Владимир
Последние несколько дней Рябушев откровенно скучал. Утром он посещал своего единственного пациента и был свободен. С изготовлением медицинского инструмента пришлось повременить. Естественно, в свободной продаже ничего, даже отдаленно похожего найти не удалось, с изготовлением тоже было не все гладко. Сначала долго искал подходящую сталь, а когда нашел и сторговался с кузнецом, дело тормознул Олег. Сумма получалась совершенно непотребная. Отдавать такие деньги за простейшие инструменты, да ещё не из нержавейки, было откровенно жаль. Сколько там той стали нужно, сами сварят, благо у подполковника и у ВИПа имелись кой-какие теоретические знания по данному вопросу.
Весь народ был определен на работы и освобождался только вечером. Военный с менеджером весь день зарабатывали деньги, выходило пока немного, но на содержание их команды пока хватало. Единственным развлечением были вечерние шахматные партии с Миланом. И неторопливые разговоры «за жизнь». Правда с шахматами дело обстояло пока не очень, вести сражение сразу в трёх плоскостях получалось плохо. Классические шахматы были ещё не распространены, по этому, играли в русские, так называемые таврели.
Величкин был весь поглощен строительством печей и приготовлениями к предстоящему производству. Оказалось, профессор родом из Гусь Хрустального, где градообразующим предприятием с середины восемнадцатого века был стекольный завод. Навыки работы он закрепил в студенческие годы, подрабатывая в ночную смену на профильном предприятии северной столицы, в те годы, когда половина стеклянной посуды изготавливалось вручную. Не смотря на длительный перерыв в работе, он был полон оптимизма, в шутку говоря про механическую и генетическую память. И сейчас, с энтузиазмом руководил строительством печи, заготавливал уголь, промывал песок, заказывал у кузнецов необходимые инструменты, в отличие от хирургических, стоившие на порядок дешевле. Самой дорогой и трудной в изготовлении вышла обыкновенная труба.
Наконец, настал день, когда он смог продемонстрировать свое искусство. Из собранной на конце стальной трубки стеклянной массы он принялся лепить как показалось Рябушеву готовое изделие. Ловко орудуя различными щипцами, он за пару минут сотворил нечто отдаленно напоминающее морского ежа с крыльями. Удовлетворенно кивнул, откусил изделие ножницами от основного куска и сунул трубу обратно в печь за новой порцией стеклянной массы.
— Думаешь местные доросли до авангардного искусства — Рябушев с сомнением посмотрел на изделие.
— Почему бы и нет, как говорит наш юный друг, «главное правильно продавать». Обозвать экзотическим цветком из далекой Индии и на рынок. Но вообще-то я просто опробовал инструмент и сырье. Руки помнят, но точности движений уже нет, как-никак почти тридцать лет прошло, из них большая часть в кабинете.
Простенькие чашки с тарелками у него получались действительно нормально, выходили практически идентичными. Стеклянные коровы и лошади получались вполне узнаваемыми. С более сложными вещами выходило не так ловко. Желая выказать уважение хозяину дома, Вячеслав решил сотворить стеклянную ладью, но сперва выходили только асимметричные салатницы. С пятой попытки получилось достаточно похоже. С помощью плоских щипцов и цилиндрической деревяшки сотворил развернутый парус, потом осторожно прикасаясь к бортам комком вязкого от температуры стекла, вытянул тонкие лучики, концы которых аккуратно расплющил, получив вполне реалистичные весла.
— Впечатляет, думаю с твоим трудоустройством на ближайшее время определились. Пусть молодёжь изучает конъюнктуру и в серию.
Вячеслав усмехнулся, смахнул пот со лба, — скажем так, для массового производства у меня уже кишка тонка. Работа не самая простая, а я уже не мальчик, — он пошевелил трубой расплавленное стекло в печке, подбросил несколько кусков древесного угля, — Володь, качни пожалуйста, остывает. Сейчас сделаем подарок хозяйке.
Рябушев встал за меха и принялся нагнетать воздух в печь. С подарком для хозяйки вышла еще большая заминка. По замыслу это должна была быть роза в фигурной вазе. Вазу он выдул быстро, ловко откусив её от трубки и выверенными движениями придав горловине вычурную форму. Хирург даже не представлял, как быстро получаются дизайнерские вазы, стоящие кучу денег. Несколько движений трубкой, пару безжалостных движений щипцами и эксклюзивный продукт готов. Роза оказалась изделием по сложности просто несопоставимым со всеми предыдущими. На каплеобразную ось надо было приклеить тонкие стеклянные лепестки. После часовых усилий, он понял, что задача ему не по силам и сделал проще. Вылепил бутон из цельного комка, потом налепил по краям несколько лепестков. Отдельно вытянул длинный стебель. Получилось довольно грубовато, но сомнений в том, что в вазе именно роза не возникало.
