Отдельные олим добрались из Сибири через Японию, иные маленькими группками пересекли многочисленные границы и страны, чтобы прибыть в Иерусалим. Группа халуцим прорвалась через Польшу в Одессу, затем — в Константинополь и вышла на берег Яффы 5 декабря 1918 года.
Через три месяца после них на португальском судне «Мексике» прибыли 115 халуцим из России и Румынии, отправившиеся в путь еще в ноябре 1918 года. Олим-халуцим добирались до Страны всеми способами: группами и в одиночку, на палубах кораблей и пешком через границы. В апреле 1919 года в Страну прибыли 150 олим из Польши и среди них известная группа 105 халуцим, которая кочевала по суше и по морю с бесчисленными приключениями целых 6 месяцев.
В течение 1919 года одна за другой прибывали в Страну маленькие группки халуцим через Константинополь, Италию и Египет. В августе Иосиф Трумпельдор по поручению Центра российского Хехалуца отплыл из Ялты с небольшой группой халуцим и основал в Константинополе Информационное бюро для поддержания связи между Эрец-Исраэль и халуцианским движением в России. С помощью ЕКО он основал на ферме «Месила хадаша» («Новый путь») под Константинополем центр подготовки для 50 халуцим из России.
20 декабря 1919 года в Яффском порту бросил якорь корабль «Руслан», доставивший из Одессы более 620 олим. Это была первая столь многочисленная партия: 60 халуцим, высланные из Страны и с началом войны приехавшие в Россию, а теперь возвращавшиеся домой; беженцы, спасшиеся от погромов на Украине; довольно большая группа писателей, учителей, врачей и др.
Все, прибывшие на «Руслане», выехали из России под видом «возвращающихся в Палестину» и были зарегистрированы Одесским комитетом Ховевей Цион как жители Цфата, Иерусалима и т. д. На основании удостоверений Одесского комитета в том, что они являются жителями Палестины, которые возвращаются домой, эти люди получили российские выездные визы, а также въездную визу от английского консула. Судно вышло из Одессы во время правления там белого генерала Деникина. Моше Гольдин (Захави), один из активистов одесских Цеирей Цион, пассажир «Руслана», рассказывает о прибытии в Страну:
«Оказанная нам встреча, когда мы, вымокшие до нитки под проливным дождем сошли с судна, была неописуемо сердечной. М. Усышкин, возглавлявший тогда Комитет делегатов в Иерусалиме, выделил для нашей встречи 1000 египетских фунтов — сумму по тем временам немалую. Общественная комиссия сделала для нас все, что только возможно. Нас временно поместили в армянский монастырь на территории порта, где мы нашли укрытие от сильного ливня и где нам тотчас же подали «угощение». Все мы были взволнованы вступлением на землю нашей исторической родины… Олим с «Руслана» внесли свежую струю в жизнь ишува, свой вклад во все области деятельности» («Книга о Третьей алие», том первый).
Алия эта происходила еще до того, как въезд в Страну был официально дозволен британскими властями. Сионистский исполком в Лондоне и Комитет делегатов в Иерусалиме не слишком приветствовали это стихийное и неорганизованное движение олим, проникавших через государственные границы и опрокидывавших ограничения, введенные в Стране британскими военными властями. В противовес этому в сионистских кругах всех стран царила убежденность в возможности развернутого строительства в Стране, и эти настроения содействовали росту массового движения за алию.
Сионистское руководство в Лондоне и Иерусалиме пыталось разъяснить подлинные трудности в положении Страны и ишува, но не могло остудить пыл, охвативший сионистское движение и массы еврейского народа. Сионистские учреждения в России объявили, что существует возможность алии для «жителей Палестины, возвращающихся на свое местожительство» (наподобие олим с «Руслана») и что английские консулы не слишком вникают в справки, которые им подают олим для получения въездных виз. Однако центральные сионистские органы не поддержали эту инициативу и тем самым привели к ее провалу.
О вспышке алии из России в годы гражданской войны рассказывает Х. Барлас («Книга о Третьей алие», том первый):
«Борьба между официальной точкой зрения сионистского руководства, требующей сдержанности и осмотрительности в эмиграционной работе, пока не появятся необходимые для нее политические предпосылки, и ощущением народных масс и участников движения в диаспоре, что нельзя упустить момент и надо без долгих рассуждений ехать, селиться и строить, — борьба эта достигла своего апогея в 1920–1921 годах.
