столько надувание щек, — сидючи на троне или во главе стола для заседаний, — это в первую очередь понимание, как и что устроено во власти. И в этом смысле, политика и закулисные игры занимают не последнее место в списке умений и навыков, характеризующих успешного властителя. Сам Бармин учился этому искусству на ходу и урывками, постигая его шаг за шагом и не без труда. Тем более, стоило, воспользовавшись оказией, поучить этому княгиню Полоцкую, да и самому поучиться у нее. Все-таки ее, в отличие от Ингвара, готовили к роли правящего монарха едва ли не с пеленок.
***
Замок Вогнема являлся чистой воды новостроем. Ну а поскольку отделочные работы провести до наступления сырой и холодной осени не успели, то было никак не скрыть тот факт, что выстроена крепость, в основном, из железобетона. Конечно, потом, когда безликие серые поверхности скроются под деревом и кирпичом и будут облицованы мрамором и гранитом, Вогнема будет выглядеть, как настоящий замок с намеком на восточный стиль. Но пока, — то есть, как минимум, до поздней весны, когда возобновятся отделочные работы, — выстроенное хазарами сооружение напоминало причудливой формы казарму, «косящую» под блокгауз[2]. Впрочем, они сюда не архитектурой прибыли любоваться: делу, как говорится, время, а потехе — час, да и то если останется.
Переместились прямо на дамбу Шекснинского водохранилища метрах в двадцати от речных ворот крепости. Бармин переход оценил, как «среднемагистральный» — всего каких-то жалких 110 километров, — и умеренно болезненный, а Мария, осмотревшаяся, едва они оказались на месте, с наработанным годами тренировок профессиональным интересом, прежде всего, не обнаружив непосредственной опасности, дала «отбой», и сразу за тем определилась с локацией:
— Портал из Усть-Углы или Шексны, если потребуется, — сказала она тихо, — открою на раз. Из Вологды или Череповца, пожалуй, тоже. Но надо бы все-таки проверить, поэкспериментировать.
— Проверь, — так же тихо ответил Бармин. — Запас карман не тянет. А вот и хозяева!
Комитет по встрече появился в створе ворот буквально через минуту после перехода, и дело здесь не только в том, что их ждали и при том ждали именно на дамбе, а в том, что рядом с бароном алп-Тарханом стояла боярышня Хатун бат[3] Субат алп Тухчар, а она, следует заметить, совсем неплохо отслеживала перемещения Бармина в радиусе, как минимум, ста пятидесяти километров. «Чуяла» его, но не охотничьим чутьем барса, а интуицией лесной ведуньи, которая открылась в женщине, стоило ей забеременеть от Ингвара. К слову сказать, возможность присутствия на этой встрече Хатун являлась еще одной и при том немаловажной причиной того, что Бармин прихватил с собой Марию Полоцкую. Как ни странно, две эти молодые женщины — совершенно разные, и по происхождению, и по воспитанию, и по характеру, — на редкость хорошо сошлись сразу же после первой же их встречи. Даже на охоту и девичники ходить иногда стали вместе, считая себя, — вот уж чудо из чудес, — едва ли не сестрами. Однако особый интерес Ингвара вызвали отнюдь не знакомые ему персонажи, а некто неизвестный, стоявший сейчас рядом с Хатун.
Интуиция подсказывала, что эти двое, — юная красавица-оборотень и высокий представительный мужчина средних лет, — близки. Что-то их связывало, несмотря на то, что между ними не было ни капли сходства.
«Отец?» — предположил Бармин, слышавший уже от Субат-ханум, что у пардусов[4] девочки наследуют внешность и способности исключительно от матерей, игнорируя, как факт, генотип отца.
Незнакомец был хорош собой, даже Мария, посмотрев на него внимательнее, вздохнула так, что Ингвар едва ее не приревновал. Впрочем, почему едва? Приревновал, но совсем немного и ненадолго. На минуту или две. Затмение нашло, но быстро вышло.
— Добрый день, Ваше Сиятельство! — приветствовал Ингвара алп-Тархан. — Или теперь лучше говорить, Ваша Светлость?
