— Я могу довериться вам, Эрик?
— Клянусь.
Я услышал доносившийся издали, словно эхо, ее голос:
— Все равно, мне хотелось бы быть чем-то большим, чем простое желание…
В течение нескольких секунд мною овладело слабое желание измениться, стать лучше, более открытым, более честным. Я побросал на пол свою одежду’.
— Еще одно слово, — сказала она, очутившись в моих объятиях на постели, — одно уточнение: я не включена в оплату, но и не являюсь бонусом. Я уступаю вам…
Она закрыла глаза:
— …возможно, потому, что вы понравились мне в Лас-Вегасе, не только моей плоти, но и моему разуму…
Я произнес перед тем, как наши губы слились:
— Вы принимаете таблетки?
— У меня спираль…
Урегулировав наконец все технические условия физической близости, мы могли забыть про время. Я целовал ее глаза, ее лоб, ее грудь, мы ласкали друг друга, я гладил ее тело, сдерживал желание овладеть ею. Затем я лег на нее, накрыв ее тело своим. Она произнесла:
— Эрик?
— Да.
— Теперь я знаю, что это какое-то влечение. Да, с самой первой нашей встречи я почувствовала какое-то влечение.
Я медленно проник в нее, она была такой же плотной, как одна вьетнамка из Латинского квартала, с которой я переспал в молодости. А я был очень чувствительным, уязвимым, потому что запах духов, одно прикосновение, одно слово могло сразу же подавить мое желание. Я, человеческое вместилище образов, продвигался вперед, вслед за моим мужским достоинством, по одному из самых очаровательных туннелей. Я гулял в ней, словно опьяненный своим открытием спелеолог, мне было фантастически хорошо. Чтобы избежать преждевременного взрыва, я дал задний ход, сопровождавшийся запинками и извинениями, я остановился, задержал бег времени, я продлевал наслаждение, мы погрузились в самое безумное ожидание. Нас сотрясла легкая дрожь, я упивался ее губами, наши языки переплелись. Мой член оставался в ее плену, и мы медленно стали приближаться к оргазму, взрыв которого потряс нас обоих. Кто-то вскрикнул… Возможно, это был я.
Я положил голову на ее плечо и посмотрел на рисунки солнечных лучей на шторе. Тело мое было словно ватное. Потом почувствовал чье-то присутствие. Но мне на это было наплевать. Это могло быть следствием жары или движением шторы от ветра.
— У тебя было много мужчин?
Я желал получить более или менее честный ответ. Я полагал, что она была и не девственницей, и не опытной искательницей приключений. Мне хотелось любить ее такой, какой я ее себе представлял: бедную девушку, честолюбивую, хитрую, расчетливую, в некотором смысле невинную, падчерицу судьбы, закомплексованную карьеристку, как и я сам, легко удовлетворявшуюся малейшим проявлением нежности.
— Четверо. С последним из них я была два года. У меня всегда были продолжительные любовные связи.
— А почему вы разошлись?
— Он был жадным.
— Но ты же не спала с ним ради денег…
— Конечно, нет. Он был скуп на деньги и на чувства. Так, посредственность.
— Тогда почему же ты с ним поддерживала отношения?
— Он попался в подходящий момент. Я была одна…
— А почему ты его бросила?
— Он не подарил мне цветы на день рождения.
— И этого оказалось достаточно, чтобы с ним расстаться?
— Да.
Мой опавший член плавно вышел из ее тела. Я лег на спину, мы стали смотреть на игру света на потолке.
— Ты не знаешь, кто находится в комнате… — сказала она.
— Что?
— Привстань на локте, как я, и сам увидишь. Медленно.
Я приподнялся на локтях, повернул голову и увидел посреди комнаты большую мрачную обезьяну. Она глядела на нас.
— Эй… — крикнул я ей.
Испугавшись моего голоса, обезьяна бросилась искать выход. Заметив корзину с фруктами, которую служба отеля поставила в каждой из наших комнат, обезьяна схватила банан и с редким умением принялась его очищать.
— Осторожно! — сказала Энни — Ты хочешь встать?
— Надо отодвинуть штору, чтобы она вышла. Она пришла сюда с террасы.
Обезьяна размером с четырехлетнего ребенка сидела и ела свой банан.
— Смотри, чтобы она не укусила тебя за это место…
Это был намек на мой обнаженный половой член. Я был счастлив почувствовать себя как все, я больше не был скаковым жеребцом, образцовым карьеристом, издевающимся над своим телом, ссылающимся на усталость. Я просто был животным. Я походил на пещерного человека, на неандертальца, на кого угодно, я был самцом и очень этим гордился. Надев плавки, я пересек комнату, осторожно пройдя за спиной обезьяны, бросившей на пол кожуру банана, и открыл дверь. Обезьяна выбежала в коридор.
— Она испугалась, — сказал я, закрыв дверь.
— Или, возможно, мы вызвали у нее желание, — сказала Энни — Кто знает, сколько времени она за нами наблюдала…
Сев на край кровати, она потянулась и произнесла:
— Мне было так хорошо!
Затем показала на слегка приоткрытое балконное окно:
— Видишь, она попала в комнату через окно, а мы этого даже и не заметили.
Она рассмеялась. Это был прекрасный момент жизни.