В поисках ответов на эти, вопросы может встретиться много таких свидетельств, какие ни один суд не принял бы в качестве конкретного доказательства. Не будем принимать и мы. Мы видели, что Гиппарх. предположил для величины годичной прецессии 45-46 угловьсс секунд. Так не будем пытаться сбросить греческого астронома с пьедестала первооткрывателя прецессии, если нам не удастся найти более точный результат, исходящий из более раннего источника.
Конечно, существует много потенциальных источников. Однако сейчас, в интересах краткости, мы ограничим наше исследование мифами, имеющими универсальный характер. Мы ухе рассматривали подробно одну группу мифов (см. предания о наводнении и катаклизме в Части IV) и видели, что они обладают рядом прямо-таки интригующих подробностей.
1. Нет сомнения, что они чрезвычайно стары. Возьмем, например, месопотамскую историю о потопе, версии которой были обнаружены на табличках, относящихся к древнейшим слоям Шумера, около 3000 года до н.э. Эти таблички, свидетели зари документированного прошлого, не оставляют сомнения в том, что предание о потопе было древним уже тогда и, следовательно, родилось задолго до этой самой зари. Мы не можем сказать, за сколько именно. Но факты таковы, что ни один ученый не смог установить даты создания хоть какого-нибудь мифа, не говоря уже о почитаемых и широко распространенных преданиях. Такое впечатление, что они существовали всегда как часть постоянного багажа человеческой культуры.
2. Нельзя исключить возможности того, что эта аура глубокой древности - не иллюзия. Наоборот, мы уже видели, что многие из великих мифов о катаклизме содержат точные свидетельские показания о реальных испытаниях, выпавших на долю человечества во время последнего Ледникового периода. Следовательно, теоретически они могли быть созданы почти в то же время, когда возник наш подвид Homo sapiens sapiens, возможно, пятьдесят тысяч лет назад. Данные геологии, правда, свидетельствуют в пользу более позднего источника, и мы считаем более вероятной
эпоху с 15000 по 8000 г. до н.э. Только в это время на памяти человечества происходили такие быстрые климатические изменения конвульсивного характера, как те, что так красноречиво описывают мифы.
3. Ледниковый период и его бурная кончина - явления глобальные. И поэтому не должно особенно удивлять то, что предания о катаклизме у многих различных культур, разбросанных по земному шару, характеризуются конвергенцией и высокой степенью единообразия.
4. Что, однако, вызывает удивление, так это то, что мифы не только описывают общий опыт, но и делают это общим символическим языком. Снова и снова встречаются одни и те же литературные мотивы, стилистические приемы, узнаваемые характеры, сюжеты.
Согласно профессору де Сантильяна, это единообразие предполагает работу направляющей руки. В "Мельнице Гамлета", плодотворном и оригинальном труде о древних мифах, написанном в соавторстве с Гертой фон Дехенд, профессором истории науки во Франкфуртском университете, он утверждает, что:
"...универсальность является хорошим тестом, особенно в сочетании с четким замыслом. Когда что-то, найденное, скажем, в Китае, обнаруживается также в вавилонских астрологических текстах, это можно признать относящимся к делу, если фигурирует комплекс необычных персонажей, про которых никто не сможет сказать, что они - результат независимого спонтанного творчества. , Возьмем, скажем, происхождение музыки. Орфей и его душераздирающая смерть могут быть поэтическим творением, рожденным независимо в разных местах. Однако если с персонажей, которые не играют на лире, а дуют в трубы, сдирают кожу живьем по разным абсурдным причинам и их прискорбный конец воспроизводится на разных континентах, то мы чувствуем, что здесь что-то есть, потому что эти истории лишены внутренней логики. И когда волынщик Пайд просматривается и в германском мифе о Гаммельне, и в Мексике задолго до Колумба, и все время связан с общими атрибутами типа красного цвета, это
вряд ли может быть простым совпадением... Подобно этому, если числа вроде 108 или 9х13 появляются в разных вариантах то в Ведах, то в храмах Ангкора, в Вавилоне, в неясном бормотании Гераклита и в норвежской Валгалле, это уже не случайность... "
Сопоставляя великие универсальные мифы о катаклизме, задумаемся: может быть, совпадения, которые не могут быть совпадениями, и случайности, которые не могут быть случайностями, указывают на глобальное влияние древней, хотя и не опознанной, направляющей руки? Если да, то не та ли самая это рука, которая во время и после последнего Ледникового периода, вычертила серию высокоточных и технически совершенных карт мира, которые мы рассматривали в Части I? Не та ли это рука, что оставила свои призрачные отпечатки на универсальных мифах, где фигурирует смерть и воскресение богов, и огромные деревья, вокруг которых переворачивались земля и небо, и водовороты, и мешалки, и сверла, и прочие вращающиеся и перемалывающие устройства?