— Все, у меня перерыв, а ты качай, состав не должен остыть.
— Тебе не кажется, что получилось мутноватым?
— Да, есть малёх, — Вячеслав повертел в руках одну из кружек — надо подумать над сырьем. И сама шихта слишком не однородная получилась.
— А как на счет оконного, возможно изготовить?
— Нет проблем, только не очень большое по площади, не одинаковой толщины и такое же мутноватое. Будут деньги, можно будет попробовать соорудить цех с вертикальной вытяжкой, но сильно сомневаюсь, с существующими технологиями металлообработки, адский труд.
Еще немного поболтав, Величкин вновь встал к печи. Из оставшегося расплава выдул еще пару десятков стаканов и несколько больших тарелок. Остаток дня провели за шахматами. Вечером вернулся менеджер и долго морщил лоб разглядывая образцы продукции прокаливающиеся во второй печи.
— Что-то не так — спросил профессор.
— Не, все нормально, как понимаю сегодня была проба сил? — дождавшись кивка профессора продолжил. — Завязывайте со стаканами, актуальны кубки, блюда — покрутив палкой один из первых экземпляров корпуса ладьи — с салатницами тоже не торопитесь, сделайте пару экземпляров, посмотрим как пойдут.
— Чем тебе не нравятся стаканы? — в ступил в разговор Алексей, — по моему, в России всегда актуальное изделие.
— Согласен, но в нашем случае стаканы экономически бессмысленны, — он покачал головой, — на рынке представлены дорогие изделия, из сектора для состоятельных парней. Есть смысл сначала окучить его, потом перейти в нижнюю ценовую категорию, где мы так и так будем монополистами. К тому моменту, уже народ подучится и будет массово гнать ширпотреб. И вот еще, строгие линии не актуальны, нужны спиральки, полоски, листики. Словом чем вычурней изделие, тем лучше.
— Нет проблем, но мне нужен другой жернов, человек который будет его крутить, подбрасывать уголь и качать маха. Убился я песок перетирать.
На том и порешили, тем более, завтра намечалось воскресенье. Большой торг, где можно было ознакомиться с изделиями конкурентов. Самой большой проблемой оказалась уговорить Вторака не рассказывать про ладью и цветок родителям. Рябушеву показалось, что молодой человек, всегда демонстрировавший спокойствие и рассудительность, словно в уме повредился. Все рвался вручить подарки немедленно, или хотя бы перепрятать в более надежное место.
Объяснения про технологический процесс успехом не увенчались, парень просто не понял половину слов. Алексею пришлось долго переводить на древнерусский, как всегда обильно дополняя рассказ жестами, некоторые особенности присущие производству стеклянных изделий. На бытовом уровне он разговаривал уже довольно бегло, но для бесед по физике словарного запаса ему не хватало. Ну не существовало таких слов в древнерусском.
В конце концов, отчаявшись добиться понимания, он обратился к жизненным примерам — ты лес для ладей сушишь до строительства, чтоб они потом в море не развалились, а стекло сушат после, иначе оно то же развалиться. Понятные сравнения его немного успокоили, но все равно, парень вызвался сам охранять печь. Подобное рвение наоборот вызвало радость всех присутствующих и на него возложили обязанность поддерживать огонь.
Уже на следующий день, во время похода на торжище, Владимир Сергеевич понял причину столь странного поведения их приятеля. Стекло везли в основном из Константинополя и цены на него были о-го-го. Так что в печи сейчас находилась солидная сумма и беспокойство Вторака было более чем оправдано.
А вот ничего подобного стеклянной ладье или цветку встретить не удалось. Как раз наоборот, все представленные изделия скорее отдавали готикой. Учитывая любовь местных к растительному орнаменту, идея с листочками вполне могла взорвать рынок. Качество самого стекла тоже оставляло желать лучшего, такое же мутное как у Вячеслава. Попадающиеся изделия из цветного стекла насыщенностью цвета не отличались, в общем, ничего особенного.