— Это зависит, барон, от того, кто ваш гость, — усмехнулся в ответ Бармин. — Для вас я Ингвар Сигурдович, а для госпожи алп Тухчар — просто Ингвар. Так что все зависит от того, кто к нам пожаловал в гости, друг, родич или еще кто.
Сказав это, он посмотрел на незнакомца, прямо ему в глаза. Мужчина был темноволос и темноглаз, но эти определения ничего, на самом деле, не говорили о его внешности. Постриженные по последней европейской моде волосы имели цвет воронова крыла, глаза были похожи на черные агаты, а классически красивое, — в античном понимании мужественности, — лицо было, словно бы, высечено из белоснежного каррарского мрамора. Ни пигментации, ни тени загара. Контраст впечатлял.
«Вампир?»
Но Бармин знал, разумеется, что Вампиров в природе не существует, так что — нет, не вампир. Но кто, тогда?
— Разрешите представиться, Ваша Светлость, — поклонился ему мужчина. — Ваша Светлость, — поклон, адресованный Марии, — барон Антон Рор фон Дента, статс-секретарь[5] его Императорского Величества Фридриха IX Церингена[6], к вашим услугам.
— Я заведовал личной канцелярией императора, — добавил мужчина, вероятно, чтобы расставить все точки над «i», — хотя, возможно, все еще заведую, но, если так, то чисто технически, поскольку нахожусь в бегах.
«Вот это номер!» — покачал Бармин мысленно головой.
И в самом деле, перед ним стоял особо приближенный придворный чин императора Австрийской империи. И прибежал этот царедворец, — какими бы ни были причины его бегства, — не куда-нибудь, а в графство Менгден. Но именно это, судя по всему, и являлось темой разговора, на который так поспешно пригласил Ингвара хозяин замка Вогнема.
«А ценой политического убежища станет конфиденциальная информация из австрийских закромов!»
Ситуация непростая, так как, с одной стороны, графство действительно имеет древнее неотъемлемое право предоставлять убежище. «С моей земли выдачи нет», и точка. Но, с другой стороны, земли эти входят в состав империи, а у Бармина и так уже отношения с Иваном Романовичем более чем натянутые. Может и прилететь, — если противоречит имперским интересам, — а значит, все, как всегда, сводится к цене вопроса. А также к тому, что именно и как терсно связывает австрийского барона и прикаспийских хазар.
— Очень приятно, барон! — склонил голову в вежливом полупоклоне Бармин и спросил, переведя взгляд на хозяина замка. — Будем говорить здесь, Зиновий Яковлевич, или пригласите нас в дом?
— Добро пожаловать в замок, Ингвар Сигурдович! — улыбнулся в ответ барон алп-Тархан. — Мария Андреевна! — поклонился он княгине. — Прошу вас в дом, дамы и господа!
Бармин кивнул, соглашаясь, и без промедления, но и без спешки направился в замок вслед за хазарским беком, превратившимся здесь, на севере, в кланника семьи Менгден. Ворота, — Ингвар обратил внимание на бронеколпаки с крупнокалиберными пулеметами по обеим сторонам от входа, — все еще захламленный строительным мусором, просторный внешний двор и полукруглая лестница в пять ступеней, выглядевшая более чем элегантной, если бы не серая шероховатость голого бетона; двустворчатые высокие двери, светлый холл в форме ротонды и еще одна лестница, плавной дугой поднимающаяся на второй этаж, и, наконец, вполне ухоженный и обжитый кабинет барона. Здесь были уже уложены полы из наборного паркета, стены отделаны дубовыми панелями и затянуты шелковыми обоями, а сводчатый потолок расписан золотыми узорами по снежно белому алебастру. Эркерное окно с витражным остеклением по другую сторону от массивного рабочего стола, бронзовые светильники, монументальные напольные часы в футляре из красного дерева, бухарский ковер на полу, картины на стенах — пейзажи приморской полосы княжества Хамзин[7] — родины хозяина дома.
«Впечатляет, — отметил Бармин, занимая одно из кресел, расставленных вокруг овального журнального столика в рекреационной зоне. — Вполне!»
