Я отрицательно покачал головой.
- Нет, мне только сказали об этом, - признался я. - Однако, когда я сам увидел их после исцеления, можно было сразу заметить, что они раньше были прокаженными Они были, как пья ные. Один сидел на самом солнцепеке, ощупывая себя со всех сторон, и все глядел и глядел на свою здоровую кожу, словно не мог поверить собственным глазам. Когда я стал расспрашивать его, он не в состоянии был ответить мне ни слова и ни на секунду не мог оторвать глаз от своего тела. Он был безумен. Сидел на солнцепеке и глядел, глядел на свою кожу.
Пилат презрительно улыбнулся, и я заметил, что столь же презрительна была легкая улыбка, скользнувшая по губам Мириам А жена Пилата сидела затаив дыхание и словно оцепенев, а взгляд ее широко раскрытых глаз был устремлен вдаль Тут заговорил Амбивий:
- Каиафа утверждает - он юворил мне это не далее как вчера, - что рыбак обещает свести Бога с небес на землю и создать на земле новое царство, управлять которым будет сам Бог ..
- А это значит - конец владычеству Рима, - перебил его я - Это придумали Каиафа и Анна, чтобы поссорить нас с Римом, - пояснила Мириам. Это все ложь. Их выдумки Пилат кивнул и спросил:
- Но ведь в ваших древних книгах есть какое-то пророчество об этом? Вот его-то первосвященники и выдают за цели рыбака.
Мириам согласилась с ним и гут же процитировала все пророчество Я рассказываю об этом, чтобы показать, насколько глубоко изучил Пилат этот народ, который он так ревностно старался образумить - А я слышала другое, - продолжала Мириам. - Этот Иисус проповедует конец света и царство Божие, но не на земле, а на небесах.
- Мне доносили обо этом, - сказал Пилат - Это правда Иисус считает римские налоги справедливыми. Он утверждает, что Рим будет править до тех нор, пока не наступит конец света, а вместе с этим и конец всем земным правителям. Теперь мне ясно, какую игру ведет со мной Анна.
- Некоторые из его последователей утверждают даже, что это он сам и есть Бог, - сообщил Амбивий.
- Мне не передавали, чтобы он сам так говорил, - сказал Пилат.
- А почему бы нет? - едва слышно проронила его жена. - Почему бы нет? Ноги спускались на землю и раньше.
- Видишь ли, - сказал Пилат, - я знаю от верных людей, что после того, как этот Иисус сотворил чудо, накормив множество народу несколькими хлебцами и рыбками, безмозглые галилеяне хотели сделать его царем. И сделали бы, даже против его воли, но он, чтобы избавиться от них, бежал в горы. В чем же тут безумие? Он ведь понял, чем грозит ему их глупость.
- Однако Анна задумал то же самое и собирается обвести вас вокруг пальца, - сказала Мириам. - Они кричат, что он хочет стать царем иудейским, а это нарушение законов Рима, и, следовательно, Рим должен сам разделаться с Иисусом.
Пилат пожал плечами.
- Не царем иудейским, а скорее царем нищих или царем мечтателей. Иисус не дурак. Он мечтатель, но мечтает он не о земной власти. Желаю ему всяческой удачи на том свете, ибо там юрисдикция Рима кончается.
- Он утверждает, что всякая собственность - грех. Вот почему фарисеи тоже неистовствуют, - снова заговорил Амбивий.
Пилат весело засмеялся.
- Однако этот царь нищих и его нищие приверженцы все же не гнушаются собственностью, - пояснил он. - Посудите сами, ведь еще не так давно у них давно был свой казначей, хранивший их богатства. Его звали Иуда, и ходят слухи, что он запускал руку в общий кошелек, который ему доверили.
Но Иисус не крал? - спросила жена Пилата.
- Нет,- отвечал Пилат.- Крал Иуда, казначей.
- А кто такой был Иоанн? - спросил я. - Он устроил беспорядок под Тивериадой, и Антипа казнил его.
