74270.fb2 Сколько будет 2 + 2 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1

Сколько будет 2 + 2 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1

Е.Д.Елизаров

СКОЛЬКО БУДЕТ 2 + 2?

Введение в философию для поступающих в аспирантуру.

Предисловие

Это Введение адресовано в первую очередь тем, кто, мечтает оставить свое имя в истории точных наук. То есть тем, кто уже сумел проявить себя в их изучении, и уже в силу этого обладает определенным багажом знаний, которые потребуются по ходу наших рассуждений. Но именно среди таких, возвысившихся над средним уровнем людей часто развито несколько высокомерное, в лучшем случае снисходительное отношение ко многому из того, что составляет сердцевину гуманитарных представлений о нашем мире. И, разумеется, - к философии.

Не секрет, что в кругах ориентированных на естествознание, философия предстает едва ли не строгим антиподом всему тому, чему учат методы точных наук. Абсолютная однозначность результата, предельная конкретность условий его получения, обязательная его верифицируемость и воспроизводимость - вот что составляет идеал современной науки. Между тем о какой точности можно говорить применительно к философии? Ведь ни одна из её категорий в принципе не поддается формализации, а тем самым и однозначному её пониманию. Но если так, то, как говорится, уже "по определению" её категории легко могут менять свое содержание непосредственно в самом ходе дискуссии. Философская же конкретность - это, как кажется, вообще род логического абсурда, противоречия в определении: что-то вроде немасляного масла или несладкого сахара. Ведь философия - это искусство, как кажется, прямо противоположных всему конкретному предельно абстрактных, отвлеченных от всякой осязаемости, теоретических построений. Предельная же абстрактность категорически несовместима с условиями любого конкретного эксперимента. О верифицируемости результата философских изысканий вообще говорить не приходится. Ведь уже само существование противостоящих и даже враждующих друг с другом школ и учений которые категорически отрицают самые основоположения чужого кредо, ставит под сомнение любую возможность какой бы то ни было верификации. Но если одни говорят о Боге, другие - о материи и при этом не существует никакой (рациональной, ибо все иррациональное в сфере науки не имеет никакой ценности) системы доказательств в пользу реальности того или другого начала, как можно говорить о верифицируемости конечных философских выводов? А уж воспроизводимость результата и тем более не входит в число философских добродетелей. Философия трактует о мире в целом, но ведь "мир в целом" - дан нам всего в единственном числе, а значит, любое воспроизведение результатов его становления и развития может быть только виртуальным. Однако уже в силу различия философских школ и философских логик этот виртуальный результат даже виртуально не может быть воспроизведен с той степенью строгости и точности, какая предъявляется естествознанию. Примером могут служить вновь вспыхнувшие в последнее время споры по поводу того, что является началом нашего мира: Божественное творение или подчиненное каким-то объективным законам развитие от простого к сложному?

Словом, едва ли не по всем позициям философия прямо противостоит научному естествознанию. Больше того, на взгляд многих она оказывается красноречивым примером именно того, что обязан искоренять в себе любой, кто хочет посвятить себя изучению точных наук.

В старое, доперестроечное, время широко практиковался такой метод торговли, когда в нагрузку к какому-то желанному для покупателя товару прилагалось нечто не пользующееся вообще никаким спросом. Хочешь купить то, что хочешь? - бери и нагрузку. Не хочешь, - уходи, желающие найдутся и без тебя. Так удивительно ли, что многие из тех, кто и сегодня мечтает о большой науке, привыкли смотреть на философию как на подобную "нагрузку" к желанному пропуску в её высшую школу? Сдать и забыть - вот практическая программа для многих, если не сказать для подавляющего большинства.

Правда, утверждается и то, что философия - это своего рода всеобщая медотология научного познания. Что овладение ею одновременно и дисциплинирует наше сознание, подчиняя его какому-то высшему канону, и расковывает его. С этим как-то не принято спорить, во всяком случае, ни один из титанов не только гуманитарной мысли, но и естествознания никогда не опровергал этот тезис. Но, может быть, все это только оттого что они силой своего собственного таланта сумели подняться над этой теоретической суетой и всем им просто было некогда спорить о каких-то абстрактных метафизических туманностях?

