— Современный мужчина больше не попадается в женские ловушки, — сказал я ей — Никто больше не платит алименты. Во Франции эти великие мелодрамы уже прошли. Все мы люди взрослые, женщины и мужчины…
И добавил:
— Если вы действительно его любите, вы сможете его убедить.
Я остановил руку Кэти на моем пупке: она уже гладила мой живот.
— У вас такое мускулистое тело. Ничего, что в вашей постели никого нет?
— Ничего. Во время этого отпуска приоритетным будет спорт.
Она решила объясниться:
— Уверяю вас, Рой мне очень дорог. Он очень мил. У него много хороших качеств, он также несравненный деловой человек. Клянусь вам, что, если он женится на мне, я не стану посягать на его свободу, я буду просто миссис Харт и… верная жена. Но он противится этому, он очень упрям. В таком случае я чувствую себя свободной от всяких обязательств.
Ее руке с поразительной точностью удалось достичь моего члена, который немедленно поднялся.
— Вы провоцируете меня, Кэти.
— Вы мне понравились, — сказала она, — и я чувствую себя отчаянно верной. Мне хочется отомстить.
Я остановил ее руку.
— Кэти, я — гость Роя, и я уважаю его.
— Я потеряла с ним целых четыре года. Я хочу замуж. Я хочу, чтобы люди узнали, что нашелся человек, который пожелал взять меня в жены. Замужество — это моя идефикс.
Ей удалось взять мой член в свою большую гладкую и мускулистую ладонь. Она была счастлива.
— Какого вы обо мне мнения?
— За двадцать четыре часа?
— Ну, впечатление…
— Вы предприимчивы, ловки, слишком нетерпеливы.
Я попытался освободиться.
— Вам не нравится, как я вас ласкаю?
— Нет. Не здесь.
Губы ее были рядом с моими, я чувствовал ее дыхание. Она не носила лифчика, ее маленькие груди раздражали меня. Если она хотела, чтобы я взял ее наспех, между двумя дверями, между двумя жизнями, я бы кончил в нее без промедления… Но она заслуживала лучшего. Я — тоже.
— Возьмите себя в руки или уходите.
Она выпрямилась с легкой гримасой на лице:
— Как хотите… А у вас в Париже большая квартира? С видом на Эйфелеву башню или, может быть, на Триумфальную арку…
— Нет, просто комфортабельная конурка.
— Кажется, в Париже большая проблема с движением транспорта, — произнесла она с рассеянным видом.
Я знал, что она немедленно донесет каждое мое слово Рою, и поэтому вынужден был придумать очередную ложь:
— Мне хватает трехкомнатной квартиры в центре, но в пятидесяти километрах от Парижа в районе Мениль-ле-Руа у меня есть имение.
— Повторите…
— Мениль-ле-Руа.
— О! — воскликнула она. — Как красиво это звучит! Мениль… ле… Руа. У вас там лошади и собаки?
Мне хотелось добавить: «И красные рыбки. Три одинокие рыбки в одной банке». Но я сохранил серьезный тон:
— Лошади? Нет. Тихая природа. Вы будете смеяться, но я люблю заниматься цветами.
Во всем этом была некая доля правды. Я подумал о двух своих горшках с геранью, стоявших на окне в кухне моей квартиры. Мне отдал их консьерж, уехавший жить на пенсию в Бретань.
— Мужчин, которые любят цветы, становится все больше и больше, — сказала она грустно.
А затем добавила:
— Так вы не хотите попробовать?
— Что?
— Любовь, — прошептала она — Надеюсь, вы не больны?
— Нет.
— Я — тоже нет.
— А вам не совестно пытаться соблазнить меня в доме Роя?
Она откинула назад свои волосы:
— А если он даст согласие?
— Он не похож на мужчину, который любит делиться.
— А на обмен? — спросила она.
— Мне некого предложить ему взамен.