И еще, сегодня они воочию увидели, как мужики зарабатывают деньги на их содержание. В здоровенном сарае народу было не протолкнуться, но мужиков здесь уже знали и народ уважительно расступался, освобождая проход. Подполковник потерялся сразу, а Олег затолкал их с Величкиным на какое-то возвышение и попросив дождаться их, растворился в толпе. Оглядевшись, Рябушев даже не сразу понял куда их притащили. Страсти вокруг кипели нешуточные и гвалт стоял неимоверный, воздух был буквально пропитан адреналином. Только чуть привыкнув к царящему вокруг безумству, он с удивлением понял, что находятся они в боксерском зале, практически таком же, как и в их мире, только без сидячих мест. В центре, на импровизированном ринге двое граждан увлеченно тузили друг друга. Ничего от красоты спортивного поединка там и близко не наблюдалось, происходящее больше походило на разборки за гаражами. Ни каких раундов, ни каких судей, ни каких медиков. У обоих бойцов были уже серьезные рассечения, но бой останавливать ни кто не собирался. Да и их самих походу это не сильно беспокоило.
Как врач, Владимир Сергеевич не одобрял подобное времяпровождение. Уж сколько за свою карьеру он заштопал таких архаровцев, не сосчитать. Быстро потеряв интерес к происходящему на ринге, он начал присматриваться к происходящему вокруг. Ни что не ново в подлунном мире, за отсутствием казино и ипподрома, народ предпочитал просаживать деньги на боях. На ринге бились за славу и принесенные с собой копейки, остальные пытались на этом заработать. Наши люди относились как раз к последним. Судя по поведению, они уже вполне освоились и чувствовали себя как рыба в воде. Олег и Вторак находились на противоположных трибунах, Алексей толкался у ринга, все трое энергично семафорили друг дружке.
Присутствовали и женщины, не в таких количествах как дома, но все же. Как и дома, приходили на мужиков посмотреть, себя показать, однако попадались и активные болельщицы разбиравшиеся в вопросе, или только так считающие. По крайней мере, одна богатая соплюшка, на соседней трибуне, ставки делала активно и судя по плутоватой улыбке, даже была в плюсе. Была она не одна, а в компании двух крепких молодцов, которых гоняла к букмекерам и пожилого джентльмена, с которым живо обсуждала происходящее на ринге. На семью они не походили, разница в достатке была видна даже не искушенным в местных реалиях путешественникам. Да и c парнями девица вела себя как хозяйка.
Присмотреться к странной компании ему не удалось, народ на трибунах еще более оживился, Вячеслав пихнул его в бок привлекая внимание к происходящему. Видимо на ринг вышла местная звезда. Подтверждая его догадку, на песке показался подполковник, а толпа на трибунах просто вскипела эмоциями. Олег сломя голову, чуть ли не по головам зрителей, бросился к углу, откуда ему отчаянно семафорил Вторак. Не иначе, как там ставка интересней. И точно, Вторак стоял рядом со здоровенным мужиком в расшитой серебром не то куртке, не то пиджаке, когда к ним протиснулся менеджер, они после короткого разговора ударили по рукам.
Между тем, ведущий уже объявил имена участников, противником Алексея был некий «Невзор княжий вой», а его самого объявили как «гость из Индии». Если под словом «вой» имеется ввиду военный, то должно быть забавно. Можно сказать, повезло присутствовать при историческом событии, воины разных эпох сойдутся в единоборстве. Кто кого, княжеский дружинник из двенадцатого века или офицер военной разведки из двадцать первого? Спешите сделать ставки. Обалдеть, мечта любого промоутера.
Поединок выдался не особо продолжительный, наверное и минуты не прошло, как офицер военной разведки смотрел на мир одним глазом размазывая по морде кровавые сопли, а княжий вой, пропустивший в печень хрипел на песке. А что началось в зале… Граждане явно ожидали видеть на песке другое тело. Здоровяку в серебре аж поплохело, мужик изменился в лице и судорожно дернул ворот. Скоро узнаем на сколько он попал, но по лицу видно, сегодня у него если не дефолт, то где то рядом. Пожилой джентльмен с девицей наоборот пребывали в радостном возбуждении. Похоже, угадали на кого ставить. Ну и конечно два товарища, строитель и кормчий лучились от счастья, просто сверкали как бляха на солдатском ремне перед строевым смотром.
Парни остались получать выигрыш, а Рябушев с Величкиным и Алексеем отправились домой. По пути заглянули к колодцу, сделали примочки, для Лешкиных носа и глаза.
— Как понимаю, сегодня первый серьезный противник? — поинтересовался Вячеслав.
— Пожалуй так и есть.
— Как оцениваешь местных и не пора ли завязывать с опасным заработком. Сам видел какие цены на стекло, поднимемся и без увечий.