Как утверждают Сантильяна и фон Дехенд, подобные образы относятся к небесным объектам и описываются отточенным научным языком архаичной, но "весьма изощренной" астрономии и математики: "Этот язык игнорирует местные верования и культы. Он сосредоточивается на числах, движении, общей структуре, схемах, а также на структуре чисел, на геометрии".
Откуда мог прийти такой язык? "Мельница Гамлета" это лабиринт блестящей, но сознательно уклончивой учености, который не дает нам прямого ответа на этот вопрос. Однако то здесь, то там иногда можно встретить сделанные почти со смущением за незавершенность отдельные намеки. Например, в одном месте авторы говорят, что научный язык, или шифр, который, как они считают, им удалось идентифицировать, относится к "древности, внушающей благоговейный страх". В другом месте они более точно отмеряют глубину этой древности, относя ее к периоду как минимум "за 6000 лет до Вергилия" - иначе говоря, не менее 8000 лет назад.
Какая известная исторической науке цивилизация была достаточно развита и могла пользоваться изощренным научным языком более 8000 лет тому назад? Честный ответ на эти вопросы - никакая, после чего следует открыто при
знать, что мы в своих загадках имеем дело никак не меньше, чем с забытым эпизодом из жизни высокоразвитой технической культуры в доисторические времена. И снова Сантильяна и фон Дехенд уклончивы, когда доходят до конкретики и говорят лишь о наследии, которым мы все обязаны "некоей почти невероятной працивилизации", которая "первой поняла мир, как нечто созданное в соответствии с числом, мерой и весом".
Ясно, что подобное наследство должно быть связано с научным мышлением и сложной информацией математической природы. Однако, поскольку она крайне стара, ход времени в большой степени рассеял ее:
"Когда греки вышли на сцену, пыль веков уже улеглась на обломках этой великой всемирной древней конструкции. Но кое-что уцелело в традиционных обрядах, мифах и сказках, которых по-настоящему никто уже не понимал... Это - дразнящие воображение осколки потерянного целого. Они вызывают в памяти "туманные пейзажи", на которые большие мастера китайские художники: здесь они покажут скалу, здесь - остроконечную крышу, там - верхушку дерева, а остальное предоставят вашему воображению. Но даже тогда, когда код поддается, когда будет известна техника, мы не можем надеяться, что сумели оценить мысль этих наших далеких предков, поскольку она задрапирована в символику, а созидательные и предопределяющие умы, породившие эти символы, исчезли навсегда".
Итак, два выдающихся профессора истории науки из уважаемых университетов по обе стороны Атлантики утверждают, что открыли остатки зашифрованного научного языка, который на много тысяч лет старше, чем самая старая известная нам человеческая цивилизация. Более того, обычно очень осторожные в выражениях, Сантильяна и фон Дехенд утверждают также, что они его "частично расшифровали".
Для серьезных академических ученых это заявление из ряда вон выходящее.
ГЛАВА 30
КОСМИЧЕСКОЕ ДЕРЕВО И МЕЛЬНИЦА БОГОВ
В своем блестящем и далеко идущем исследовании "Мельница Гамлета" де Сантильяна и фон Дехенд представляют внушительный набор мифологических и иконографических свидетельств в пользу существования любопытного феномена. По какой-то необъяснимой причине, неизвестно когда, рад древних мифов со всего мира бьш "задействован" (это, пожалуй, самое подходящее слово) в качестве носителя комплекса научных данньк, связанньк с прецессией равноденствия. Важность этого потрясающего тезиса, как отметил один ведущий авторитет в области древних измерений, состоит в том, что это - первый залп грядущего "революционного переворота в существующих взглядах на развитие человеческой культуры, сравнимого с революцией, совершенной Коперником".
