Рутенберг завершает статью следующими словами:
«Ежели мы, современные евреи, ныне не выполним нашего долга перед народом, то на нас, наших детей и внуков ляжет вечное проклятие и позор. Но этому не бывать, ибо велики силы еврейского народа и безмерны его страдания. И они его подстегнут не упустить этот исторический час, час единственный для своего освобождения и возрождения. Теперь — или никогда».
Итак, Рутенберг действовал в Америке, а Жаботинский в это время добивался создания еврейской бригады в столицах стран Антанты, главным образом в Лондоне. Однако его усилия наталкивались на почти всеобщее сопротивление. Среди редких его сторонников был, как уже упоминалось, Вейцман.
Идею еврейского войскового подразделения поддерживал и Зангвилль, но Макс Нордау был против нее. Закончились неудачей и все усилия Жаботинского добиться разрешения английского правительства на сформирование бригады. В конце августа 1916 года военное министерство сообщило, что правительство не намерено формировать еврейскую часть. Энергичное сопротивление плану Жаботинского оказывали также евреи Уайтчепеля — еврейского квартала в восточной части Лондона, где проживали, в основном, иммигранты из Восточной Европы, в том числе множество русских подданных.
Во всей Англии жило тогда около 10 тысяч русских евреев призывного возраста и 5 тысяч в возрасте до 41 года. Это вызывало недовольство и раздражение английского общества, потому что, будучи русскими подданными, эти евреи не подлежали призыву в английскую армию, добровольно же в армию они не шли и не хотели защищать страну, которая дала им приют. Ходили слухи, что, если они не пойдут в армию по доброй воле, их отошлют в Россию. Отсюда буря, поднявшаяся среди евреев Уайтчепеля, и озлобление, которое у них вызывал Жаботинский и его план.
Внутренние и внешние затруднения на пути идеи еврейской бригады надолго задержали ее осуществление, и только в конце августа 1917 года, накануне опубликования Декларации Бальфура, наступил перелом, после того как британское военное министерство (под заметным влиянием Ллойд-Джорджа, главы правительства) вынесло положительное решение.
Ядром бригады стали 120 солдат из отряда «погонщиков мулов», приехавшие в Лондон из Египта после расформирования отряда. Почти все они были выходцами из России и прибыли в Лондон, чтобы поступить на службу в британские войска.
К ним присоединился Жаботинский, который пошел добровольцем как простой рядовой, а позднее, уже в Палестине, заслужил офицерское звание.
С формальной точки зрения организация еврейской боевой части в Лондоне стала возможна после того, как договор, заключенный в июле 1917 года между правительством Керенского и английским правительством, предоставил Великобритании право призывать в армию проживавших на ее территории русских подданных. Так в Лондоне был основан 38-й полк королевских стрелков под командованием полковника Паттерсона, в прошлом командира отряда «погонщиков мулов».
В то же самое время в Америке добивался создания боевой еврейской части Рутенберг. Он встретился там с Давидом Бен-Гурионом и Ицхаком Бен-Цви, высланными из Страны по приказу Джамаль-паши.
По инициативе Бен-Гуриона и Бен-Цви и при помощи Рутенберга был сформирован полк еврейских добовольцев, в большинстве членов партии Поалей Цион. Это стало возможным после вступления Америки в войну на стороне государств Антанты.
Добровольцы, среди них Бен-Гурион и Бен-Цви, прибыли в Лондон, прошли там обучение, и из них был укомплектован 39-й полк королевских стрелков под командованием полковника Элиэзера Марголина.
Третий полк — 40-й полк королевских стрелков под командованием полковника Сэмюэля — был сформирован из добровольцев в Палестине, после долгих споров в ишуве между сторонниками и противниками добровольной службы у англичан. (Не только из принципиальных, но и из практических соображений: не причинить вред ишуву на севере Страны, где еще были турки.) Но полк был основан. В его формировании активно участвовали многие ученики гимназии «Герцлия» во главе с Элияху Голомбом и Довом Хозом. Невзирая на отрицательную позицию своей партии, добровольно вступили в полк и отдельные члены Хапоэль хацаир, например, Леви Школьник (Эшкол) и Давид Свердлов.
От рабочих идею поддерживали и сами вступили в полк Берл Кацнельсон, Шмуэль Явнеэли, Шимон Кушнир и другие. Мобилизовался в полк также Моше Смилянский, один из деятелей и активистов еврейского ишува. Многое сделала для привлечения в полк рабочих Рахель Янаит в качестве представителя Поалей Цион.
