- Да, иногда приходят странные письма. Наверное, их пишут одинокие люди. Возможно, несчастные. На эти письма я тоже отвечаю.
- Ты никогда не уезжала с Питкерна. Чего ты ждешь от будущего на острове, с которого уезжает так много молодых мужчин?
- Я помогаю миссис Феррис, жене миссионера, ухаживать за грудными детьми. Мне хочется съездить на Новую Зеландию и выучиться на медицинскую сестру, но лишь затем, чтобы потом вернуться на Питкерн и провести на родине остаток жизни.
- А если ты не найдешь здесь себе мужа и твоим уделом будет лишь ухаживать за чужими детьми и писать письма филателистам то ту сторону океана?
- Почему вы, чужеземцы, так жестоки?
Не знаю, проявил ли я жестокость в отношении этой молодой девушки, задав свой вопрос. Но я решил дословно воспроизвести наш разговор, ибо он, по-моему, затрагивает одну из проблем, которые немногочисленная молодежь острова должна ясно сознавать, но которые она редко соглашается обсуждать. Условия, в которых живут здесь молодые люди, разительным образом отличаются от условий наших детей. Чтобы понять это, видимо, уместно вспомнить кровавую историю первых колонистов острова, которая продолжает влиять на умы их потомков и невольно занимает их мысли до сих пор.
2
К западу от Адамстауна возвышается голая скала с отвесными склонами. За многие тысячелетия ветер прогрыз в горной породе пещеру; сегодня глубина ее составляет семь метров, а ширина входа четыре метра. Из пещеры открывается вид на океан и на остров. Чтобы добраться до этого места, Лесу Крисчену, Моррису и мне приходится карабкаться по узким проходам.
Место получило название "пещеры Флетчера Крисчена", сам же он упоминал о ней как о "месте для раздумий". В те времена джунгли доходили до самого подножия скалы и пещера была крепостью, где горстка людей могла противостоять весьма сильному противнику. Крисчен часто отправлялся в "место для раздумий" и жил в уединении по нескольку недель кряду. В такие дни остальные колонисты по утрам видели, как он осматривает в подзорную трубу океан - не появится ли там парус.
Но пещера служила не только убежищем. Она была своеобразным "зданием парламента". Крисчену в то время было всего двадцать с небольшим лет. Его влияние на товарищей понемногу убывало, вместе с тем его по-прежнему уважали и продолжали называть "мистером Крисченом". После того как "Баунти" сожгли, Крисчен и его восемь товарищей провели в пещере совещание, на котором они поделили Питкерн на девять участков - по одному на каждого европейца. Что же касается шести полинезийцев, то было решено, что они будут работать на моряков как своего рода безземельные крестьяне. Среди современных жителей Питкерна не сохранилось преданий, содержащих хотя бы намек на то, что Флетчер Крисчен возражал против такого решения. В защиту его и остальных европейцев можно лишь сказать, что в конце восемнадцатого столетия подобное разделение людей по расовому признаку казалось само собой разумеющимся.
- Никто из нас, избравших этот остров своим домом, не может надеяться когда-либо его покинуть, - сказал Крисчен. - Если мы и увидим корабль на горизонте, то можно не сомневаться, что он послан, дабы доставить нас в Англию, где нас ждут суд и виселица. Вот почему мы должны построить свои дома так, чтобы их не было видно с моря. Если же нас все-таки обнаружат и команда высадится на берег, мы укроемся в этой пещере и будем защищаться до последнего человека. Этой правде мы обязаны смотреть в глаза, ибо, только зная все, сможем строить свою дальнейшую жизнь.
Такова была предпосылка жизни колонистов на острове. Вскоре, однако возникла и другая, не менее важная проблема. Денег ни у кого не было, а труд ценился невысоко, и поскольку женщины были единственным, в чем люди испытывали недостаток, то их благосклонность и право общения с ними вскоре стали "твердой валютой" среди немногочисленных колонистов. У всех европейцев были вахины, тогда как шести полинезийцам приходилось делить между собой трех женщин. К тому же по прошествии года две женщины умерли, и Джон Адамс и Джон Уильямс остались вдовцами. Они созвали новое совещание в пещере и потребовали, чтобы им передали двух женщин из числа находившихся в распоряжения полинезийцев. Джон Уильямс был единственным кузнецом на острове, он мог, в числе прочего, изготовить патроны для мушкетов. По этой причине он пользовался большим влиянием среди мятежников и остальные не сочли возможным протестовать против его требования. На полинезийцев был оказан нажим, и дело решили таким образом: жена одного из них, по имени Туфаити (Нэнси), переедет к Уильямсу, а двое полинезийцев из Тубуаи, деливших между собой женщину по имени Тинафанаеа, передадут ее Джону Адамсу. Обе женщины будут жить у своих новых мужей, готовить им пищу, а раз в месяц в день, определенный мужьями, смогут, если захотят, посещать своих бывших мужей.