"Мельница Гамлета" была опубликована в 1969 году, более четверти века тому назад, так что революции давно пора бы свершиться. Однако за это время книга не нашла широкого распространения у читающей публики и не встретила широкого понимания у специалистов по далекому прошлому. Это никак не связано с внутренними недостатками или слабостью работы. Отнюдь. Говоря словами Мартина Бернала, профессора Корнелльского университета, это случилось оттого, что "мало кто из археологов, египтологов и специалистов по древней истории располагает сочетанием времени, желания и квалификации, необходимых для того, чтобы воспринять научную аргументацию де Сантильяны".
Эти аргументы в основном делают упор на настойчивое внедрение "проблемы прецессии" в различные древние мифы. И, как ни странно, многие ключевые образы и символы, которые возникают в этих мифах - особенно те, что связаны с "расстройством небес" - встречаются в древних преданиях о мировом катаклизме, которые мы обсуждали в главах 24 и 25.
Например, в норвежской мифологии мы видели, как волк Фенрир, которого боги старательно сажали на цепь, в конце концов разорвал свои оковы и сбежал: "Он встряхнулся, и мир задрожал. Ясень Иггдрасиль затрясся от кор
ней до самых дальних ветвей. Горы крошились и трескались от вершины до основания... Земля стала терять свою форму. Звезды поплыли по небу".
По мнению де Сантильяны и фон Дехенд, в этом мифе объединены знакомая тема катастрофы с совершенно отдельной темой прецессии. С одной стороны, перед нами земное бедствие масштаба, перед которым блекнет потоп Ноя. С другой стороны, мы слышим, что в небесах происходят зловещие перемены и что звезды, которые поплыли по небу, "падают в пустоту" м.
Эти небесные образы, повторяющиеся вновь и вновь с незначительными вариациями в мифах из разных частей света, "Мельница Гамлета" относит к категории, которая "не просто рассказывает о том, что происходит обычно". Более того, норвежское предание о чудовищном волке Фенрире и о том, как дрожал Иггдрасиль, повествует далее о конечном апокалипсисе, в котором силы Валгаллы выступают на стороне "порядка", чтобы участвовать в последней ужасной битве богов - битве, которая окончится апокалиптическим разрушением:
"В стенах Валгаллы есть дверей 500 И 40 к ним еще, я полагаю. Из каждой двери выйдет 800 Бойцов, на битву с Волком поспешая".
Первое, к чему легко, почти подсознательно, побуждает этот стих - подсчитать общее количество воинов Валгаллы: 500 х 800 = 432000. Это число, как мы увидим в главе 31, математически связано с явлением прецессии. Трудно представить себе, чтобы такое число попало в норвежскую мифологию случайно, тем более что, как отмечалось специально, ситуация с небесами была достаточно серьезная, раз их "расстройство" привело к тому, что звезды уплыли с положенных мест.
Чтобы понять, что здесь происходит, важно прочувствовать основную систему образов древнего "послания", на которую, как утверждают Сантильяна и фон Дехенд, они наткнулись. Эта система превращает светлый купол небесной сферы в огромную и сложную машину. И, подобно мельничному жернову, мешалке, водовороту, ручной мельнице, эта машина все вращается, вращается и вращается без конца, и ее движение все время корректируется Солнцем, которое встает то в одном зодиакальном созвездии, то в другом, и так далее - круглый год.
Как уже говорилось, в году четыре ключевые точки:
весеннее и осеннее равноденствия и летнее и зимнее солнцестояния. Естественно, в каждой из точек Солнце на восходе появляется в разных созвездиях; так, если во время весеннего равноденствия Солнце, как сейчас, встает в Рыбах, то во время осеннего равноденствия - в Деве, во время зимнего солнцестояния - в Стрельце и летнего солнцестояния - в Близнецах. Все последние 2000 лет или около того так и было, во всех четырех точках. Однако, как мы видели, в результате прецессии равноденствий в не столь далеком будущем весенняя точка переместится из Рыб в Водолея. При этом остальные три характерные точки тоже переместятся (из Девы, Близнецов и Стрельца в Льва, Тельца и Скорпиона), как будто в гигантском небесном механизме переключится передача.
