— Красивая пара, — говорит Сэндерс. — Как я вам уже говорил, Говард, бывший в делах шарлатаном, сумел ее укротить.
Затем Сэндерс показывает на фотографию какой-то женщины, занимающую целый проем стены. На голове женщины повязка для волос, она взмахнула теннисной ракеткой.
— Мать Энджи. Женщина, которая могла бы занять почетное место в мире Фитцджеральда. Мать и дочь так похожи, что их можно спутать, не так ли? Она была красивой, веселой, остроумной, поверхностной, у нее никогда не было никаких проблем, так, незначительные болячки… Она могла предпочесть меня другому, я мог быть принят в семью Фергюсонов и завладеть в один прекрасный день всей компанией… Но она выбрала другого. Мне пришлось быть свидетелем на их свадьбе, у них хватило лицемерия попросить меня об этом. Я жил рядом с супругами, которые обожали друг друга, а мне оставили роль «лучшего друга». Энди вошел в семью, стал богатым, а я, Сэндерс, наемным работником у него, доверенным человеком. Это так отвратительно: жить рядом с супругами, которые любят друг друга!
Во время проводимых вместе выходных по ночам один в постели с женой имел все — секс, деньги, уважение, а другой, то есть я, был одиноким наемным служащим. Энди пообещал сделать меня акционером предприятия, но не сделал этого. У них была кровать, состояние, а мне оставались заботы о предприятии, теннис и барбекю. Они заботились обо мне, хотели подыскать мне жену. Целуя их, я мечтал о том, чтобы они умерли… Я был главным кондитером этого огромного пирога компании, а мне доставались от него лишь крохи. Посмотрите-ка сюда, Гэйл в вечернем платье, на ней шикарное колье, а рядом с ней стоит шестнадцатилетняя Энджи. Поразительное сходство!
После их гибели я думал, что командовать компанией теперь буду я, но Энджи, которая могла бы быть моей дочерью, начала, в свою очередь, относиться ко мне как к наемному служащему. У меня случались приступы ненависти. Однажды она посмела сказать мне: «Вы стали слишком самостоятельны, Син, а у моего отца вы были просто служащим». Умная женщина, эта Энджи. До того как разбился их самолетик и они сгорели заживо, я жил при них как элегантный слуга, надежный человек, правая рука, дорогой Син Сэндерс, которому можно было доверить все что угодно. Оставшись наедине с Энджи, я надеялся урвать у нее часть властных полномочий, но она не позволила мне управлять собой. Прирожденная деловая женщина, эта маленькая Энджи. Она вызвала меня в свой кабинет и беззастенчиво заявила: «Мой дорогой Син, вы знаете, что я вас обожаю, вы для меня словно второй отец, но вы безумно много тратите. Даже в Мексике, где все так дешево! Вы летаете на самолетах-такси за счет компании. Син, я вас глубоко уважаю, но вынуждена призвать вас к сдержанности в расходах. Я отвечаю за компанию, чрезмерные расходы уменьшают прибыль, мой фонд в Кении может пострадать от этого. Дорогой Син, обещайте, что впредь вы будете более мудрым». Обладая таким состоянием, она не погнушалась подсчитать мои расходы, будущее животных в Африке было для нее важнее, чем я. Шикарная Энджи.
Затем Сэндерс продолжил комментарии, стоя под гигантскими фотографиями и жестикулируя:
— Бывали моменты, когда у меня появлялось безумное желание убить ее. Это было главной моей мечтой. Я надеялся на то, что судьба и ее унесет из жизни, еще одна авиакатастрофа… Поначалу она повсюду следовала за своим чемпионом по теннису, она едва не разделила судьбу Говарда. Если бы она не задержалась с возвращением домой… Я утешал ее, поддерживал в горе, проклиная убийцу, который упустил ее. Чем сильнее я ее ненавидел, тем более внимательно к ней относился. Она боялась своего одиночества и, чтобы воспрепятствовать враждебности, а главное, моему влиянию на нее, как она думала, решила стать строителем нового мира, своего мирка. У нее были чрезмерные амбиции, она решила стать спасителем животного мира Африки и нарушить международный рынок торговли слоновой костью с помощью производства искусственной слоновой кости, которая по качеству во много раз превосходит настоящую. У Энджи Фергюсон была отвага американских покорителей Дикого Запада, немецкая врожденная любовь к порядку, точность, дар организовать работу подчиненных, смелость в принятии решений. Она позвонила мне и рассказала о вашей первой встрече у Харта.
«Син, — сказала она мне, — вам, человеку, так меня любящему, вам, столь опечаленному, что я не могу найти мужчину, какой бы меня устраивал, я сообщаю новость: я встретила мужчину, который нравится мне и понравится вам. Он европеец, инженер-химик, страстно любит Америку!»