Впрочем, какая-то тайна здесь, как кажется, все-таки есть, недаром ведь уже более двух тысячелетий изучение философии считается чем-то обязательным для всех посвятивших себя науке. Вот только бы понять почему? Может быть, это просто своеобразная гимнастика ума? Ведь в конце концов совсем неважно, на чем оттачивать мысль: пианист шлифует свое мастерство ежедневно по нескольку часов играя какие-то дурацкие так раздражающие слух посторонних гаммы, так почему бы и исследователю, пытающемуся проникнуть в самые сокровенные тайны природы, не поупражняться в теоретизировании о том, существует ли объект без субъекта, а субъект без объекта, познаваем ли наш мир и в чем состоит его единство?

А и в самом деле, зачем нужна философия человеку, который мечтает упражняться в прямо противоположном - в абсолютно точном конкретном знании? Человеку, который чуждается пустых абстрактных умствований о каких-то противоречиях и противоположностях, о кабалистике "отрицания отрицаний", о "качестве" и "количестве"? Словом, человеку, который хочет веровать лишь в то, что поддается строгим доказательствам и проверке, полагаться лишь на те результаты познавательной деятельности, которые, способны воплотиться в формирующие остов нашей цивилизации материальные ценности?

В конце концов мозг человека - это всего лишь один из органов нашего тела, который, как и все остальные для своего развития нуждается в постоянном упражнении. Но если мышцы можно "накачивать" и на каких-то специализированных тренажерах, динамика которых, на первый взгляд, не имеет ничего общего с теми спортивными дисциплинами, рекорды которых не дают покоя честолюбивому юниору, почему бы и не поупражняться на философском "стенде"? Может, и в самом деле, как тонкое воздействие по-особому настроенных пружин тренажера способно быстрее гармонизировать настроившуюся на предельные нагрузки мышечную систему организма, систематические упражнения в абстрактной силлогистике помогают оттачивать нам точность и конкретность нашего мышления? Но ведь известно, что великие мастера далеко не всегда формировались в оснащенных по последнему слову техники спортивных залах. Скорее, наоборот, куда как чаще их находили на простых задворках, и столичным тренерам оставалось лишь немногое - отшлифовать уже вполне ограненные кристаллы.

Так, может быть, и в овладении вершинами точного и конкретного мышления доступно положиться на здоровые рефлексы своего собственного, уже вполне сформировавшегося сознания...

А, собственно, в чем именно состоит точность и конкретность научной мысли?

Ответу на этот вопрос и посвящено предлагаемое Введение.

Словом, если и в самом деле совершенно неважно, на чем именно оттачивать искусство аналитической мысли, то почему бы не поупражняться и на таком банальном примере? Вот и попробуем получить ответ на вынесенный в заглавие вопрос: сколько будет "два плюс два"?

Но сразу оговоримся: знакомый всем нам с детства результат должен быть - по меньшей мере на время - забыт. Ниже мы постараемся показать, что для этого есть вполне достаточные основания. Тот же ответ, который мы должны будем получить в ходе анализа, обязан удовлетворять всем жестким требованиям науки. Это значит, что во-первых, он должен быть строго объективным, то есть независящим ни от нашей воли, ни от нашего собственного сознания. Во-вторых, должен обладать признаками исчерпывающего всеобязательного правила, некоего всеобщего закона природы, который не знает решительно никаких исключений. В-третьих, ему надлежит исключать всякую приблизительность. Наконец, в-четвертых, он не вправе страдать решительно никакой абстрактностью, он обязан быть строго конкретным, то есть обязан соответствовать всему кругу каких-то определенных условий, жестко обставляющих искомый результат этого сложения.