— Местные молодцы, техника довольно примитивная, но сильны, быстры и выносливы. Про подбитый глаз даже не думайте, в прошлой жизни рисковал значительно больше и за совершенно смешные деньги. Сегодня ставки были четыре к одному против меня, значит парни деньги будут нести мешками. — Алексей задумался, потом продолжил но уже с грустью. — Да и халява скоро закончится. Это сегодня, выходной, народу много, а в будние дни работаем за пять процентов, скоро будем у грани рентабельности. А еще несколько громких побед и станет просто не выгодно, местные не дурнее нас с вами и деньги считают не хуже. По поводу поднимемся, не забывайте, нам еще организовать с нуля производство бумаги и печатный станок. Наш счетовод уже сейчас плачет в подушку, по его предварительным расчетам сумма получается совсем уж неприличная.
— Так может рациональней вложить в другое дело, думаю прядильный и ткацкий станок выйдут проще и быстрей окупятся.
— Вячеслав Леонидович, — подполковник рассмеялся, — ну где вы видели военного, который поменяет новую военную игрушку на машинку с нитками. Финансовый воротила кстати, то же считает, что надо вооружиться до зубов, времена нынче еще более незамысловатые, чем наши девяностые. При информационном голоде у местных, печатное слово оружие просто невероятной мощи.
Теперь, только представьте, сделали вы прядильный и ткацкий станок, а у местных женщин, с наступлением темноты, основное занятие веретено крутить. Сколько людей останется без работы, а у всех дети, которых кормить надо. Как вы думаете, через сколько, и куда нам этот станок плашмя засунут. И знаете, в нашем мире прецеденты были. Первая русская типография сгорела именно по этому. Уж очень много народу кормилось с переписывания книг. В Британской империи случалось и похлеще, не просто беспорядки, а целые восстания против внедрения машин. Правда, у просвещенных мореплавателей все решалось просто, присылали солдат, с ружьями, часть недовольных вешали, часть отправляли исследовать Австралию, остальных прикладами загоняли на фабрику.
Здесь ситуация иная, армия представлена княжеской дружиной, которую нанимает город для отражения внешней угрозы. Как только они суют нос во внутренние дела, их выгоняют и нанимают новых. Все внутренние проблемы решаются самими гражданами. Ну а как они их решат, если мы фактически запустим руку в их карман, думаю понятно. Нам надо крайне осторожно с техническим прогрессом.
Так не заметно вся компания подошла к дому, куда как раз подошли Вторак с Олегом. У них и правда был мешок, даже два. Рябушев в удивлении поднял брови, сколько же они сегодня заработали? К сожалению, все оказалось не так хорошо, как виделось издалека. В место серебра, мешки были набиты мехами, полученными в качестве оплаты за ставку. Тот здоровяк, знакомый Вторака, оказался торговцем пушниной и расплатился товаром за свою страсть к азартным играм. В этот раз заработали действительно прилично.
Ознакомившись со спросом на стекло, решили вопрос не затягивать, а сразу обучать попаданцев новому делу. Перед обедом, на который по случаю выходного дня собралась большая часть народа обитающего в доме, Вячеслав преподнес хозяевам подарки, чем мягко говоря, вызвал некоторый шок. Во время работы, он даже не задумывался о возможной их стоимости, на рынке ничего подобного они не встретили, по этому странное поведение Вторака было воспринято обычным чудачеством. Но побелевшие лица хозяев расставили все по местам. Как выразился Милан «княжеский подарок».
А еще через два дня мужики блестяще реализовали свой преступный план по перераспределению финансовых ресурсов и пришла пора обзаводиться недвижимостью.
Новгородский посадник Будимир Святославович был невесел, что-то странные дела происходили последнее время вокруг Господина Великого Новгорода. В Залесье, владимирский князь Андрей, прозванный народом с подачи прикормленных церковников — Боголюбским, в большую силу вошел. И посматривал хозяйским взглядом как на Русь, где после смерти Изяслава Мстиславовича не было сильного хозяина, так и на север. А что творилось на всех волоках этим летом, вообще уму не постижимо. Создавалось впечатление, что все тати разом решили уничтожить новгородскую торговлю. Если не могли взять добро, то старались нанести как можно больший ущерб, не останавливаясь ни перед чем. И в районе волоков разгорелась настоящая война. Гибли люди, горели ладьи, разорялись купцы.
Посадник был ещё не стар, но уже и далеко немолод. Много чего повидал в этой жизни и много где побывал. Бывал в местах, где летом не бывает ночи, а по морю плавают ледяные острова. Был и у Гроба Господня в Иерусалиме, где летом так жарко, что на камнях запросто можно приготовить яичницу. Видел каменные города франков утопающие в собственных нечистотах и огромные города булгар где в домах окна из разноцветного стекла. Опытен был новгородский посадник и умел не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать. И все, что сейчас он видел и слышал, говорило, нет, вопило о злонамеренности. А все ниточки вели в один белокаменный замок не далеко от Владимира. В Боголюбово.