Напор в пользу немедленной алии особенно усилился в России и на Украине с волнами гонений и погромов, пережитых евреями во время революции и гражданской войны и повлекших за собой разрушение еврейского быта в городах и местечках.
Палестинские бюро в Варшаве и Константинополе, по ту сторону границы, получали отчаянные мольбы о помощи и передавали эти призывы в центры в Лондоне и Иерусалиме; беженцы из Тифлиса, Владикавказа, Батуми и других мест рассказывали о группах халуцим, проходивших через эти города в направлении границы на пути в Страну с рекомендательными письмами от наших товарищей в Харькове, Екатеринославе, Одессе, Ростове и т. д.
Письма; поступавшие в бюро, содержали также вопросы по поводу дорожных расходов, помощи, на которую олим могут рассчитывать на границах, документах, необходимых для перехода границ».
В письме от 19 августа 1920 года, полученном представителем Сионистской организации в Константинополе, говорилось:
«Положение на Кавказе ухудшилось, Батум отрезан от Грузии, все учреждения ликвидированы, царит террор и люди умирают с голоду. Беженцев необходимо вывезти в Палестину, прежде чем явятся большевики, прихода которых ожидают со дня на день. Многочисленные группы стекаются из Советской России и территорий, находящихся под властью Врангеля (на юге России), во Владикавказ, Грузию, Батум и Константинополь, потому что все прочие границы закрыты».
Массы еврейских беженцев, согнанные со своих мест в России во время большевистского переворота, гражданской войны и погромов на Украине и в Белоруссии, переходили границу в Польшу, Румынию и Прибалтийские страны. Их целью было эмигрировать в Америку или Палестину. Тысячи халуцим и беженцев ютились в приютах для эмигрантов, срочно организованных в Варшаве, Ровно, Вильно, Галаце (Румыния), Кишиневе и других местах. Под влиянием халуцим, прибывших из России с опасностью для жизни и с такими трудностями, халуцианское движение за алию усилилось также в Польше и Румынии. Множество местных юношей и девушек вступали в Хехалуц, переходили на трудовой образ жизни в подготовительных центрах, мастерских и лесах и ждали своей очереди на алию. Но она все откладывалась из-за потока прибывающих из России, бежавших от погромов и гонений, которым предоставлялось право первоочередности на выезд в Страну.
Среди участников этой алии были люди, для которых Эрец-Исраэль служила лишь промежуточной остановкой на пути в другие страны; однако подавляющее большинство олим, и особенно халуцим, приезжали в Страну для того, чтобы здесь жить и строить. Они прибывали по собственной инициативе, не дожидаясь призыва сионистского руководства.
Как уже говорилось, официальные сионистские учреждения в Лондоне и Иерусалиме недвусмысленно противились этой алие, которая была, с их точки зрения, преждевременной. Они считали, что нет смысла в доставке в Страну людей, если для них невозможно приготовить рабочие места и источники существования; и пока в Стране не сложатся необходимые правовые и экономические условия, нельзя везти сюда неимущих, которые будут страдать сами и лягут бременем на ишув и соответствующие учреждения. До того, как такие условия создадутся, в Страну могут приезжать только люди, не нуждающиеся в материальной помощи Сионистской организации, чьи средства были крайне ограниченны и недостаточны.
Но, невзирая на эти предостережения, молодые халуцим, движимые самоотверженным порывом, продолжали прибывать любыми путями.
Из-за колебаний и отсутствия размаха в работе в пользу алии накалились отношения между рабочими Страны и Комитетом делегатов, которому организованный ишув сначала оказал радушный и пылкий прием. Вожди рабочих нарушили дисциплину и обратились к халуцим в диаспоре с призывом приезжать наперекор сопротивлению официальных органов.
Атмосфера враждебности идее национального очага, царившая в Стране при британском военном режиме, ослабела; после этого появились более благоприятные внешние условия для строительства Страны, когда военный режим был заменен гражданским.
24 апреля 1920 года конференция Верховного совета союзных-стран в Сан-Ремо (Италия) постановила вручить мандат на управление Палестиной Великобритании, которая будет ответственна за проведение в жизнь Декларации Бальфура. Английское правительство отменило тогда военный режим в Стране, хотя решение конференции в Сан-Ремо должна была еще утвердить Лига Наций (это произошло только через два года — в конце июля 1922 г.).
Верховным комиссаром Палестины английское правительство назначило британского дипломата Герберта Сэмюэля, еврея по национальности и сиониста по убеждениям.
