Исписанные торопливым, неровным почерком страницы говорили,
что автор записок работал не в тиши уютной квартиры, а в
суровых условиях боевой обстановки.
- Эти тетради, - продолжал генерал, - были отданы мне
почти сорок лет тому назад. Вспоминается первое мая сорок
пятого года. Разгар Берлинской операции. Весеннее солнце
утопает в дыму жесточайшего сражения, разгоревшегося между
пятым гвардейским механизированным Зимовниковским корпусом и
пятидесятитысячной группировкой гитлеровцев. Фашисты бешено
атакуют, стремясь прорвать фронт корпуса и уйти на запад.
Бой идет в долине реки Ниплиц, между населенным пунктом
Цаухвитц и городом Беелитц, что в тридцати пяти километрах к
югу от Берлина.
Корпус дерется на два фронта, так как ему одновременно
приходится отражать удары частей двенадцатой армии
гитлеровцев под командованием генерала Венка, вызванных на
помощь окруженному гарнизону фашистской столицы.
В критический час в район боевых действий корпуса прибыл
командующий четвертой гвардейской танковой армией гвардии
генерал-полковник Лелюшенко. Прибыл не один. С ним полк
"катюш", самоходно-артиллерийская бригада и бригада
армейских саперов. По просьбе командарма в воздух для
поддержки зимовниковцев был поднят гвардейский штурмовой
авиационный корпус-гвардии генерал-лейтенанта авиации
Рязанова. Небо и земля стонали от непрерывного рева моторов,
грохота артиллерии, треска очередей, заглушаемого гулкими
разрывами фаустпатронов. Воздух поминутно полосовали.
огненные трассы "катюш".
Среди такой вот кутерьмы мне запомнилась, как в окоп на
командном пункте командира корпуса вошел офицер связи
гвардии капитан Брагер. Видя, что командарм слушает доклад
командира корпуса - гвардии генерал-майора танковых войск
Ермакова, капитан подошел к начальнику штаба и доложил о
передаче боевого распоряжения командиру двенадцатой
гвардейской механизированной бригады Герою Советского Союза
гвардии полковнику Борисенко. Капитан нанес на карту
положение бригады и лишь потом скупо сообщил: посланный на
рассвете на командный пункт бригады офицер связи лейтенант
Овчаренко пакет с боевым распоряжением вручил вовремя,
несмотря на тяжелое ранение, полученное в схватке с
разведчиками противника...
Лейтенанта Овчаренко я увидел несколько позже, когда его
отправляли в госпиталь. Он узнал меня и попросил достать из
полевой сумки тетради и фотографию. "Прочтите, - сказал он,
улыбнувшись через силу. - Может, быть, пригодится..." Унесли
его в бессознательном состоянии.
И вот теперь, через много лет, первые же строчки
лейтенантских записок, сделанных под разрывами бомб, вызвали
в памяти смуглое лицо юноши-офицера, темные глаза южанина, в