— Мне скорее показалось, что вас… что он к вам очень привязан.
— Вот как? Значит, на расстоянии он меня ценит?
Скрытое напряжение заставляло меня нервничать.
Катарина продолжала настаивать:
— Рой, ты говорил обо мне хорошее в Париже? Спасибо! Один раз не в счет…
Рой пожал плечами:
— Хватит заниматься самоистязанием.
Мексиканец подал нам теплое печенье на серебряном блюде. Девушка взяла пару штук.
— Люблю французов, — сказала она с полным ртом, — они такие забавные, всему удивляются и все сравнивают с Францией. Ваши мужчины очень приятны, более внимательны к физическому и моральному комфорту женщин.
Рой рассмеялся:
— Потому что ты знаешь, как они ведут себя с «интеллектуалками»?
Я попытался их успокоить:
— Я счастлив, что у вас был приятный опыт…
Она нахмурилась:
— Опыт — это сильно сказано!
И указала на Роя:
— Я упустила несколько побед из-за него.
— Я никогда и ничего тебе не запрещал, — ответил Рой, — Ты свободна. Садись в самолет и лети в Париж. Я тебя не удерживаю. Давай, уезжай!
Она испугалась.
— Ты так говоришь. А если я и вправду захотела бы уехать?
— Дверь открыта.
— А зачем, — произнесла она коварным голосом, — ты пригласил сюда француза, настоящего француза?
Мне не нравилось чувствовать себя ни образчиком, ни объектом этнологических исследований.
— Ты ошибаешься. Эрик не чистый француз, — сказал Рой.
Я кивнул:
— Моя мать была немкой.
— Вот как! — воскликнула она, входя во вкус — Так вот почему вы такой красавец… То есть высокий и светловолосый.
Спасибо тебе, дорогая мать, лишенная материнского инстинкта. Ничтожная и жестокая, ты вырвала мое сердце, а посему я отрекаюсь от тебя и выдумываю такой, какой ты должна была быть в зависимости от складывающихся обстоятельств. Ты в моих рассказах то графиня, то несчастная наследница промышленника, скомпрометировавшего себя сотрудничеством с нацистским режимом. Твое прошлое зависит от места, где я нахожусь, и от людей, которым я про тебя рассказываю. Ты бросила меня потому, что я был тебе «обузой», но благодаря тебе мои внешние данные нравятся людям. Спасибо, мама.
— Немка, — повторила Катарина.
— Все мы — результат смешения рас, — заявил Рой, щелкая орешки, — По крайней мере, здесь, в США. Держите!
Он протянул мне чашу.
— Спасибо, не хочу. Я недавно съел в самолете нечто небольшое и горячее, так, из любви поесть. Там кормят на убой.
— Правда?
Рой возмутился: несмотря на отчаянную конкуренцию между авиакомпаниями, цены на самолет между Европой и Америкой постоянно растут!
Я изобразил подходившее моменту выражение лица и произнес тоном человека богатого и желающего оставаться таковым:
— Все дорого. Я видел один секретный документ по проблемам вашего баланса внешней торговли. Он не радует. Скоро инфляция взлетит вверх.
— Да для этого вовсе не нужно читать донесения шпионов! Это приходит и уходит. Рейганизм закончился, не переживайте за нас, мы всегда сумеем выкарабкаться. Не стоит оплакивать Америку.
Я из осторожности хотел дать задний ход. Но поскольку он ждал моего ответа, мне пришлось заметить, что весь мир в той или иной степени зависит от Соединенных Штатов. Он кивнул с удовлетворением, но атмосфера казалась мне напряженной. Они на меня злились? Если да, то почему?
Катарина подняла с пола лежавшую рядом с ее креслом куртку из грубой шерсти.
— Здесь вечерами прохладно. Не хотите ли взглянуть на вашу комнату? Я вас провожу.
Рой занервничал:
— Останься со мной. Его проводит Альфонсо.
«Его» означало меня.
— Как хочешь.
Как кукла с дистанционным управлением, она осталась сидеть на канапе рядом с ним.
Альфонсо, вероятно, следивший за жестами Роя, подошел незамедлительно:
— Прошу вас, мсье, следовать за мной…
Я поднялся. Столовая, отделенная от кухни деревянной стойкой и высокими стульями для бара, занимала около сотни квадратных метров. Я прошел мимо стола, накрытого на трех человек.
— У вас есть время принять душ. Мы будем ужинать через двадцать минут, — сказал Рой.