Сэмюэль прибыл в Страну в июле 1920 года. В начале своего пребывания на посту Верховного комиссара он старался поддержать еврейский ишув и действовать в духе Декларации Бальфура и решения в Сан-Ремо.
Его декретом язык иврит был признан одним из официальных языков Страны, наряду с английским и арабским. Он обнаружил также глубокое понимание необходимости алии и установил квоту в 16 500 еврейских олим для первого года алии. Тут, однако, проявилась вся немощность сионистских органов и руководства, оказавшихся недееспособными в те решающие дни. Сионистские учреждения не были готовы к приему такого количества олим. Из общего числа сертификатов (иммиграционных разрешений) использовали лишь тысячу, остальное пропало.
Между тем подняли голову крайние националисты среди палестинских арабов. Их яростное противодействие идее еврейского национального очага в Палестине очень быстро сказалось на политике мандатных властей. Верховный комиссар отказался от принятой им было линии открытой поддержки сионистских устремлений.
Приказом британских властей после беспорядков и кровопролития, учиненных арабами в мае 1921 года в Яффе, алия была прекращена.
С этого момента еврейский ишув в Стране и всемирное сионистское движение вступили в упорную борьбу с мандатными властями, продолжавшуюся целые десятилетия вплоть до создания Государства Израиль. Важной вехой на пути к независимости стала Третья алия: она влила в ишув новую, свежую кровь после тяжелых ран, нанесенных ему в годы Первой мировой войны.
К началу войны в Эрец-Исраэль было около 85 тысяч евреев: 12 тысяч в сельских поселениях, остальные в городах (в одном Иерусалиме 45 тысяч). Из-за военных бедствий численность евреев сократилась (высылки, отъезд из Страны, высокая смертность в результате эпидемий и т. д.) и ко времени британской оккупации снизилась до 56 тысяч человек. В период Третьей алии еврейский ишув начал увеличиваться и к концу 1922 года достиг довоенных размеров. Третья алия проложила дорогу усилившейся иммиграции в последующие годы. Организованная алия членов Хехалуца, исповедовавших принцип самостоятельного труда и перехода на сельское поселение, заложила одну из основ, на которых возникло Государство Израиль.
Спустя пять дней после оглашения Декларации Бальфура, 7 ноября 1917 года большевики захватили власть в Петрограде. Можно сказать, что исторически, для сионизма, Октябрьский переворот явился антитезой Декларации, так как еврейство России — основная сила всемирного сионистского движения — одним ударом оказалось отрезанным от него и всего мирового еврейства, и был положен конец свободному развитию русского еврейства, начавшемуся с таким размахом после Февральской революции.
Победа большевистского режима в России в чрезвычайной степени ослабила практические результаты Бальфурской декларации, так как из дела строительства национального очага в Эрец-Исраэль был исключен самый крупный и самый активный отряд всемирного сионистского движения.
Ко времени Октябрьского переворота Сионистская организация имела по всей России более 1200 отделений и насчитывала 300 тысяч человек — громадная по тому времени цифра. Под руководством Иосифа Трумпельдора было организовано разветвленное движение Хехалуц, охватывавшее тысячи участников и множество центров подготовки к сельскохозяйственной работе и другим формам физического труда для тех, кто собирался ехать в Страну.
Общество Тарбут (Культура) развило широкую культурную и воспитательную деятельность при помощи 250 учебных заведений, где языком преподавания был иврит: народных школ и гимназий, учительских курсов, курсов для воспитательниц детских садов и др.
В Москве был основан еврейский художественный театр «Габима», завоевавший признание всей интеллигентной России. И все это оказалось обреченным на гибель после свержения большевиками недолговечной демократии.
После Октябрьского переворота, и особенно после разгона Учредительного Собрания 5 января 1918 года, стало ясно, что вся успешная и многообразная деятельность, начатая сионистским движением после Февральской революции, обречена. Тем не менее, сионистский центр в Петрограде и отделения на местах продолжали работать, несмотря на политические затруднения и административные препятствия. И действительно, органам движения удалось выстоять до середины 1919 года.
Выше уже отмечалось, что враждебность по отношению к сионизму и еврейскому национализму в целом была органической частью большевистской идеологии, разработанной Лениным еще в начале нынешнего века.
Он объявил реакционной саму мысль о еврейской нации, и по его стопам пошел Сталин в своей работе по национальному вопросу. Несмотря на это, новые правители сначала не досаждали сионистам, будучи по горло заняты укреплением своей власти в стране.