Но такой порядок вызвал среди колонистов настоящую бурю. Шестеро мужчин-полинезийцев, по сути дела, имели в своем распоряжении лишь одну жену - молодую девушку по имени Марева, которая чувствовала себя ущербной по отношению к своим подругам, потому что у нее не было белого мужчины. Трое полинезийцев, Тараро, Оха и Титахити, жили в одной хижине с Маревой, и от них она узнала, что они вынашивают план убийства своих белых мучителей. Придя в гости к своим подругам, Марева пропела им странную песню, в которой были такие слова:
Зачем темнокожий мужчина точит свой топор?
Затем, чтобы убить белого человека.
Женщины побежали к Крисчену и рассказали об услышанном. Прихватив мушкет, Флетчер Крисчен направился к полинезийцам, пытаясь их урезонить. Те испугались и бежали в горы. В довершение ко всему Нэнси последовала за ними и осталась у своего первого мужа, Тараро.
Так Джон Уильямс снова оказался в одиночестве. Если он не получит свою жену обратно, пригрозил он, то прекратит все кузнечные работы. "Вы обращаетесь со мной как с безземельным таитянином, - будто бы заявил он. Что ж, я буду жить как таитяне. Но, насколько мне известно, вы с кузнечным делом незнакомы!" Крисчену пришлось разрешить приготовить три порции хумпус-бумпус, из которых в одну примешали яда, после чего таитянину по имени Манарии, также оставшемуся без жены, обещали предпочтительное право на Нэнси, если он сможет уговорить Тараро отведать отравленный пудинг. Манарии отправился в горы для выполнения своей трудной миссии.
В горах он быстро нашел Тараро и Титахити, но Оха спрятался в другом месте.
- Мы хотим, чтобы вы вернулись обратно и жили с нами в мире и согласии, - сказал Манарии. - В знак дружбы женщины прислали вам хумпус-бумпус, а я взял с собой Мареву, которую отдают вам в жены, если вы последуете за мной.
Нэнси, которая находилась вместе с Тараро, предложила ему отведать отравленный пудинг, но он отказался. Правда, оба согласились последовать за Манарии к подножию горы, где, по словам предателя, в кустах их поджидает Марева. К ним присоединился и Титахити.
Манарии, шедший позади Тараро, попытался пристрелить его из мушкета, но произошла осечка. Тарара бросился в джунгли, однако Манарии догнал беглеца, бросился на него и крикнул Нанси: "Скорее, помоги его прикончить!" Нэнси схватила большой камень и размозжила мужу голову. Почему она и другой таитянин вместо этого не набросились на Манарии - вопрос, который и по сей день обсуждается на Питкерне. По одной версии, Нэнси и Титахити боялись, что вооруженные белые люди уже направляются к этому месту. Титахити заковали в кандалы, изготовленные Уильямсом, и последний стал властелином Нэнси. Двумя днями позже Манарии и его соотечественник Таимуа обнаружили Оху и убили его, перерезав ему горло.
Итак, двумя полинезийцами стало меньше, а Титахити, которого, как ни странно, не убили, передали в услужение Айзеку Мартину и его жене Дженни (ранее принадлежавшей Адамсу). Однако отношения между таитянами и мятежниками с каждым днем ухудшались. Мало того, что белые физически расправлялись с полинезийцами, если были недовольны их работой, они (Маккой, Кинтал, Миллз и Браун) к тому же хвастались, что "владеют женщинами", тогда как у таитян их вообще не было.
Титахити был, бесспорно, самым хитрым из них. Всячески стараясь сохранить хорошую мину при плохой игре, он пытался переманить на свою сторону гардемарина Эдварда Янга.
Об Эдварде Янге, оставившем после себя многочисленное потомство, известно не так много. Говорят, будто он был сыном сэра Джорджа Янга; бесспорно одно: он происходил из хорошей семьи. По описаниям Блая, у Янга "была смуглая кожа и довольно некрасивое лицо - не хватало нескольких передних зубов, а оставшиеся были все гнилые". Когда начался мятеж, он единственный из гардемаринов без колебаний присоединился к бунтовщикам. Выступив с оружием в руках, он отказался подчиниться капитану Блаю. Можно почти не сомневаться в том, что Янг ревниво относился к Флетчеру Крисчену, выходцу из старинного помещичьего рода. По его мнению, они были ровня, но обстоятельства вынуждали его смириться с ролью второго. Ему пришлось также довольствоваться кривоногой и худосочной женой Тераурой (Сусанной), доставшейся ему по жребию. Сам же он был, как на то намекают источники, страстно влюблен в принадлежавшую Крисчену Мауатуа, которую Крисчен называл "Грот-мачтой". На Питкерне Янг вел весьма замкнутый образ жизни, пока не согласился вступить в сговор с полинезийцами с целью убийства своих товарищей. По всей вероятности, при этом он рассчитывал стать вождем после Флетчера Крисчеиа.