— Приказать принести напитки? — спросил между тем алп-Тархан на правах «принимающей стороны».
— Благодарю вас, — отказался Ингвар. — Возможно, позже. Давайте сначала разберемся с делом, а там посмотрим.
— Я не против, если ни у кого нет возражений, — оглядел барон всех собравшихся, но никто идею с напитками не поддержал.
— Что ж, тогда передаю слово нашему гостю, — кивнул алп-Тархан.
— Благодарю вас, — чуть улыбнулся в ответ австриец. — И начну я, пожалуй, с предыстории, которая просто необходима, чтобы объяснить все остальное, о чем пойдет речь.
— Прошу вас, барон, — поддержал его инициативу Ингвар.
— Я, Ингвар Сигурдович, если вы еще не догадались, волк, — начал барон свой «зачин». — Черный вервольф — это, если по-немецки, но поскольку я не немец, а ободрит[8], то скорее все-таки волколак, а не вервольф. Так, наверное, будет правильнее.
— Не знала, что ободриты все еще не растворились среди германцев, — с искренним удивлением в голосе прокомментировала Мария слова барона. Оборотни для нее уже не диковинка, а вот древнее славянское племя вызывает интерес.
— Нас еще порядка сорока тысяч, живущих на западе Мекленбурга, — ответил ей фон Дента, — ну и еще тысяч двадцать тут и там в Германских государствах и в империи. Но сам я из Шлезвиг-Гольштейна. Там когда-то жила моя семья.
— Ваш побег не может им навредить? — решил уточнить Бармин, поскольку, если быть последовательным, то, приняв барона в Менгдене, придется среди прочего озаботиться так же эвакуацией на север семьи перебежчика.
— Те, кому следовало бы опасаться гнева императора, давно уже мертвы, — ровным голосом сообщил беглец. — Я был единственным оборотнем в семье, а ободритские волколаки, Ингвар Сигурдович, живут долго. Я выгляжу довольно молодо, но на самом деле мне уже больше двухсот лет. Двести три года, если быть точным, и моя семья, — все, кто мне по-настоящему близок и дорог, — находятся здесь, в ваших землях, граф.
— Барон мой отец, — внесла ясность Хатун.
«Тесть? — усмехнулся Бармин мысленно. — Оригинально! Почти мексиканское кино!»
— Это веская, но не единственная причина, — посмотрел в глаза Ингвару мужчина. — Если поверите мне на слово, меня пригласил сюда еще ваш прадед Ингвар Третий. Он обещал мне убежище.
— Вы знали моего прадеда? — удивился Бармин, не представлявший себе, как может выглядеть реально столь долгая жизнь.
— Мне двести лет, — грустно улыбнувшись, повторил мужчина. — А с вашим прадедом мы не то, чтобы дружили, но испытывали обоюдную симпатию. Сошлись, знаете ли, на почве любви к истории. Основатель вашей династии, Ингвар Сигурдович, Дарри Менгден[9] однажды очень сильно помог моему предку Годлейбу. Тот являлся одним из военоночальников князя Никлота. Но эту историю, полагаю, вы знаете.
Так и было, эту историю, произошедшую едва ли не тысячу лет назад, Бармин знал. Прочитал в хрониках рода — весьма занятном девятитомном собрании подлинных документов эпохи, летописных записок, дневниковых записей и анналов[10], составленных семейными хронистами.
— Это предыстория, — констатировал он вслух. — Какова же история?