Дверь в комнату отворилась и в нее бесшумно проскользнул один из холопов. Посадник поднял бровь в молчаливом вопросе.
— Всемил Романович пришёл, господин.
— Ну так приглашай и на стол собери.
Вышколенный холоп так же бесшумно исчез, в место него в комнату вошёл мужчина, примерно одного возраста с хозяином, только седых прядей в бороде у него было заметно больше. Но в отличие от грузного посадника, гость сохранил все ту же юношескую стать. Потому, что был он больше воином, нежели новгородским боярином или купцом. По молодости лет не пропускал он ни одной княжеской распри, и не было серьезной драки, где бы он не участвовал. Но кроме беспокойного характера и крепкой руки, имел он изрядный запас здравомыслия, благодаря которому вовремя остановился, не остался лежать в братской могиле, а был избран новгородским тысяцким. И теперь посаднику был нужен совет именно воина. После приветствий и разговоров о здоровье, дождавшись пока слуги накроют на стол, начали разговор о деле.
— Что думаешь по поводу происходящего рядом с волоками? — начал хозяин.
— Тут и думать нечего, — Всемил усмехнулся и захрустел моченым яблоком, — кто под знаменами Изяслава ходил, тот и организовал. Ну, или ученик способный. Уж очень приемы похожие, просто оголодавший смерд до такого не додумается. Помню тогда мы Суздальцев топили без счета…
— Ты уже рассказывал, лучше скажи, что делать собираешься. Скоро основной поток торговых людей пойдет…
— Да знаю, знаю, — перебил тысяцкий, — уже делаю. Послал в низовую землю людей надежных, с доставкой хлеба проблем не будет. Если только святоша владимирский дружиной своей волоки не закроет.
— Думаешь осмелиться с бабами и детьми воевать?
— Это тебе думать надо, осмелиться или не осмелиться, — Всемил опять усмехнулся, — но если мне нужно было бы Новгород на колени поставить, то начал бы я именно с закрытия волоков. Без хлеба сами к нему на коленях приползем.
Это действительно была проблема, богат Новгород, силен людьми своими, на подъём легкими, но земля его северная хлеб не родит. Не то что бы совсем, но для своих нужд не хватает. Поэтому, идут каждый год из низовой земли ладьи под завязку нагруженные булгарским, рязанским и черниговским хлебом. Раньше ходили ладьи из Руси, но после смерти Мстислава не стало там мира, перегрызлись между собой князья, видя это и половцы осмелели. И не стало былой силы в Руси и хлебный поток из нее иссяк. Потом пришла новая напасть в виде владимирского святоши. И так большую власть взял, так все мало ему, ни как остановиться не может.
— Ничего, отца его били и ему нос укоротим. Не верю, что христианин на такую мерзость сподобиться, — видя насмешливый взгляд тысяцкого он вспылил, — да не смотри ты на меня так! Знаешь, сколько будет хлеб стоить, если его от ляхов или от булгар возить? Нас с тобой самих в Волхов, с камнем на шее, чтоб точно не выплыли.
Тысяцкий пожал плечами, — ну так сделайте городские хранилища, куда часть зерна будут сдавать в виде налогов.
— Тогда нас в подворотне прирежут, те, кто торговлю хлебом ведет. Тебе как больше нравиться? Волховская водица или нож под ребро? — выговорившись, уже спокойно продолжил — ладно, расскажи по существу, кто куда и почему на совете не сказал?
— Там ни кто и не спрашивал, а самому болтать… сам знаешь, что кое кто из наших бояр не прочь под Владимир пойти. И активно в этом деле святоше помогает. Обвинять пока ни кого не стану, но уж очень все хорошо у татей складывается. Не иначе помогает кто из Новгорода. А на Итиль, Зима со своей ватагой пошел.
Тут уже усмехнулся Будимир, — Зима говоришь, ну тогда разбойничкам царствие небесное. Слышал я, будто завязать он хотел, как уговорил?
— Зима человек разумный, понимает, когда не стоит отказываться. К тому же, серебро наших хлеботорговцев убеждению помогает изрядно.
— Хорошо, на Ловати что?
— Туда своих людей отправляю, хочу с живыми разбойничкам потолковать. Может узнаем от них что интересное.
— Думаешь происходящее лишь преддверие войны?