Создание полков вызвало раздражение у ассимилированных евреев в Англии, которые пытались ранее сорвать и Декларацию Бальфура. Сначала в качестве эмблемы для еврейских полков был избран Маген-Давид, но в результате действий ассимиляторов в военном министерстве эта эмблемами ивритские буквы были сняты.[21]
Число солдат во всех трех еврейских полках достигало 6 тысяч. Английскому военному командованию во главе с генералом Алленби пришлось не по вкусу добровольчество евреев (то же самое повторилось в Стране в годы Второй мировой войны). Военные руководители старались, насколько было возможно, ограничить действия еврейских полков, выдавая тем самым свое отрицательное отношение к сионизму и к Декларации Бальфура. Двуличная политика англичан в Палестине в отношении еврейского ишува и сионизма проявилась уже с самого начала завоевания Страны. Отношения между полками и британским командованием были чрезвычайно натянутыми и часто выливались в крупные конфликты. Вскоре после завоевания Страны еврейские войсковые части были англичанами расформированы.
Весною 1916 года приказом английского штаба в Галлиполи «Сионистский отряд погонщиков мулов» был окончательно распущен. Все усилия Трумпельдора сохранить его в какой-либо форме пошли прахом.
Убедившись спустя полгода, что больше нет смысла заниматься этим, Трумпельдор уехал в Лондон. Там он присоединился к Жаботинскому в усилиях создать еврейскую боевую часть в рядах английских вооруженных сил. Как упоминалось, дело почти не подвигалось из-за множества внешних и внутренних противников. Но прибытие в Лондон из Александрии 120 «погонщиков мулов» и то, что они, как об этом было рассказано выше, вступили в английские войска, помогло изменить ход событий к лучшему. Жаботинский и Трумпельдор начали энергично добиваться от военных властей, чтобы этих солдат не разбросали по различным частям, а сосредоточили в особом подразделении. Это удалось благодаря действенной помощи полковника Паттерсона, бывшего командира этого отряда. Солдаты были сконцентрированы в одной из рот 20-го Лондонского батальона. В эту роту, которая стала ядром сформированного впоследствии еврейского полка, и вступил рядовым Жаботинский.
Трумпельдор длительное время добивался, чтобы его взяли в эту роту офицером. Он соглашался на понижение в звании и был готов служить не капитаном, а младшим офицером и даже сержантом.
Однако военное министерство ответило отказом. По-видимому, не хотели брать в армию однорукого инвалида, притом иностранного подданного. Тогда Трумпельдор решил уехать из Англии в Россию, где в это время у власти стояло демократическое Временное Правительство во главе с социалистом-революционером Керенским. Об этом решении Трумпельдора рассказывает Жаботинский в своей книге об истории еврейского легиона.
Отвечая на вопрос, что он будет делать в России, Трумпельдор выдвинул перед Жаботинским два грандиозных плана. Во-первых, он был убежден, что правительство Керенского, где помощником военного министра был Б. В. Савинков (социал-революционер, глава Боевой организации эсеров), согласится на создание еврейских войск, и не просто полка, а настоящей армии в 100 тысяч человек и более. Причем эта армия будет создана из еврейской молодежи, вылепленной из особого теста (имелась в виду халуцианская молодежь в России).
Еврейские войска должны будут выступить на кавказском фронте и осуществить прорыв через Армению и Месопотамию прямо в восточную Трансиорданию (Заиорданье.).
Таков был первый план Трумпельдора. Что касается его второго плана, то, как говорит Жаботинский, ответ был дан не только ему, но всему еврейскому народу:
«Еврейский народ получил тот ответ на горах и в долинах Палестины, и народ его тоже никогда не забудет. Первому плану его помешал развал России; второй он осуществил.
Слов его я не записал — незачем: я их и так запомнил. В той каморке, летом 1916 года, он развил передо мной простой и величественный замысел «халуцианства».
— Халуц значит «авангард», — сказал я. — В каком смысле авангард? Рабочие?
— Нет, это гораздо шире. Конечно, нужны и рабочие, но это не то. Нам понадобятся люди, готовые служить «за все». Все, чего потребует Палестина.
У рабочего есть свои рабочие интересы, у солдат свой esprit de corps; у доктора, инженера и всяких прочих — свои навыки, что ли. Но нам нужно создать поколение, у которого не было бы ни интересов, ни привычек. Просто кусок железа. Гибкого — но железа. Металл, из которого можно выковать все, что только понадобится для национальной машины. Не хватает колеса? Я — колесо. Гвоздя, винта, блока? Берите меня. Надо рыть землю? Рою. Надо стрелять, идти в солдаты? Иду. Полиция? Врачи? Юристы? Учителя? Водоносы? Пожалуйста, я за все. У меня нет лица, нет психологии, нет чувств, даже нет имени: я — чистая идея служения, готов на все, ни с чем не связан; знаю только один императив: строить.