Правда, на первый взгляд, предлагаемый для пробного исследования вопрос отдает чем-то вроде неприкрытого издевательства. В самом деле, можно ли вообще предложить что-либо менее простое и очевидное даже для школьника младших классов? Задавать же его тем, кто уже успел доказать свое умение свободно ориентироваться в науке, а это Введение - повторимся - адресовано именно тем, кто ставит своей целью овладение методами решения интеллектуальных задач наивысшего уровня сложности, - что может быть более глупым и вызывающим? Однако не будем торопиться, формулируемая задача в действительности не так уж и проста, как кажется на первый взгляд. Более того, она с полным основанием может быть отнесена именно к тому уровню задач, которые требуют от исследователя максимальной мобилизации всех его интеллектуальных ресурсов.

К доказательству этого тезиса мы и приступаем.

1. Два чего и два чего?

Некоторая неопределенность претендующей на всеобщность формулы, вынесенной в заглавие, предполагает, что подвергаться сложению друг с другом может все, что угодно. Иными словами, некая исходная форма 2 + 2 = ? может быть преобразована в алгебраическое уравнение: 2х + 2у = ?, в котором место неизвестных "x" и "y" могут занять без исключения любые вещи. Однако строгое соблюдение требований предельной конкретности, решительное искоренение всякой отвлеченности и приблизительности все-таки требует от нас поставить встречный уточняющий вопрос:

"Два чего и два чего?".

Ведь прежде всего мы обязаны убедиться в том, действительно ли эта формула не знает никаких исключений, в самом ли деле на место "х" и на место "у" могут быть поставлены любые объекты, процессы, явления, или все же существуют какие-то ограничения?

Если мы пренебрегаем таким уточнением, конкретизацией этой - лишь поначалу кажущейся понятной и однозначно интерпретируемой - задачи, мы по сути дела расписываемся в принципиальной неготовности к самостоятельной исследовательской научной работе. Иначе говоря, расписываемся в том, что большая наука - вовсе не для нас.

Между тем именно здесь, в этом иногда и вправду звучащим откровенно издевательски вопросе кроется столько подводных камней, что, может быть, и не снилось вступающему в науку. Мы часто пользуемся им как своего рода тестом, призванным определить интеллектуальную вменяемость нашего собеседника. Но вот пример, пусть и взятый из старого анекдота, однако вполне способный показать всю сложность поставленной здесь задачи:

"Сколько будет, если сложить два ежа и два ужа?".

Пусть нас не вводит в заблуждение то, что это всего-навсего анекдот, и его ответ ("четыре метра колючей проволоки"), как и положено анекдоту, предельно парадоксален и вместе с тем весьма находчив.

Ведь этот же вопрос можно задать не только в шутку, но и всерьез, а следовательно, мы вправе ожидать на него вполне серьезный конкретный и точный ответ. Конечно, в этом случае проще всего отделаться ссылкой на очевидную даже для младшего школьника идиотичность задачи, отделаться умствованием по поводу того, что один дурак способен задать столько вопросов, что их не разрешит и сотня мудрецов. Можно и просто покрутить пальцем у виска. А между тем столь же идиотичных вопросов может быть поставлено сколь угодно много: сколько будет, если сложить два паровых утюга и две аксиомы Евклида, две египетские пирамиды и две страховые конторы... И так далее до бесконечности.

Но почему, собственно, эти вопросы свидетельствуют об умственной неполноценности того, кто их задает? Почему они не имеют права на постановку?

Ведь если задуматься, то в нашей повседневности нам постоянно приходится разрешать именно такие задачи. Вот например: Сколько будет, если сложить два "градуса" и два "метра в секунду"?