В сентябре 1793 года разразился бунт. Во главе полинезийцев стоял Титахити, которого поддерживал Янг. Уильямса застрелили на его собственном участке. Следующим застали врасплох Айзека Мартина. "Мы позабавимся игрой "охота на кабанов"", - заявили бунтовщики, уперев мушкеты ему в живот. Ничего не понимающий Мартин расхохотался, но смех перешел в страшный хрип, когда мушкеты были разряжены прямо в него.
С наступлением темноты из европейцев в живых остались только Янг, Адамс, Кинтал и Маккой. Адамса поразили в затылок, но он сумел укрыться неподалеку от дома. Кинтал и Маккой нашли убежище в горах, а когда третьего октября они вернулись в поселок, оказалось, что женщины... прикончили всех полинезийцев. Тем самым проблема женщин была разрешена весьма радикальным способом: четыре европейца поделили между собой десять женщин, и с этого момента полинезийки стали жить беспорядочной жизнью с этими мужчинами. Эдвард Янг стал главарем оставшихся колонистов.
Но какая судьба постигла самого Крисчена?
На протяжении долгих десятилетий бытовало широко распространенное мнение, что ему удалось спрятаться в горах и избежать мести полинезийцев, а затем каким-то образом возвратиться в Англию.
Эта гипотеза основывалась на следующих сведениях. Когда Питкерн вновь был открыт много лет спустя и изумленный мир узнал о судьбе мятежников "Баунти", то Джон Адамс, единственный из оставшихся в живых моряков, сообщил противоречивые сведения о смерти Флетчера Крисчена. Капитану Фолджеру, зашедшему на остров на американской китобойной шхуне "Топаз", он рассказал, будто Крисчен заболел и умер естественной смертью. Капитанам же двух английских военных кораблей, появившихся в этих водах во время преследования американского каперного судна, он заявил, что Крисчена застрелил один из полинезийцев на принадлежащем Крисчену ямсовом поле. А когда бывший товарищ Крисчена, Питер Хейвуд, рассказал в Плимуте в 1808 году о том, что видел бунтаря-штурмана с "Баунти", то распространились слухи, что Адамс умышленно наводил тень на ясный день, чтобы не обнаружилось возвращение Флетчера Крисчена в Англию. Адамса попросили указать место на острове, где похоронен Крисчен, но он так и не смог этого сделать, между тем во всем, что не касалось судьбы Крисчена, память его была безупречна.
Ходили также слухи о том, будто бы Крисчен захватил ящик с деньгами с "Баунти" и возвратился к своей семье в местность Лейк. Это предположение, кстати, подкреплялось тем обстоятельством, что проживавший там же поэт Колридж как раз в те годы написал свою знаменитую поэму "Старый моряк", в которой в известном смысле отобразил приключения Флетчера Крисчена и мятежников. Откуда, говорили тогда, Колридж мог получить эти сведения, если бы тайком не повстречался с Крисченом?
Сколь бы привлекательной ни казалась эта версия, в ней нет ничего достоверного. В момент мятежа "Баунти" находился на пути домой, и в корабельном сейфе наличных денег не было, а то немногое, что оставалось, писарь Сэмюэль, очевидно, прихватил с собой в баркас. Могила Крисчена на острове не сохранилась по той простой причине, что в первые годы жизни мятежников на острове соблюдались таитянские обычаи захоронения [32], в согласии с которыми вдова оставляла у себя череп умершего, тело же выбрасывали в море. Следовательно, могилы остальных убитых также не сохранились. Колридж мог заимствовать материал для своей поэмы из приключений многих моряков, потерпевших кораблекрушение. Питер Хейвуд никогда не делал заявлений адмиралтейству о якобы имевшей место встрече с Флетчером Крисченом, и приписываемые ему сведения были получены из вторых рук. Зато 86-летний Фред Крисчен может точно указать место, где произошло убийство его прадеда, а также воспроизвести слова, которые были сказаны в момент убийства и которые ему передал дед. Четыре полинезийца застрелили Флетчера Крисчена одновременно с остальными моряками. Один из них, судя по всему Титахити, закричал: "Вот тебе за то, что ты предал нас!" Крисчен застонал: "Друг, что же ты делаешь?" Все жители поселка знали эту историю, и многие могли бы сразу же внести исправления в эту версию, если бы она не соответствовала действительности.