Так, весною 1918 года сотни еврейских общин в разных концах России провели без помех и с большим успехом «Неделю Эрец-Исраэль». Организация Хехалуц, руководимая Иосифом Трумпельдором, действовала открыто и энергично, и даже продолжали выходить сионистские периодические издания.
Однако Евсекция, еврейская группировка внутри большевистской партии, организовавшаяся в 1918 году, не сидела сложа руки. В ней не было старых большевиков, а были «неофиты» из левого крыла Бунда и социалистов-территориалистов, которые срочно перестроились и примкнули к большевикам, как только те захватили власть.
Они принесли с собой традиционную ненависть их прежних партий к Сиону и, опираясь на аппарат ЧК, получили возможность применить против сионизма грубую силу диктатуры.
Евсекция объявила, что сионизм — это форма контрреволюции среди еврейского населения, т. к. он отделяет еврейский народ в России от революции и поэтому по нему надо ударить железным кулаком. Евсекция поставила своей задачей борьбу с еврейской «контрреволюцией» (читай — сионизмом), пытаясь тем самым оправдать свое отдельное фракционное существование в глазах правителей, у которых еще не дошли руки до сионистов и их деятельности.
Наступление на сионизм и на язык иврит началось по всей России в 1919 году, после того как в итоге гражданской войны красные захватили Украину. По настойчивому требованию Евсекции Комиссариат по делам национальностей (возглавляемый Сталиным) в июле выпустил циркуляр, в котором объявлялось, что преподавание в еврейских школах должно вестись на идиш, поскольку иврит — язык «реакционный» и «контрреволюционный». Общество Тарбут решило обратиться с протестом к народному комиссару просвещения А. Луначарскому, известному своими симпатиями к еврейскому художественному театру «Габима» и поэзии Бялика.
Когда к нему от имени сионистов пришла делегация во главе с раввином Яаковом Мазе, он сказал, что считает объявление какого-либо языка «контрреволюционным» актом вандализма. Последнее слово осталось, однако, не за ним, а за его заместителем профессором истории М. Покровским, председательствовавшим на пленарном заседании комиссариата, где рассматривался этот вопрос. По требованию Покровского 30 августа 1919 года было принято решение запретить преподавание языка иврит во всех учебных заведениях, в том числе вечерних школах для взрослых.
Одновременно с запретом, наложенным на иврит, ЧК на местах начала предъявлять сионистам обвинения в контрреволюции и даже шпионаже в пользу Англии.
Сионистский Центральный Комитет в Петрограде, во главе которого стоял тогда Юлиус Бруцкус, решил обратиться к центральным властям с протестом против этих преследований. Для этого в Москву была послана делегация в составе Ю. Бруцкуса, Ш. Гепштейна и А. Идельсона. Они обратились к председателю ВЦИК М. Калинину и сумели доказать абсурдность возводимых обвинений. В ответ на это ходатайство ВЦИК, по предложению Калинина, 21 июля 1919 года принял следующее решение:
«Поскольку партия сионистов не объявлена контрреволюционной партией и пока культурно-просветительная работа сионистских организаций не противоречит решениям советской власти. Президиум ВЦИКа предлагает всем советским учреждениям не чинить препятствий этой партии в ее вышеуказанной деятельности».
Под этим документом стояла подпись секретаря ВЦИКа А. Енукидзе. Копию документа сионистский Центральный Комитет разослал всем отделениям на местах в надежде, что эта бумага послужит в дальнейшем защитой от преследований; однако это была ошибка, так как формулировка «пока не противоречит решениям советской власти» оставляла широкие возможности для ЧК и доносчиков из Евсекции. В сентябре 1919 года ЧК устроила обыск в помещении сионистского Центрального Комитета в Петрограде, после чего были арестованы и отправлены в тюрьму члены Центра: Ю. Бруцкус, Ш. Гепштейн, А. Зейдеман и другие. Ш. Гепштейн рассказывает в своих воспоминаниях о трагикомическом эпизоде во время пребывания в тюрьме.
Следователь заявил ему на допросе: «Мне известно, что вы ежедневно передаете из подвала своего дома секретную информацию в Лондон на английском языке».
Гепштейн расхохотался: «Во-первых, в моем доме нет подвала, и, во-вторых, по-английски я даже читать не умею!» Шесть недель его держали в тюрьме. Затем следствие было прекращено за отсутствием доказательств.