Казалось бы, что может быть более бредовым и диким, чем такой вопрос? А между тем в действительности он имеет весьма и весьма практическое значение. Специалисты по технике безопасности и профгигиене, знают, что при определении холодовых нагрузок на человеческий организм значение имеет не только номинальная температура воздуха, но и скорость его движения, и его влажность. Чем выше значения последних, тем больше нагрузка. Своеобразная сумма всех этих трех параметров, (она рассчитывается по специально разработанным для этого номограммам), образует собой совершенно новое понятие, так называемой, "эффективной эквивалентной температуры", которое при определении физиологических реакций нашего организма является гораздо более конкретным и точным, чем "просто" температура. Ведь известно, что номинально одна и та же температура может совершенно по-разному переноситься человеком, и любой, кто знаком с Крайним Севером России, никогда не поставит в один ряд с морозами Норильска морозы Карелии, Якутии или Сибири.

Или вот ещё пример: "Сколько будет, если сложить две лошади и две коровы?"

Собственно, чем она отличается от таких же, "дурацких", задач? Ведь лошади и коровы - любой биолог это охотно подтвердит - столь же несопоставимы между собой, сколь паровые утюги и страховые конторы. А это, если следовать приведенной выше логике ("один дурак способен..."), значит, что и она вообще не имеет права быть поставленной.

Но все это тоже только на первый взгляд, потому что уже на второй мы обнаруживаем и её острую практическую значимость. Сама жизнь постоянно требует от нас умения решать задачи именно такого рода. А следовательно, сама жизнь подтверждает полное право на их практическую постановку. Но ведь если можно проводить количественное сопоставление одних - несопоставимых друг с другом - объектов, то почему неразумно ставить вопрос о соизмерении каких-то других? Или, может быть, все дело в размерах той качественной дистанции, которая отделяет явления одного круга от явлений другого? Но тогда закономерен вопрос: где критерии критичности этой дистанции, критерии того, что она становится запредельной, недоступной для каких бы то ни было количественных сопоставлений?

Словом, ссылка на чью-то глупость отнюдь не разрешает проблему.

Но вместе с тем явным позитивом всех обнаруживаемых здесь противоречий является то, что они обнажают первый из подводных камней, которые скрываются под кажущейся простотой вынесенного в заголовок вопроса. Оказывается, прямому сложению могут подвергаться далеко не все, но только родственные друг другу, близкие по своим свойствам вещи. Сложение же объектов, относящихся к разным сферам бытия, говоря философским языком, качественно несопоставимых начал, требует от нас предварительного выполнения какой-то сложной интеллектуальной работы.

В старое время во всех советских ВУЗах преподавали политическую экономию. Ясно, что политэкономия тогда начиналась с первого тома "Капитала" К. Маркса. Поэтому уже на первой лекции, когда только заходила речь о товарообмене, студентам приводилось известное ещё из первой главы "Капитала" положение о том, что прежде чем подвергать вещи количественному соизмерению, их нужно привести к одному "качеству". Иными словами, для того, чтобы на рынке между совершенно разнородными товарами могли устанавливаться какие-то количественные пропорции (два костюма равны одной швейной машинке, две буханки хлеба - одной кружке пива и так далее) нужно привести их к какому-то общему знаменателю.

Вот как об этом говорит К.Маркс. "Возьмем, далее, два товара, например пшеницу и железо. Каково бы ни было их меновое отношение, его всегда можно выразить уравнением, в котором данное количество пшеницы приравнивается известному количеству железа, например: 1 квартер пшеницы = а центнерам железа. Что говорит нам это уравнение? Что в двух различных вещах - в 1 квартере пшеницы и в а центнерах железа - существует нечто общее равной величины. Следовательно, обе эти вещи равны чему-то третьему, которое само по себе не есть ни первая, ни вторая из них. Таким образом, каждая из них, поскольку она есть меновая стоимость, должна быть сводима к этому третьему."

Этим общим знаменателем у К.Маркса выступала стоимость, то есть количество труда, воплощенного в любом товаре.

