Я прервал ее:
— Моя жена не настолько хитра.
— Как глупы мужчины, когда речь заходит об их гордости! В бракоразводных процессах выигрывают самые хитрые. У вас, случайно, нет ребенка, которого она хотела бы оставить себе? Если вас застукают со мной, у нее сразу будут деньги дядюшки, ребенок, а вы — свободны. А с тех пор, как поняла, что она и есть та знаменитая бывшая миссис Говард, я знаю, что для получения денег ей дядя не очень-го нужен. Я даже думаю, что в этом плане вы пудрите мне мозги! Если Энджи, урожденная Фергюсон, богата, ей не надо ничего ни от кого ждать. Впрочем, в эту историю с дядей я никогда и не верила. Я повторяю вам: она, возможно, хочет отделаться от вас.
Комната покачивалась, эта малышка разбивала мою легенду. Мне надо было ее убедить:
— Она владеет лишь частью компании. Другая часть акций принадлежит ее дяде. Признаю, что мы поторопились и затеяли эту авантюру, чтобы избежать разрыва. Это еще одна причина выслушать меня. Я прошу вас помочь мне. Это путешествие должно превратиться в ускоренный пробег. Мы должны уехать отсюда не позднее завтрашнего утра…
Она воскликнула:
— Уже? Я понимаю, что я не на отдыхе, но все же…
— Я могу увеличить сумму вашего гонорара.
— Моего гонорара? Ах, какое благородство, какой класс! Чем больше вы испытываете затруднений, тем вежливее становитесь и тем больше я опасаюсь! Или вы сейчас выкладываете мне всю правду, или я выхожу из игры. Мне не хочется иметь проблемы с законом. Я с удовольствием помогу вам, если вы гарантируете, что у меня не будет никаких неприятностей.
— Клянусь, что не будет.
Она добавила:
— Надеюсь, что вы не пойдете прямо в ад. Короче говоря, если нужно отсюда убираться, надо будет хорошенько выспаться. Закажите что-нибудь поесть сюда, в номер.
Ее готовность к сотрудничеству принесла мне некоторое облегчение.
— Сейчас половина пятого. В шесть часов я должен получить ответ от представительницы фирмы «Развлечение-Сафари» насчет того, есть или нет возможность поехать в заповедники. Если ей не удастся найти нам комнаты, мы возвращаемся в Нью-Йорк.
— А разве не в Лос-Анджелес?
— Не сразу. Надо сделать так, чтобы перемещения мистера и миссис Ландлер были чем-то оправданы.
Она задумалась:
— Эрик, послушайте. Предупредите жену о том, что ваше предприятие находится на грани провала. Пусть она приедет с Гавайев… И встретит нас в Нью-Йорке… Там вы купите мне билет до Лас-Вегаса через Баффало, и мы простимся! А если вы настаиваете, я соглашусь на увеличение оплаты моих услуг в качестве компенсации за столь резкие изменения программы.
Она спорила, торговалась, возражала, но была готова помочь. Я вздохнул.
— Энни, директор этого отеля — близкий друг Энджи, ему надо бы позвонить по телефону. Он ждет нас с женой в баре, чтобы отпраздновать наш приезд. Вы должны ему сказать, что мы увидимся завтра или в другой раз.
Она оборвала меня:
— Когда я буду лучше выглядеть, да? Я предпочитаю видеться с ними, когда отдохну, возможно, по возвращении, не так ли?
Она улыбнулась:
— Если вы хотите, чтобы они поверили в эту историю с неожиданным отъездом, надо будет настоять на том, что мы собираемся вернуться. Лучше рассказывать те истории, в которые сам веришь.
— Какой у вас богатый опыт, Энни!
— Когда у тебя нет денег, а хочется пустить пыль в глаза, приходится врать. Но, глядя на вас, я вижу, что, даже путешествуя с деньгами, все равно приходится обманывать. Можете на меня рассчитывать…
Теперь она прохаживалась по комнате с фужером в руке. Я встал, подошел к ней.
— Не ругайтесь на меня, Энни.
— Я не привыкла, чтобы со мной говорили так грубо.
— Простите. Я снова повторяю, не обижайтесь… Я хочу вас поцеловать…
Она напряглась и посмотрела на меня:
— Я надеялась, что до этого дело не дойдет, жаль. Как только мужчина и женщина оказываются вместе, всегда устанавливается контакт. Это обязательно. И все часто этим заканчивается. Ну, давайте.
Она подставила мне щеку, но я поцеловал ее в губы, я поцеловал ее улыбку. Мой внешний вид спортсмена германской расы, к счастью, не давал возможности догадаться о моих комплексах, о страхе, что меня отвергнут. «До чего же этот мальчишка прилипчив! — часто повторяла мать, вытирая щеки от моих отчаянных поцелуев. — Как же он прилипчив!» Из-за этих воспоминаний я целовался плохо, но крепко обнимал.
— Вы действительно хотите меня, — констатировала Энни с некоторым удовольствием.
Она прикрыла на три четверти балконную дверь, солнце пробивалось сквозь красную штору. Когда ветер налетал на штору, она надувалась парусом внутрь комнаты. Энни обернулась ко мне:
— Я тоже вас хочу. Все-таки море, каникулы… Как у вас со здоровьем, все ли в полном порядке?
— Что это значит?
— Мне не хотелось бы подхватить какую-нибудь заразу, — сказала она — Я защищаюсь от всех. Не делаю никаких уступок и никогда не рискую. Воспользуйтесь презервативом, он должен у вас быть.
Я улыбнулся, как школьник сороковых годов:
— У меня его нет.
— Так вы путешествуете без запаса?
— Я не предполагал, что мы окажемся с вами в постели.
— Это доказывает вашу честность, — сказала она.
Перед тем как улечься на кровать, я должен был выдать определенную информацию.
— У меня нет никаких проблем со здоровьем, никакой инфекционной болезни, ничего. Я никогда не изменял жене.
— И именно со мной вы хотите начать любовные приключения? А я, — продолжила она, — не спала ни с кем вот уже много месяцев. Из страха перед СПИДом. Предпочитаю быть целомудренной и живой… А вы во Франции также боитесь этого, как мы в Америке?
— Я не был во Франции уже целых два года. Но все и везде боятся этой болезни. Вы читали предупреждения Мастерса и Джонсона[34]?
— Не читала, — сказала она — Не хотела дополнительных страхов. Попробуйте меня потрогать, если мне не понравится, прекращаем, согласны?
Я обнял ее с неясной мне самому нежностью. Мне хотелось чего-то большего, чем простой половой акт. Я хотел проявить к ней свое почтение и уважение. Я знал, что человек с мертвым сердцем ничего не значил. А было ли мое сердце живым?