- Еще один пророк, - ответила Мириам. - Он родился "де-го неподалеку от Хеброна. Он был одержимый и долго жил отшельником. То ли он, то ли его последователи утверждали, что он Илия, восставший из мертвых. А Илия - это один из наших старых пророков.
- Он подстрекал народ к бунту? - спросил я.
Пилат усмехнулся и покачал головой. Затем сказал:
- Он поссорился с Антипой из-за Иродиады. Иоанн был человек высоконравственный и поплатился за это головой. Но это слишком длинная история. Политика была тут ни при чем.
- А некоторые утверждают, что Иисус - это сын Давида, - сказала Мириам. - Только эю вздор. В Назарете никто этому не
верит. Ведь там живет вся еро .семья, включая двух замужних сестер, и все их знают. Это самая обыкновенная семья простолюдинов.
- Хотелось бы мне, чтобы так же просто было написать доклад Тиберию обо всех этих хитросплетениях, - проворчал Пилат. - А теперь этот рыбак уже под Иерусалимом, город кишмя кишит пилигримами, способными каждую минуту затеять беспорядки, а Анна все подливает и подливает масла в огонь.
- И не успокоится, пока не добьется своего, - предрекла Мириам. - Он хочет загребать жар твоими руками, и так оно и будет.
- Чего же именно он хочет? - спросил Пилат.
- Казни этого рыбака.
Пилат упрямо покачал головой, а его жена воскликнула:
- Нет! Нет! Это была бы позорная несправедливость.
Он никому не сделал зла! Он ни в чем не повинен перед Римом!
Она с мольбой взглянула на Пилата, и тот снова покачал головой.
- Пусть их сами рубят головы, как это сделал Антипа, - проворчал он. Сам по себе этот рыбак ничего не значит, но я не хочу быть их орудием. Если им нужно его уничтожить, пусть сами и уничтожают. Это их дело.
- Но ты не допустишь!.. - вскричала жена Пилата.
- Если я попробую вмешаться, мне будет нелегко объяснит"
Тиберию, что я поступил правильно, - ответил Пилат.
- Как бы ни обернулось дело, - сказала Мириам, - тебе все равно придется писать объяснение в Рим, и притом очень скоро. Ведь Иисус со своими рыбаками уже у стен Иеруса лима.
Пилат не скрыл досады, которую вызвали в нем ее слова.
- Меня не интересует, где он сейчас и куда направится потом, - заявил он. - Надеюсь, я никогда его не увижу.
- Анна его разыщет и приведет к твоим воротам, можешь в этом не сомневаться, - заметила Мириам.
Пилат пожал плечами, и наша беседа оборвалась. Жена Пилата, находившаяся в состоянии крайнего нервного возбуждения, увела Мириам на свою половину, и мне осталось только отправиться в постель и уснуть под доносившийся с улиц этого города безумцев гул и рокот толпы.
* * *
События развивались с необыкновенной быстротой. За одну ночь город был спален собственной яростью. В полдень, когда я выехал с полудюжиной моих солдат из дворца, все улицы были запружены народом и толпа расступалась передо мной еще более неохотно, чем прежде. Если бы взгляды могли убивать, я в тот день не дожил бы до вечера. Многие плевали, глядя прямо на меня, и со всех сторон раздавались угрозы и брань.
Теперь уже на меня смотрели не с удивлением, как на чудо, а с ненавистью, ибо я носил ненавистные доспехи римлянина.
Случись это в каком-либо другом городе, я приказал бы своим солдатам разогнать этих злобных фанатиков ударами мечей плашмя. Но я был в Иерусалиме - в городе, охваченном горячкой безумия, и меня окружали люди, неспособные отделить идею государства от идеи Бога.
Анна, саддукей, хорошо сделал свое дело. Что бы ни думал он и синедрион об истинной подоплеке происходящих событий, черни сумели внушить, что виной всему Рим.