Тысяцкий снова рассмеялся, — э нет, об этом ты должен думать, меня люди поставили землю защищать мечом, да торговый суд вести. Думать об отношениях с Владимиром, твоя работа. Но если серьезно, думаю, пока он с Русью не разберется, за нас не примется. Папа ему оставил в наследство столько южных проблем, что и его детям до конца жизни не разобрать. Если мы сами ни какой глупости не сделаем, то и под стенами войско его не увидим. А там, глядишь, он на киевских холмах сам шею свернет, или булгары ему хребет сломают.
Но когда полезет на нас, то ничего хорошего нам не светит. Если зимой, есть кой какие задумки, думаю отобьёмся. Ну а если летом, не знаю. Но я так думаю, войско под стенами не жди. Жди волоки закрытые и голод, вот его самое верное оружие. И если не придумаешь, где хлеб достать, лучше и не начинать с залесьем тягаться.
Продолжить им не дали, коротко постучав в комнату вошел давешний холоп и зашептал хозяину на ухо. Посадник ответил не понижая голоса.
— Быстро сообрази им вина и закусить, пусть подождут маленько, — и обратившись к тысяцкому продолжил, — вот Всемил, на ловца и зверь бежит. Пришел Милан Корабельщик, а с ним некто Алексей Климин из Индии и брат его. Не знаешь таких?
— Ну как же не знать, сам на милановой ладье хожу. И гостей из Индии знаю, даже заработать на этом длинном успел, — тысяцкий рассмеялся, — а дочь моя непутевая уже состояние сделала на него ставя, скоро ей и приданное не понадобится, богаче отца станет.
— Не находишь, его с родичами несколько странными?
— Слышал я будто род его жил в Индии со времен Владимира Святославовича, немудрено, что странные, сколько поколений вдали от дома выросло. Они даже на родном языке еле говорят. Христиане, и то ладно, — не много замявшись, спросил, — вот ты Будимир, пол мира объездил, не довелось ли бывать в Индии, что скажешь о ее обычаях?
— Нет, не доводилось, даже не доводилось встречать людей которые там бывали. Слышал, что лежит она далеко на восход от святой земли. А также, якобы живут там птицы размером с дом, способные поднять в воздух ладью и люди с песьими головами и змеи о семи головах в подземном царстве. Сказки одним словом, получается, этот хрен может болтать что угодно, проверить то, все равно нельзя. А странностей вокруг их компании более чем достаточно. — Будимир заговорщицки понизил голос. — Отбросим незнание языка, странную одежду, сосредоточимся на главном. Молодой племянник верховодит над дядьками своими, которые ему по возрасту в отцы годятся. В роду три десятка человек и ни одной семейной пары, ни одного ребенка. На Ловати объявились самым странным образом, говорят, что по суше добирались. В Великих Луках у них со своими спутниками размолвка вышла, дело до ножей дошло. Но дело решил не этот Алексей, который у них глава рода, а брат его младший, видел наверное, с рваной рожей, вертится на боях, ставки делает. Причем один разогнал десятерых, троих вообще до полусмерти избил, почему сейчас не бьется? Потом они всем родом, как скоморохи представление устроили, брали дорого, но правда говорят оно того стоило. Такое же представление устроили по прибытию в Холм. Что все это значит спрашивается?
— Да, много ты узнал, а к чему такой интерес? Ну поиздержались люди в дороге, решили подработать. А на боях все просто, скоро на старшего будет ставить не выгодно, в дело вступит младший, которого не знают и деньги у лопухов по второму разу возьмут.
— А вот и нет. Кун у них куры не клюют, что в Луках, что в Холме серебром разбрасывались направо и налево, вот посмотри, — посадник достал из ящика стола шкатулку и вынул из нее монетку сделанную с большим искусством. Очень странная была монета, на одной стороне была изображена арабская цифра обозначающая «один» в обрамлении вьюнка, на другой стороне византийский двуглавый орел. Надписи на обоих сторонах. Надписи были сделаны письмом очень похожим на кириллицу. Правда имелись две незнакомые буквы и при чтении получалась полная бессмыслица.
— Ты уверен, что это именно куны, а не оберег или украшение? И для монеты слишком лёгкая, серебра в ней маловато. Если оно там вообще сть.
— Ха, полюбуйся, — посадник высыпал из шкатулки еще несколько похожих монет разного достоинства, отличающиеся друг от друга размером и арабской цифрой.
— Интересно, где такие делают.
— Подожди, ты самого интересного не видел, — он передал тысяцкому исписанный лист.