— Поверите ли, граф, но все случилось практически случайно, — посмотрел гость на Ингвара. — Можно сказать, несчастное стечение обстоятельств. Вы, возможно, не знаете, но императора Фридриха воспитывали иезуиты. Он ревностный, я бы даже сказал, воинственный католик. При его дворе нет не только язычников, нет даже представителей других христианских конфессий. И, если этого мало, Церинген яростный националист. Публично он это не озвучивает, — все-таки он стоит во главе многонациональной и многоконфессиональной империи. Но достаточно взглянуть на его двор, на высших имперских чиновников и генералов, чтобы увидеть — в большинстве своем это немцы. Есть несколько немецкоязычных ясов и добреценских гайдуков, тирольских ладинов[11] и богемцев, но и все, если не считать нескольких евреев-выкрестов. Я в этом серпентарии всегда считался немцем из Пруссии и, разумеется, католиком. Я, — просто, чтобы вы поняли ситуацию, — человек не сильно верующий, так что мне все равно в какой ходить храм. Но все-таки я волколак, а волколаки почитают богиню Диану[12] или по-нашему Джевану. Так что я изредка участвовал в ритуалах нашей общины в Штирии и Бургенланде[13]. И вот из неизвестного источника, полагаю, откуда-то из ваших краев, граф, император узнает, что у меня есть дочь в хазарском племени. Я эту связь никогда не афишировал, но кое-кто по эту сторону границы кое-что обо мне все-таки знает. Дальше больше. Само по себе иметь незаконнорожденную дочь, если смотреть с точки зрения католиков, проступок, но не преступление. Однако кое-кто в окружении императора решил на этом сыграть, чтобы освободить место у трона для кого-то из своих родичей. В общем, нашли предателя среди вервольфов, и выяснили, что я не только не католик, но к тому же еще и не немец. Не трагедия, если честно. Подвинули бы из имперской канцелярии, и все, собственно. В крайнем случае, отправили бы в изгнание. Но тут разразилась ваша, граф, война с Союзной ратью и женитьба на шведской кронпринцессе-язычнице, и меня обвинили в предательстве и шпионаже в пользу Великорусской империи. То есть, не обвинили, поскольку не успели, — меня предупредил старый приятель из контрразведки, — но собирались обвинить, а это уже, как минимум, тюрьма, а то и казнь.
— Вот с этого места поподробней, пожалуйста, — насторожился Бармин. — Какая связь между вашей дочерью и шпионажем?
— Моя дочь, как и я оборотень, но она хазарянка и, мало того, что совсем недавно перебралась со всей семьей с Кавказа на Русский Север, так еще и замуж вышла за графа Менгдена.
— Мы не совершали обряда, — счел нужным внести ясность Бармин.
— Но она носит вашего ребенка, граф, живет в ваших землях, участвовала на вашей стороне в войне с Союзной ратью. Этого достаточно, чтобы приписать вам наличие брачного контракта. Во всяком случае, тот, кто донес до императора все эти «новости», трактует ваши отношения именно так, то есть, как брачные. А у нас там мало кто знает о том, что пардусы замуж не выходят. Они ориентируются на вервольфов, а те ведут себя в этом отношении совсем, как люди: женятся и выходят замуж, заводят семью.
— Вы знаете, кто доносчик?
— Скажем так, не знаю, но подозреваю.
— То есть, стопроцентной уверенности нет? — уточнил Бармин.
— Именно так, — подтвердил барон.
— Назовете имя?
— Почему бы не назвать, — пожал плечами оборотень. — Но повторюсь, это всего лишь мои подозрения, основанные на анализе известных мне фактов.
— Ваши сомнения мне понятны, — кивнул Бармин. — Назовите имя, и мы обсудим ваши подозрения.
— Князь Нетшин.
«А этот-то каким боком? — опешил Ингвар, хотя внешне остался совершенно спокоен. — Совпадение? Все может быть…»
— Я знаю князя, — снова вступила в разговор Мария. — Он постоянно крутится возле императора. Отец его не любит, — не знаю, правда, за что, — но пару раз мы его у нас принимали. Веселый, остроумный, бонвиван[14]… но взгляд у него неприятный и аура какая-то темная…
— Католик в православной империи, — добавил барон фон Дента. — Он учился в Австрии, имеет там множество друзей, и, вроде бы, из Австрии привез дочь. Она узаконенный бастард, но не это важно. Родилась она в Вене. А Нетшин, по некоторым данным не только католик и германофил, он еще и сторонник унии.
— Что за уния? — насторожился Бармин, помнивший, но смутно, что-то такое из своей прежней жизни. Там, вроде бы, на Украине были такие вот ребята… Униаты… На западе страны.