— Таких людей нет, — сказал я.
— Будут.
Опять я ошибся, а он был прав. Первый из таких людей сидел передо мною. Он сам был такой: юрист, солдат, батрак на ферме. Даже в Тель-Хай он забрел искать полевой работы, нашел смерть от ружейной пули, сказал «эн давар» («Ничего», «не беда», «сойдет» (пер. Жаботинского). Выражение, часто употребляемое Трумпельдором.), и умер бессмертным» (Жаботинский, «Слово о полку».).
Так рассказывает Жаботинский, и можно верить, что он правильно передает дух и содержание сказанного Трумпельдором. Из писем Трумпельдора друзьям весной 1917 года видно, что он возлагал большие надежды на русскую революцию. В письме от 20 марта он писал, что в России для сионизма, вероятно, есть сейчас широкое поле деятельности, поэтому ему, возможно, удастся сколотить в России еврейский полк, который отправят на Кавказ или на фронт в Персию, а оттуда уже не трудно добраться до Эрец-Исраэль.
Трумпельдор приехал в Россию в июне 1917 года. 28-го числа он писал из Петрограда: «Очень может быть, через месяц получим разрешение, а там через два или три — уже на фронте, и знамена русской революции, красные, и знамена еврейского возрождения, бело-голубые, — будут развеваться над нашими головами.
Я переговорил с несколькими министрами. Они одобрительно относятся к идее. Нужно, однако, согласие Керенского, а он на фронте, и повидать его еще не удалось. Возможно, поеду к нему туда». Но этой великой мечте Трумпельдора не было суждено сбыться, потому что с началом большевистского переворота события повернули совсем в другую сторону.
Вскоре после приезда в Петроград в середине лета 1917 года Трумпельдор встретился с еврейским писателем Ш. Ан-ским, одним из активистов партии русских эсеров. В это время Ан-ский уже склонялся к сионизму. По его инициативе возникла Национально-социалистическая группа приверженцев Эрец-Исраэль. По общим социалистическим вопросам эта группа приняла программу эсеров (а не марксистскую идеологию социал-демократов), а по вопросам сионизма — программу левых Цеирей Цион (таким образом, можно сказать, что это была группа сионистов-социалистов — за три года до основания партии сионистов-социалистов). Среди организаторов группы, кроме Ан-ского, были Трумпельдор и Рутенберг, который к тому времени возвратился из Америки. Инициаторы намеревались основать крупную партию на указанной идеологической платформе, но этот план сорвался из-за последующих событий.
В начале августа стало известно, что генерал Корнилов, один из приверженцев свергнутой монархии, поднял мятеж против правительства Керенского и ведет большие силы на охваченную смятением столицу…
Тумпельдор явился в резиденцию правительства и, встретив в коридоре Ан-ского, сказал ему, что пришел узнать, не может ли быть чем-нибудь полезен, но у него здесь нет знакомых. Ан-ский тотчас представил Трумпельдора Чернову (вождь эсеров, в то время министр сельского хозяйства Временного Правительства), высоко его охарактеризовав. Чернов пошел с ним в оборонную комиссию.
Трумпельдор произвел на всех ее членов сильное впечатление, и ему немедленно дали большую роту добровольцев.
С нею Трумпельдор почти первым, в шесть утра, выступил против Корнилова. Оперативность Трумпельдора и успех этого его шага вызвали общее восхищение. Особенно восхищался сам Ан-ский, со слов которого все и стало известно. Он говорил, что «Трумпельдор им покажет, на что способен еврей…».
Когда с разных концов России начали доходить вести о погромах, Трумпельдор отдался организации еврейской самообороны. В Петербурге из еврейской учащейся молодежи он сформировал оборонные отряды, готовые встретить любую беду (Об этом рассказывает и инженер Ицхак Виленчук, который был тогда активистом студенческой организации Хехавер и движения Цеирей Цион, в заметках, опубликованных 25 октября 1967 года в газете «Давар».).
Тем временем правительство Керенского потеряло опору в народе, так как своим лозунгом «Хлеба и мира!» большевики привлекли на свою сторону солдат на фронтах и массы в тылу. 25 октября 1917 года вооруженные отряды взяли Зимний дворец, арестовали Временное Правительство (сам Керенский успел бежать), и власть перешла к большевикам.
