Она взяла бумагу и записала цифры.
— Что делать, если меня сразу же соединят с ним?
Я попытался подсчитать разницу во времени, но запутался.
— Я отвечу вместо тебя, скажу ему, что ты потеряла голос. Нас соединили с Лос-Анджелесом через три минуты после сделанного заказа. «Мистер Сэндерс вышел», — сказала мне его секретарша. Я попросил передать ему, что он может позвонить нам в отель «Нью-Стэнли» в Найроби. Немного времени я все-таки выиграл.
Я дремал, но время от времени открывал глаза из-за шума. Стены были покрыты жирной пылью. Я весь горел от температуры.
Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.
— Энни, ты здесь?
— Да, — ответила она из ванной комнаты.
— Если это Лос-Анджелес, будь осторожна.
Она сняла трубку и сказала:
— Да, пусть поднимается. Мы ждем. Спасибо.
И положила трубку.
— Доктор уже внизу.
Спустя несколько минут в дверь постучали. Энни пошла открывать, и я услышал, как она сказала: «Здравствуйте, доктор, да, доктор, мой муж заболел, да мы в Африке уже…»
Я включился в разговор:
— Одиннадцать дней.
Да, всего одиннадцать дней. Я протянул врачу руку. Это был мужчина среднего роста со смуглой кожей. Вне сомнения, он был индиец. Он открыл сумку, извлек из нее стетоскоп, послушал мое сердце и вынул из пластикового пакета ложечку. Вытянув язык, я сказал: «А-а-а», — и он осмотрел мое горло. У него были изящные движения, свидетельствовавшие о тысячелетнем благородстве, смирении, элегантности.
— Как ваша фамилия, мсье?
— Ландлер.
— Ваш возраст?
— Тридцать шесть лет.
— В Африке уже одиннадцать дней?
— Да.
— На побережье были?
— Да.
— Как долго?
— Двое суток.
— Этого достаточно, чтобы заболеть малярией. Достаточно одного укуса комара.
— Я принимал таблетки от малярии.
— Они предохраняют в девяноста случаев из ста. В остальных десяти случаях есть опасность заболеть.
Он стал меня прощупывать. По его указаниям я дышал глубоко или задерживал дыхание.
«Он хороший мальчик, — сказала мать, — У него лишь один недостаток, доктор, он заболевает, стоит мне только собраться в путешествие. Может, это психосоматическая проблема?» — «Возможно, он боится, мадам, что вы хотите уехать без него, и таким образом защищается!»
Они разговаривали над моей головой, а я дрожал от страха, усталости, температуры. Когда мать уезжала, я боялся, что она уйдет из моей жизни. В конце концов она так и поступила.
— У нас нет градусника, доктор, — объясняла Энни — Это глупо, но мы не рассчитывали болеть…
Она прекрасно себя чувствовала в роли заботливой жены. Говорила, как о давно знакомых местах, о Момбасе и «Дайане Риф». Поведение ее было уравновешенным, внушающим доверие, мне даже от этого стало немного легче. Доктор померил температуру:
— Тридцать девять градусов. Надо взять кровь, чтобы провести анализ на малярию. Если это и впрямь малярия, вам придется спешно возвращаться в США. Я начну лечение прямо сейчас.
Кто-то закатывался от смеха. Я представил себе пещеру, а в этой пещере был хохочущий человек. Я сам. А если я умру? Это была бы отличная шутка, замечательная подножка судьбе.
— Вам надо как можно скорее поехать в больницу, мистер Ландлер.
В разговор вмешалась Энни:
— В больницу? Здесь? А без этого никак нельзя? Африка меня пугает.
Врач покачал головой:
— Кровь у вас возьмут новым одноразовым шприцем, потом его выбросят, следовательно, вам нечего бояться. У нас в Найроби самый лучший в восточной Африке госпиталь.
Один вопрос: если ваш муж не заболел малярией, на что я очень надеюсь, продолжите ли вы свое путешествие или вернетесь домой?
Я прервал его:
— Мы останемся еще на несколько дней, на неделю.
— А какие обязательства удерживают вас в Кении? — спросил врач.
— Жена хочет основать фонд и пожертвовать кенийцам много миллионов долларов, чтобы помочь сохранить национальные парки. Мы здесь находимся по делу. От этого путешествия зависит решение о сроках передачи пожертвования, в какие регионы и в каких направлениях пойдут деньги. Жена довольно хорошо знает Африку, особенно Кению, ей нужно время на раздумье перед подписанием этого документа.
Врач повернулся к Энни:
— Вы никогда не болели тропической болезнью, мадам?