«Черт! — сообразил он вдруг. — То, что на той Украине юго-запад, у нас здесь — юго-восточные княжества, и Нетшин как раз оттуда из Галиции!»
— Это старая идея, — взялась между тем объяснять мужу княгиня Полоцкая. — Объединить обе церкви под эгидой одного иерарха. Имеется в виду Ватикан и Папа Римский. В Галицком княжестве и у соседей воду мутят венгры, поляки и австрийцы, да и в самих княжествах католиков полно. А вот язычников в тех краях как раз мало. В Венгрии несколько мелких групп, в Словакии тоже, ну и в русских княжествах. Но их там от силы треть.
— Постой, Миа! — остановил Бармин свою жену. — Получается, у нас тут раскол по религиозно-этническому принципу! Северо-запад, шведы и голландцы с одной стороны и вся Европа — с другой?
— В южной Европе и на Балканах язычников, как бы ни половина населения, — возразила женщина. — Да и у нас в империи, — и в Сибири, и на Дальнем Востоке, — язычников все еще больше, чем христиан. В юго-восточных и восточных княжествах — не меньше трети населения. Так что, не все так плохо. Да и православные под руку Папы идти не захотят, не говоря уже о существенных различиях между конфессиями.
«Н-да, — покачал Бармин мысленно головой, — не зря говорят: ученье — свет, а не ученье — тьма».
— Что ж, — сказал он вслух. — Спасибо за разъяснения. Теперь мне многое становится понятным. Но, полагаю, срочность нашей встречи вызвана не этим. Это так?
— Разумеется, — кивнул барон, — но…
«Боится, что выдою и выброшу…»
— Вы можете не сомневаться, барон, — сказал он вслух. — Если мой прадед обещал предоставить вам в случае необходимости убежище, этого достаточно. Селитесь, устраивайтесь. Землю выделю, деньгами тоже не обижу.
— Деньги у меня есть.
— Как скажете, — не стал спорить Ингвар. — Но, если понадобятся, обращайтесь, тем более, вы отец Хатун, а значит и дед нашей дочери.
Называть незнакомца тестем Бармин не хотел, тем более, по существу, это так и есть.
— Спасибо, граф, — поклонился ему новоявленный родственник. — Ваши слова очень много для меня значат.
— Значит, с любезностями закончили, — подвел Бармин черту. — Переходим к основному блюду.
— Император принял принципиальное решение начать войну против Великорусской империи не позже конца мая следующего года.
— С ума спятил? — удивился Бармин. — У него элементарно не хватит для этого сил!
— Верно, — согласился барон. — В одиночку ему такую войну не потянуть. Однако Фридриху удалось сколотить коалицию. В Европе на его стороне выступят Польша и Дания, а это, в свою очередь, означает, что воевать против вас подпишутся добровольцы и наемники практически из всех Германских государств. А на Кавказе и в Закаспии вас атакуют войска Халифата.
— Это точно?
— Я видел бумаги, — пожал плечами фон Дента. — К самим переговорам я допущен не был. Канцелярия традиционно не вмешивается в Иностранные дела и в вопросы обороны. Мое поле деятельности — внутреимперская политика. Однако совсем уже скрыть от меня такую новость было невозможно. Канцелярия, среди прочего, обеспечивает внутреннюю безопасность. Так что, кое-что я видел и запомнил наизусть.
— После вашего бегства планы могут изменится, — поморщился Ингвар. — Во всяком случае, оперативные.
— Ни в коем случае, — усмехнулся беглец. — Видите ли, граф, моя машина сорвалась в пропасть. Я слишком спешил как можно быстрее и как можно дальше убраться из Вены, гнал машину на высокой скорости и не вписался в поворот. Автомобиль сорвался в пропасть. Чуть больше пятидесяти метров свободного падения, — не считая ударов о выступы стены, — завершающий удар и взрыв. Там мало что осталось, но то, что найдут, будет неоспоримо свидетельствовать, что я мертв. Так что, для пользы дела я готов какое-то время жить здесь инкогнито.
— Буду вам очень признателен, — поблагодарил Бармин, хорошо представлявший себе, на что идет фон Дента ради «крепкой дружбы» и помощи своему новому сюзерену.