С одной стороны на нем был текст приглашения написанный яркими красками и украшенный изображением растений. И хоть ошибок в тексте не было, но чувствовалась рука не очень умелого писца. С другой, всё та же нечитаемая кириллица с арабскими цифрами. Буквы и цифры, мелкие, четкие и абсолютно одинаковые. Было абсолютно непонятно, как может человек так руку набить. Интересен был и сам материал листа. Ни кожа, ни береста и не папирус, который он видел в Византии. Всемил вопросительно посмотрел на посадника.
— Не смотри так, я сам понимаю не больше твоего. Даже среди писцов архиепископа таких умельцев не сыщется. А сам лист, сдается мне сделан из бумаги, видал в Палестине, арабы на ней пишут, но могу и ошибаться. Бумага, она серая, а эта, сам видишь, снежно белая. Еще они производство стекла наладили, вот полюбуйся, — посадник поставил на стол фигурку лошади — в самой Византии такого не найдешь. И знаешь, что самое интересное? Сами продавать не стали, отдали купцам нашим, тем, которые стеклом торгуют. Отдали примерно за четыре пятых от того, что могли бы сами выручить.
— Думаешь осесть у нас решили, и не хотят врагов наживать?
— Похоже на то, сдается именно по этому поводу они с Миланом притащились.
— Ну и что ты мучаешься, пускать или не пускать? Прогонишь, так уйдут во Владимир, святоша мастеров привечает. Перебьют нашим торговлю.
— Да понимаю все, а также и то, что торговля стеклом не особо-то и велика у нас, погоды не делает.
— Лиха беда начало, Царьград тоже не сразу построили.
— И это понимаю, но уж очень много странностей вокруг этой семейки.
— Ну так давай уже послушаем, что они сами скажут, — Будимир кивнул, позвал холопов накрыть на стол и пригласить гостей.
Вошли, Милан чинно поклонился, братья поклонились по своему, не отводя глаз и не сгибая спину, словно переломившись в пояснице. У длинного в руках был деревянный ящик, у рваной рожи кожаная сумка с металлическими застежками, судя по всему, внутри лежало нечто тяжелое, ручки чуть ли не отрывались. Пока с гостями шёл неспешный разговор, Будимир с интересом к ним приглядывался.
Гости из Индии были по своему странные, но не более чем жители других стран, когда встречаешь их в первый раз. Одежда что у одного, что у другого была довольно своеобразная. Покрой самый простой, но ткань очень дорогая, цвет глубокий, насыщенный, не подходит к такой незамысловатой одёжке. Широкие пояса из странного материала, широкие штаны, опять же из дорогого материала, с пришитыми на бедрах прямоугольными кусками ткани, на заплатки не похожие. Из обуви у обоих короткие сапоги из хорошо выделанной кожи, почему-то со шнуровкой. На левой руке по браслету из толстой кожи со стальной круглой бляхой, закрытой сверху стеклом, под которым двигалась по кругу тоненькая иголка. Больше украшений на них не было. У обоих повадки привычных к драке людей.
В надежде развязать им языки, посадник приказал подать сладкое греческое вино, но гости к нему не притронулись, предпочтя простой квас. Как он и предполагал, в ящике был подарок, поклонились ему двумя красивыми кубками красного стекла. Так же он угадал и с темой для разговора, не угадал только с аппетитами гостей. Хотели не только землю в городе, но и в окрестностях. На что посадник дипломатично ответил, и сами мы люди не бедные, нечего перед нами серебром трясти, а вот что конкретно можете сделать для города. Длинный прекрасно понял, как его щелкнули по носу, но и глазом не моргнул, так же с улыбкой ответил не менее заковыристо. Сам он воин и готов послужить людям с оружием в руках, даже обязуется во время войны со своими людьми защищать перестрел между башнями. Но плохо разбирается в делах мира, о чем и продолжит его брат.
Если длинный произвел приятное впечатление, настоящий воин, повадки, жесты, глаза. Спокойные глаза человека не раз смотревшего смерти в лицо, опытный в таких вещах, может это разглядеть. Как говориться — свой свояка видит из далека. А вот рваная рожа так и остался непонятным. Двигался как человек привыкший к сложным движениям и вроде даже не делал разницы между правой и левой рукой, что большая редкость, даже среди опытных воинов. Одинаково развитые запястья только подтверждали подозрение. Но о торговых делах заливался соловьем. Считал вообще мгновенно, уж на что был опытен в торговых делах Будимир, но и он не поспевал. Выдвинул посадник жесткие условия по налогам и торговле стеклом, запретил продавать его всем, кроме новгородских купцов. И тут рваный удивил. Ни какого возмущения не высказал, даже согласился за символическую плату научить новому делу всех желающих. Создавалось впечатление, что хоть и принял все условия, но в дураках, остался все же Будимир. Наконец не выдержав такого безобразия, он решил перевести разговор и прямо спросил.