Теперь на острове было много женщин, зато иссякли запасы рома. Вскоре Уильям Маккой нашел новую "разменную монету". Еще юношей он работал на заводе по производству виски в Шотландии. На острове ему удалось найти растение, из корней которого можно было гнать спирт. Под руководством Маккоя котел и несколько металлических труб с "Баунти" переделали в дистилляционный аппарат, и прошло совсем немного времени, как самогон стал литься рекой. Менее чем за год Маккой окончательно спился и в приступе белой горячки бросился со скалы в воду. Но Мэтью Кинтал оказался способным учеником; он продолжал гнать самогон и постоянно находился в состоянии опьянения. Он был настоящим тираном, и его бедная вахина Теваруа (Сара) постоянно перед ним трепетала. Как-то раз, будучи недоволен приготовленным обедом, Кинтал откусил у нее ухо. В конце концов Сара не выдержала и покончила с собой.
После ее смерти ни одна из женщин не пожелала переехать в дом к Кинталу. А так как он всюду их преследовал, Янг и Адамс сговорились с ним разделаться. Кинтала заманили на пирушку, и Адамсу удалось раскроить ему голову топором. Таким образом, в живых остались лишь двое из восемнадцати мятежников.
В небольшой колонии воцарилось спокойствие, но здоровье Эдварда Янга ухудшалось, он был болен астмой, и ему было трудно дышать. Свои последние годы Янг потратил на то, чтобы научить грамоте Джона Адамса и многочисленных детей, родившихся на острове. В 1800 году он скончался, и Джон Адамс остался единственным взрослым мужчиной на Питкерне.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
В конце 1807 года американская китобойная шхуна "Топаз", следовавшая из Бостона, с капитаном Мэтью Фолджером на борту вошла в Адвенчер-Бей на Тасмании, где около 20 лет до этого бросил якорь "Баунти" по пути к Таити.
За минувшие два десятилетия произошло немало событий, и мир стал иным. Европа была охвачена войнами с Наполеоном, однако Британия господствовала на море, и мятеж на "Баунти" практически отошел в область преданий. Как мы уже знаем, семнадцать лет назад капитан Эдвардс на военном корабле "Пандора" разыскал часть бунтовщиков, заковал их в кандалы и увез с собой. "Пандора" еще долгие месяцы ходила по Тихому океану в поисках остальных восставших во главе с Флетчером Крисченом. По пути домой фрегат потерпел кораблекрушение у Большого Барьерного рифа, и четверо пленных утонуло. Остальных доставили в Англию и предали суду. Троих из них в 1792 году казнили. Но ни само судно "Баунти", ни остальных мятежников Эдвардсу найти не удалось, и поэтому все были уверены, что судно и экипаж погибли в бурю. Вновь созданная английская колония на Тасмании, которую посетил капитан Фолджер, находилась в ведении губернатора Нового Южного Уэльса. Звали губернатора Уильям Блай - за истекшие годы бывший капитан "Баунти" сделал блестящую карьеру.
С Тасмании "Топаз" направился по Тихому океану в восточном направлении. После малоуспешного промысла тюленей в штормовом море судно взяло курс на север, и 5 февраля 1808 года вахтенный заметил впереди остров. На морской карте здесь не значилось земли, но американский капитан не ошибся, предположив, что островом может быть открытый Картеретом в 1767 году Питкерн. Длинные океанские волны с грохотом разбивались о неприступный скалистый берег, и, казалось, найти здесь якорную стоянку будет невозможно. Но на острове могли быть тюлени, и "Топаз" с величайшей осторожностью направился туда.
В подзорную трубу Мэтью Фолджер заметил над деревьями столбики дыма. Значит, на острове есть люди, хотя Картерет и обозначил его как необитаемый. Внезапно капитан увидел каноэ; лодка с двумя гребцами на борту по волнам ревущего прибоя приблизилась к шхуне. Лица людей были темными, как у полинезийцев, а на теле были только набедренные повязки. Они крикнули капитану по-английски, чтобы он спустил канат и позволил им подняться на судно. Пораженный тем, что островитяне говорят по-английски, Фолджер расспросил их:
- Кто вы такие?
- Мы англичане.
- Англичане? - удивленно воскликнул он. - Где же вы родились?
- Здесь, на острове.
- Но как же вы можете быть англичанами, если родились на острове, который англичанам не принадлежит и о котором они даже не знают?
- Наш отец был англичанином.
- Кто же ваш отец в таком случае? - в нетерпении крикнул Фолджер.
- Алек. Разве вы не знаете Алека?
- Откуда, черт побери, мне знать Алека!