— Мы этим займемся, — впервые нарушил молчание барон алп-Тархан. — Я и Субат-ханум.
— Не сомневаюсь, — посмотрел Бармин на хозяина замка и тут же перевел взгляд на беглеца:
— Детали вы изложите письменно?
— Да, — подтвердил мужчина. — Не позже завтрашнего вечера.
— Надеюсь, — сказал тогда Бармин, — что все, сказанное здесь, останется между нами. Нам в такой ситуации только утечки информации не хватает…
[1] Графство Менгден формально является так называемой Выделенной Стороной. Понятие это просуществовало на Руси всего триста лет, с XIV по XVII век и в реалиях формирующейся Великорусской Империи означало Суверенный Дом. Закон, таким образом, приравнивал графство к удельному княжеству, а графов Менгден к удельным князьям (Выдумка автора).
[2] В данном контексте, блокгауз — это фортификационное огневое сооружение, приспособленное для ведения кругового ружейного и артиллерийского огня и для проживания гарнизона.
[3] Бат — дочь (ивр.). Функция отчества в русском языке.
[4] Пардус — самоназвание оборотней- кавказских барсов. Переднеазиатский леопард или кавказский барс — хищное млекопитающее из семейства кошачьих, подвид леопарда, обитающий на Кавказе, а также в Западной и Центральной Азии.
[5] Статс-секретарь — государственная должность и/или звание. Чаще всего статс-секретарём называется глава общегосударственного органа, центрального ведомства или министерства, член правительства, заместитель или помощник министра.
[6] В РИ: Церингены — древний немецкий (швабский) род из Швабии, представители которого были герцогами Каринтии и маркграфами Вероны (1061–1077), герцогами Швабии (1092–1097), герцогами Церингенскими (1097–1218), наместниками (ректорами) и герцогами Бургундии (1127–1218) и герцогами Текскими (1187–1432), а также правителями (с 1112 года маркграфами, с 1803 года курфюрстами, с 1806 года великими герцогами) Бадена (до 1918 года).
[7] В этой реальности Хамзин — хазарско-савирское княжество. В РИ Хамзин (по Артамонову) — Царство гуннов (савир) или царство Сура в Дагестане, существовавшее в V–X веках на территории в приморской полосе Дагестана.
[8] Ободриты (древане, бодричи) — средневековый союз славянских племён, относящихся к полабским славянам. Местность проживания — нижнее течение Эльбы (Лабы), запад современного Мекленбурга, восточная часть земли Шлезвиг-Гольштейн и северо-восточная часть современной Нижней Саксонии (области, восточнее города Люнебург — Вендланд, район Люхов-Данненберг), где проживали древане.
[9] Дарри (от древнесканд. darr — "дротик, копье") Менгден — выдуманный автором свейский ярл, приведший свою дружину на помощь князю Никлоту в его борьбе с немцами под предводительством герцога Генриха Льва.
Никлот (ок. 1105–1160) — последний независимый князь бодричей/ободритов (1129–1160) и родоначальник Мекленбургского дома.
[10] Анналы — погодовые записи событий, связанных с жизнью города, области или страны. В современном языке слово «анналы» часто используется в значении «хроника», запись значительных событий.
[11] Ясы — этническая группа в Венгрии, первоначально одно из аланских племён, пришедшее на территорию Венгрии в XIII веке. Они расселились на равнине к востоку от Дуная.
Хайду — исторический комитат (область) в восточной части Венгерского королевства, в степях Хортобадя к востоку от Тисы.
Ладины — народ, входящий в группу ретороманцев. Живут в исторической области Тироль на севере Италии. Говорят на ладинском языке; пользуются также итальянским и немецким. Верующие ладины — католики.
[12] Диана в римской мифологии — богиня растительного и животного мира, охоты, олицетворение Луны; соответствует греческим Артемиде и Селене.
[13] Штирия и Бургенланд — исторические области Австрии.
[14] В обыденной русской речи бонвиван — это беспечный и богатый мужчина, живущий в своё удовольствие.