— Брат твой сказал, что занимаешься ты делами мира, а чем конкретно? Торговым делом или ремеслом каким владеешь?
Рваная рожа неопределенно пожал плечами — много чему научился в этой жизни, но лучше всего получается строить.
— И что же ты строишь?
— Да за что серебро дают, то и строю. Могу мост нормальный построить, или крепость вашу перестроить, а лучше наймите меня дренаж сделать, хоть грязи в городе поменьше будет.
— Может и наймем, — усмехнулся посадник, — посмотрим для начала, что ты сам себе настроишь.
— Вот это дело, значит жду на новоселье.
Ещё некоторое время продолжался разговор о делах, потом плавно перетек на Индию. Тут надо было отдать гостям должное, на вопросы про людей с песьими головами и прочие небылицы, только недоуменно пожимали плечами. Но зато рассказали много интересного про странное устройство тамошней жизни с её жесткой иерархией. Где путь из одной касты в другую навсегда закрыт для человека. С недоумением выслушали про неприкасаемых, которые с самого рождения и до конца своих дней вынуждены жить ужасней, чем любой из изгоев. Удивлялись ратному искусству индийских воинов, невероятным умениям их мудрецов и ещё многому. Даже не смотря на не важное знание языка и странный акцент, братья были отличными рассказчиками.
Однако Будимир не был бы купцом, если бы не попытался обуть братьев по-полной, цена, которую он назвал была просто невероятна. Обуть не вышло, рваная рожа был прекрасно осведомлен о цене вопроса. Начался ожесточенный торг, чуть ли не с шапкой оземь и разрыванием рубахи на груди. В конце концов за первоначальную сумму они выторговали себе еще участок в пяти верстах от города и сто добро высушенных пятисаженных бревен для строительства. Расплата и оформление купчей прошли немедленно. Сумка рваного была набита золотыми и серебряными слитками все с тем же двуглавым орлом и непонятной надписью. На глаз слитки тянули на половину гривны. Весы показали даже чуть больше.
Вскоре формальности были улажены и гости уже собрались уходить, Всемил устроил им небольшую проверку. Уже у порога горницы он окликнул братьев. Обратившись к рваному неожиданно метнул ему с двух рук монеты которыми они расплачивались в Великих Луках. Тот с ловкостью поймал их.
Нарочно придав голосу излишнюю строгость спросил — ваши?
— Когда-то были, — осторожно ответил младший.
— Не расплачивайтесь ими больше, серебра в них маловато.
— Понял, не будем, — рваный пожал плечами, вернулся, положил монеты на стол, улыбнулся, — продадим их как украшения.
Словно забыв о его существовании тысяцкий переключился на старшего — Алексей, а тебя жду у себя, через семь дней на утренней заре. Оружным и с запасом на пять дней. Отправляю людей, татей ловить, раз вызвался земле новгородской послужить, есть отличная возможность, — старший брат коротко поклонился и ещё раз попрощавшись, вышел.
Дождавшись пока гости выйдут из дома, тысяцкий попросил позвать своих людей. Когда в горницу вошли два его молодца начал без предисловий.
— Ты, — узловатый палец указал на молодца слева, — проследи за мужиками, что только вышли, — палец переместился на молодца справа — бегом к Андрею, скажи, у Милана корабельщика остановились гости из Индии, я хочу знать о них все. Исполняйте. Приказы тысяцкого исполнялись исключительно бегом.
— Что тебя так насторожило, — удивился посадник.
— Братец с рваной рожей не тот, за кого себя выдает, не бывает так, что у человека обе руки одинаково развиты, всегда одна слабее, если конечно тобой с детства не занимаются знающие люди.
— И что ты про него думаешь?
— Пока ничего, просто не нравится, — усмехнувшись подмигнул приятелю, — ходят с мешками серебра, в дорогущей, но безвкусной одежде, подозрительные одним словом. А времена сейчас непростые, за всем нужен глаз да глаз.
— Пригляд, конечно дело хорошее. Но у меня такое чувство, что молодежь хоть и проторговалась под чистую, все равно оставила меня в дураках. Старею, наверное.
Тысяцкий расхохотался, — какие наши годы. А они просто жертвуют в одном месте, в расчете отыграться в другом, полководцы, мать их. Кстати, а в какое сословие записать их собрался?
— Не знаю пока, — отмахнулся посадник, — сами разговор не завели, а мне так и подавно не интересно.