Мне не понравилось то, что встреченный ею мужчина разбирается в моем ремесле. Еще один любитель совать нос в мои дела! Я попытался было отговорить ее от этой авантюры: «Энджи, значит, новая свадьба? Если этот француз вам нравится и вы хотите иметь его при себе, наймите его на работу…» «Дорогой Син, — сказала она мне на это, — я очень тороплюсь жить, создать свой собственный мир. Он несколько растерян, но позже он смирится с мыслью, что ему придется жить со мной в Африке».
Она сказала, что хочет удалиться из Лос-Анджелеса. Отлично, я поддержал ее мысль о замужестве. Она хотела уехать с вами в Африку, а я смог бы освободиться от Энджи, значит, вы стали моим союзником. Но ваше гнусное поведение все разрушило. Я надеялся на то, что она нашла себе охотника за приданым, бездельника, который хочет жить за чужой счет либо в Америке, либо в Африке. Но нет же, вы были наихудшим из всех карьеристов, вам хотелось показать свои способности. Вы, бесспорно, талантливы, влюблены в компанию. Не повезло. Мне пришлось уговорить вас поехать вместе с Энджи. Убив ее, вы сделали мне огромный подарок…
Я не мог оторвать взгляда от фотографий, где была Энджи крупным планом. Казалось, ее губы произносили фразы, которые я слышал. Слушая Сипа, я подошел к этим огромным фотографиям, поднял руку, чтобы прикоснуться к гигантским губам, гигантским щекам, но с трудом смог до них дотянуться. Потолки этой комнаты были очень высокими, а фотографии были созданы человеком, одержимым деталями, воспоминаниями, местью. Этим одержимым был Син Сэндерс.
Я стоял теперь лицом к лицу с Энджи, она смотрела мне в глаза.
Син продолжал:
— Как же трудно было заставить вас поехать… Пока на Энджи не напали приступы нетерпения, она защищала вас: «Дорогой Син, Эрик полон честолюбия. Разве можно упрекать человека в том, что он хочет доказать свою полезность? Его немецкие корни по материнской линии внушают мне доверие, а моральное влияние французской аристократии очень важно. Мой будущий ребенок будет смесью немецкой, французской и американской кровей. Разве это не превосходно? Мне удалось выйти замуж за честного человека. Син, не упрекайте его за решимость показать себя». Но вскоре ее энтузиазм уступил место отчаянию: «Син, он меня не любит, он не хочет ехать в Африку. Син, я снова неудачно вышла замуж».
Я прервал Сэндерса:
— А кто эта женщина, погибшая на границе с Танзанией?
— Какая-то немецкая туристка, она путешествовала в одиночку под предлогом импровизированной экскурсии. Ее направили в то место, где было найдено ее тело. В течение многих лет два человека из моей службы следили за Энджи во время ее поездок в Африку. Она этого не замечала. Я хотел покончить с ней при малейшей представившейся возможности, то есть сразу же, как только у меня в руках оказались бы документы, позволявшие взять власть в компании. Но получить от нее права на полное распоряжение компанией было невозможно, пусть даже на время. И тем самым она продлевала свою жизнь! После признания Энни в «Маунт Кения Сафари Клаб» я понял, что мне представился прекрасный шанс. Но я тут же оценил сложности, связанные с отсутствием трупа. Американское законодательство предписывает срок ожидания в семь лет, прежде чем исчезнувшего человека официально признают умершим. Поэтому мне понадобились останки, которые можно было бы идентифицировать с помощью одного из украшений Энджи. Дело было сделано. Все произошло на редкость удачно и просто. В Лос-Анджелесе, вместо того чтобы нервничать, ожидая, когда закончится указанный в завещании год, я смог подготовить окончательный план действий и позабавиться, наблюдая за вами. Вы с каждым днем становились все безумнее от неожиданно свалившейся власти.
— Хватит! Что вы хотите?
— Все, — сказал он с улыбкой, — Власть, всю целиком. Вы становитесь владельцем компании, но сразу же отказываетесь от нее, назначаете меня пожизненным президентом с безотзывными полномочиями. Вы начнете рассказывать о вашем горе, станете безутешным вдовцом. Я потихоньку приобрету полный пакет акций компании. Я составил долгосрочный юридический договор. Вы продаете мне ваши акции, за которые я не буду платить ни доллара. Мы устроим честную сделку. Завтра на заседании административного совета вы разыграете эту сцену. Поведете себя как человек, убитый горем, решивший отойти от дел и передать мне все полномочия по управлению фирмой. Все!