Сегодня на работы К.Маркса принято смотреть свысока. Между тем, несмотря на скептическое отношение ко многим его теоретическим выводам, он был и остается одним из величайших мыслителей всех времен и народов. И это его положение о том, что количественное сравнение разнородных вещей требует предварительного приведения их к какому-то единому основанию, является одним из завоеваний общечеловеческой мысли. (Правда, до него об этом говорил Гегель, но тот тяжелый язык, которым Гегель излагал свои мысли, делал его доступным лишь немногим, К.Маркс же придал этому утверждению необходимую прозрачность и четкость.)

Мы сделали отступление к К.Марксу для того, чтобы показать, что в действительности, совершая на первый взгляд интеллектуально непритязательную операцию сложения, мы всякий раз совершаем отнюдь не механическую, но сложнейшую умственную работу, которая всякий требует от нас мобилизации многих наших знаний о самых фундаментальных взаимосвязях окружающего нас мира. И заметим: эта работа проходит в каких-то более глубинных слоях нашего сознания, нежели те, которые активизируются нами при решении рутинных житейских задач.

Действительно, складывая лошадей и коров, мы от парно - и непарнокопытных восходим к какому-то более высокому классу явлений, к некоторой обобщающей категории "домашнего скота", и только благодаря этому получаем вполне вразумительный результат. Пусть даже мы и не знаем таких признаков классификации, как парно - и непарнокопытность, мы все же интуитивно понимаем существующую здесь разницу и пытаемся найти - и находим - некое обобщающее их начало. Нам не составит труда сложить те же утюги с египетскими пирамидами, если и здесь мы выйдем на более высокий уровень обобщения, иными словами, если и в том и в другом будем видеть просто "материальный объект". При особой нужде мы сложим с теми же утюгами и моцартовские фортепьянные концерты, если, конечно, сумеем разглядеть в том и в другом продукт человеческого творчества.

Все это и есть предварительное приведение разнородных вещей к какому-то единому основанию сравнения, к общему "качеству". Но для того, чтобы найти то обобщающее начало, которое позволит нам проводить необходимые количественные сопоставления, нужно серьезно покопаться в нашем собственном умственном багаже, ибо единое "качество", в котором можно растворить разнородные вещи, совсем не очевидно. Поэтому далеко не во всех случаях искомое основание количественного сравнения находится нами. Кроме того, интеллектуальный багаж - это одно, а умение им распорядиться - совсем другое. Процедура же приведения к единому "знаменателю" совершенно разнородных явлений окружающего нас мира - это элемент именно такого умения, и если нет навыков такой работы, мы оказываемся в тупике.

Как бы то ни было, складывая разнородные вещи, мы, чаще всего сами того не замечая, совершаем одну из сложнейших логических операций. Именно логических: кстати, уже только упомянув понятия "количества" или "качества" мы незаметно для самих себя вступаем в сферу логики. Правда, не формальной, а именно той категориальной или, иными словами, диалектической логики, которая составляет ключевой раздел философии, ибо эти понятия представляют собой одни из её основных её категорий.

В отличие от формальной, задача которой, главным образом, состоит в том, чтобы полностью исключить какие бы то ни было противоречия в теоретических построениях, эта логика уже в самом наличии противоречия видит опорный ориентир на пути к истине. Кроме того, опять же в отличие от формальной, она способна оперировать вполне содержательными понятиями.

Основы этой логики были заложены Иммануилом Кантом (мы ещё будем говорить о нем), великим немецким мыслителем, родоначальником немецкой классической философии, профессором университета в Кенигсберге, и впоследствии существенно дополнены и развиты Гегелем. Но гегелевская "Наука логики" - это предмет куда более фундаментального знакомства с философией, чем то, которое предполагается настоящим Введением. Поэтому здесь мы ограничимся самыми началами.

Основные категории или, как их называет сам Кант, "чистые рассудочные понятия" сводятся им в специальную таблицу по четырем группам, каждая из которых объединяет в себе взаимосвязанные и взаимозависимые начала этой новой логики:

- количества: единство, множество, целокупность;

- качества: реальность, отрицание, ограничение;