Первое время, еще не чувствуя себя достаточно уверенно, новая власть разрешила работу существовавших общественных организаций. Тогда Трумпельдор смог сообщить в своем письме из Петрограда от 14 декабря 1917 года: «… получил разрешение сформировать Первый еврейский сводный отряд. По размерам это батальон, то есть около тысячи человек… Не для Эрец-Исраэль. Главная, но не единственная задача отряда — борьба с расправами, учиняемыми над евреями. Сейчас занимаюсь отбором солдат и офицеров (конечно, евреев) из разных армейских частей и их устройством, и замотан бесконечно в том хаосе, что теперь в России…».
Но отряд просуществовал недолго. 31 января 1918 года Трумпельдор уже сообщает, что дни отряда подходят к концу, что еще несколько дней, и отряда не станет. Что будет вместо него, чем он сам займется в ближайшие дни — этого он не знает. Может быть, приложит свои силы к организации самообороны. А если обстоятельства не позволят, организует сионистско-социалистическую братию и будет постепенно основывать военно-трудовые группы для Эрец-Исраэль. В конце марта 1918 года Трумпельдор сообщает: он опять занимается налаживанием самообороны и начинает работать в Хехалуц, организации групп сельскохозяйственных рабочих, которые в этом году будут трудиться в окрестностях Петрограда.
Итак, Трумпельдор сообщает, что приступил к работе в Хехалуц. Отсюда следует, что, возвратившись в Россию летом 1917 года, он уже застал там организованные группы этого движения. И действительно, еще за несколько лет до революции 1917 года в разных местах России уже существовали группы еврейской молодежи, в основном учащейся, которые намеревались при первой возможности уехать в Палестину и готовили себя к физическому труду, главным образом, сельскохозяйственному. Почти все эти группы были связаны с Цеирей Пион, носили разные названия, в том числе Хехалуц.
Подобно тому, как первые халуцим вышли из среды сионистов России (билуйцы в 80-х годах прошлого века и пионеры Второй алии в начале нынешнего столетия), так и движение Хехалуц в конце Первой мировой войны вышло из лона русского сионизма. Правда, одновременно ростки Хехалуца появились в Америке, но произошло это благодаря усилиям двух виднейших участников Второй алии — Давида Бен-Гуриона и Ицхака Бен-Цви, высланных из Палестины Джамаль-пашой и проживавших во время войны в США. Они и выбрали название Хехалуц. Так что и эти, «американские» ростки (не развившиеся в широкое движение, как это произошло в России) обязаны российскому сионизму.
Начало нового халуцианского движения в России относится к 1916 году. Халуцианские организации возникли в городах Крыма (Мелитополе, Симферополе) и других местах (например, Прилуки, Полтавской губернии; Сквирь, Киевской губернии и др.). Февральская революция, раскрепостившая общественные движения в России, открыла широкие возможности и перед сионизмом, и во многих местах начали стихийно организовываться группы молодежи, жаждавшей уехать в Эрец-Исраэль и сыграть там роль первопроходцев будущей массовой еврейской алии. Группы эти возникали независимо друг от друга. Первая попытка объединить разбросанные халуцианские союзы была предпринята на Второй конференции Цеирей Цион в мае 1917 года. Несколько десятков молодых участников конференции — делегаты и гости, уже занимавшиеся на местах сельскохозяйственной подготовкой, — собирались в перерывах между заседаниями и обсуждали программу работы халуцианских групп, а также актуальность созыва всероссийского слета движения Хехалуц. В этой дискуссии участвовали, в частности, агрономы А. Зусман и И. Бергер.
В пункте о Палестине и Хехалуце конференция Цеирей Цион тогда постановила: «Воспитывать молодежь на халуцианских идеях и понятиях и организовать молодежные группы в организации Хехалуц с задачей создания национальной базы в Эрец-Исраэль в области физического труда и духовного творчества; готовить к алие людей, чья профессия важна для строительства Страны, и оказывать им помощь в алие, материальную и моральную; основать постоянную комиссию по делам Хехалуца и работы в Палестине».
В соответствии с этой резолюцией при центре Цеирей Цион была создана Палестинская комиссия. Когда была оглашена Декларация Бальфура, комиссия обратилась с воззванием (на иврите) к членам Цеирей Цион, призывая вступить в ряды халуцим и уезжать в Страну, чтобы в ней трудиться, ибо «если труд не будет наш, то и Страна будет не нашей».
Декларация Бальфура дала сильный толчок развитию халуцианского движения. Диктаторский большевистский режим не успел укрепиться, и общественные движения просуществовали еще около двух лет, хотя их, деятельность протекала уже в ограниченных размерах.