Подобно мельничной оси, объясняют Сантильяна и фон Дехенд, Иггдрасиль означает мировую ось в древнем научном языке, который они идентифицировали - ось, которая простирается наружу (для наблюдателя в Северном полушарии) к Северному полюсу небесной сферы:
"При этом в нашем воображении инстинктивно возникает прямой вертикальный шест... но это было бы чрезмерным упрощением. В контексте мифа лучше не думать об оси с позиций аналитических, как о линии; лучше рассматривать ее как единое целое с рамой, на которую она опирается... Если при слове "радиус" нам автоматически приходит в голову окружность, то при слове "ось" на ум приходят две больших окружности на поверхности сферы - колюр равноденствий и колюр солнцестояний ".
Эти колюры представляют собой воображаемые окружности, пересекающиеся в точке небесного Северного полюса, которые соединяют две точки равноденствий на орбите Земли (где она находится 20 марта и 22 сентября) и две точки солнцестояния (где она находится 21 июня и 21 декабря). Смысл сказанного выше сводится к следующему:
"Вращение полярной оси не следует отделять от больших колец, которые перемещаются в небесах вместе с ней. Соответствующую рамную конструкцию следует воспринимать как единое целое с осью".
Сантильяна и фон Дехенд уверены, что перед нами здесь не верование, а аллегория. Они настаивают на том, что понятие о сферической раме из двух пересекающихся колец, подвешенной на оси, никоим о.бразом не отражает представлений древних об устройстве космоса. Его следует рассматривать как "мыслительный инструмент", придуманный для того, чтобы сформировать мышление людей, уровень которых достаточен, чтобы "расколоть" код, которым зашифрован трудный для обнаружения астрономический факт прецессии равноденствий.
Этот мыслительный инструмент проглядывает, в разном обличьи, повсюду в мифах древнего мира.
НА МЕЛЬНИЦЕ С РАБАМИ
Вот о каком мифе из Центральной Америки (который к тому же может служить примером любопытной "гибридизации" мифов о прецессии и катастрофе) упоминает Диего де Ланда в XIV веке:
"Среди множества богов, которым поклоняются эти люди [майя], существуют четыре, которых они называют именем Бакаб. По их словам, это четыре брата, которых Бог при сотворении мира поставил по четырем углам мира держать небо, чтобы оно не упало. Они также рассказывают, что эти Бакабы спаслись, когда мир был уничтожен потопом ".
По мнению Сантильяны и фон Дехенд, астрономы-жрецы майя вовсе не были примитивны, чтобы считать, что Земля - плоская и имеет четыре угла. Образы четырех Бакабов они использовали как научную аллегорию, цель которой - пролить свет на явление прецессии равноденствий. Бакабы фактически олицетворяют собой систему координат данной астрологической эпохи. Это - колюры равноденствия и солнцестояния, соединяющие четыре созвездия, в которых солнце продолжает вставать в четыре времени года в течение 2200 лет.
Само собой разумеется, что, когда переключаются небесные зубчатые колеса, старый век гибнет, а новый рождается. До этого момента все прекрасно согласуется с задачей отображения прецессий. Но в этот образный ряд явно не вписывается отчетливая связь с глобальной катаст
рофой (в данном случае - с наводнением), в которой уцелели Бакабы. Интересно, что на барельефах в Чичен-Ице Бакабы изображены *с бородами и вообще европейской внешностью 3S.
При всем этом образ Бакабов, слишком буквально привязываемый к понятиям типа "четыре угла неба", "четырехугольная земля" и т.д., служит лишь одним из "мыслительных инструментов", провоцирующих обращение к проблеме прецессии. Образцовым среди них является, конечно, мельница из названия книги Сантильяны "Мельница Гамлета".
Если разобраться, то за героем Шекспира, "которого поэт сделал одним из нас, первым несчастным интеллектуалом", тянется легендарное прошлое, а его черты были уже предопределены, запрограммированы уходящим в старину мифом. Во всех своих инкарнациях Гамлет странным образом остается самим собой. Его прототип Амлоди (иногда Амлет), как его имя звучало в исландской легенде, "демонстрирует те же черты: грусть и высокий интеллект. Он тоже сын, посвятивший себя мщению за отца, глашатай туманных, но неотвратимых истин, орудие Судьбы, которое должно сойти со сцены, выполнив свою миссию..."
В полном грубых и ярких образов норвежском варианте предания Амлоди фигурирует в качестве владельца сказочной мельницы, которая некогда исторгала из себя золото, мир и изобилие. Вращать это гигантское сооружение были обречены две великанши, Фенья и Менья, так как обыкновенных человеческих сил было абсолютно не достаточно, чтобы сдвинуть его с места:
Он, усадивши, повелел