Он прикоснулся к плечу Энни. Она хотела отстраниться, но Сэндерс ее удержал.
— Вы позаботитесь об этой девушке, я ей так признателен! Если бы она мне не рассказала все, я не чувствовал бы себя так хорошо.
Я повернулся к Энни:
— Ты понимаешь, что с нами происходит?
— Да, — сказала она, — но мне было очень страшно. Он пригрозил мне, что выставит меня подстрекательницей этого дела. Прежде чем усадить меня около бассейна и снять на пленку, он сказал, что сможет доказать мое участие в преступлении, что я руководила тобой на расстоянии и ждала тебя в Лас-Вегасе, зная об убийстве.
Сэндерс развел руки в стороны, словно желая прижать нас к своей груди:
— Спасибо за признания на видеокассете. Я так вам признателен… Верный Син Сэндерс, доверенный человек на протяжении тридцати лет, великий адвокат, выдающийся человек, скромный холостяк будет наконец-то вознагражден.
— А я? — спросил я его. — Что будет со мной?
— Вы станете рантье в возрасте тридцати восьми лет. В момент вашего полного отречения от дел вы попросите у компании выделить вам пенсию в тысячу долларов в месяц. Неплохо получать тысячу долларов, ничего не делая, а?.. Энни могла бы работать, а вы тоже займетесь чем-нибудь по специальности. Почему бы и нет? Для того чтобы продлить действие столь дорогой вам грин-карты, надо будет доказать, что у вас есть работа. Но, естественно, в компании я вас не оставлю. Вы завалили свою работу, Эрик. Вы плохой психолог. Вы решили, что Энджи была эгоисткой, женщиной, лишенной всяких чувств, и приняли меня за всемогущего бога… ваше доверие было весьма трогательным. Сколько же вы совершили ошибок! Но было бы несправедливо упрекать вас в этом, вы стали моей удачей, посланной старушкой Европой. У вас есть неоспоримые качества, чтобы покорить Америку…
— Возьмешь меня с собой? — спросила Энни. — Не оставляй меня… Эрик, что теперь с нами будет?
Я схватил Сэндерса за руку:
— Что бы вы сделали на моем месте? Скажите. После того несчастного случая…
— Я бы попросил помощи у старого Сэндерса.
— Который стал бы меня шантажировать точно таким же образом…
— Именно так, — произнес он — Я не ставлю под сомнение вашу версию. Я прекрасно понимаю причины вашего приступа гнева. Иногда Энджи вела себя так, что ее хотелось прикончить. Она бывала невыносимой, властной, такой уверенной в себе… Вы проявили необычайную ловкость, почти смогли добиться своего. А теперь я отвезу вас в Беверли-Хиллз.
— Я забираю Энни с собой.
— Нет. Не стоит озадачивать Филиппа.
— Я поселю Энни в отеле, но вначале мне надо вернуться к «Китайской пагоде».
— Отлично, забирайте вашу прекрасную машину. Возможно, я оставлю ее вам с вашими личными вещами. Но если когда-нибудь вам придет в голову глупая мысль о том, чтобы скрыться, гарантирую вам, что вы будете очень скоро арестованы. Я сообщу в полицию, заставлю отрыть тело Энджи, причем в вашем присутствии. После убийства в дом никто не входил. Я позвонил сторожу и велел ему не ходить туда. Чисто инстинктивно. С того момента, как у меня появились подозрения, очень смутные подозрения, я решил, что никто не должен ни к чему прикасаться в этом доме. Представляете себе картину эксгумации… В каком состоянии должно быть ее тело…
— Замолчите!
— Видите, какое это оказывает действие? Вы совсем не похожи на преступника. Мне-то это известно, но чтобы убедить в этом суд… Итак, мои дорогие, водитель отвезет вас сейчас к «Китайской пагоде», а я доставлю вам доверенности на передачу полномочий, которые вы, Эрик, подпишете. Фильм с признанием нашей дорогой Энни будет находиться в надежном месте. До самой моей или вашей смерти я буду держать вас на крючке с помощью этого фильма. Знаете, какого момента я жду? Когда я заставлю снять со стен портреты Энди Фергюсона и разместиться в доме Энджи. В ее комнате, в ее кровати.
Я поднял стекло, отделявшее нас от водителя, и во время поездки принялся расспрашивать Энни, которая была бледной, словно привидение:
— Где же ты была весь этот год?
— В его доме.
— Здесь, в Малибу?
— Да.
— Под замком?
— Нет.
— Почему он ждал целый год?
— Надо было, чтобы за тобой признали право наследования. Иначе ты не смог бы переуступить ему права управления. Он забавлялся, когда получал твои приказы, и каждый день говорил мне о тебе.