74490.fb2 Советско-Польские войны - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

Советско-Польские войны - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

Утром 24 сентября соединения приграничных округов были подняты по боевой тревоге на учения. Вместе с мероприятиями, направленными на повышение боевой готовности войск, в частях и соединениях западных приграничных округов проводилась активная политическая работа: проводились беседы о положении в Чехословакии, о традициях советско-чехословацкой дружбы, раскрывалась агрессивная сущность германского фашизма. В войсках и штабах изучался опыт боевых действий советских войск у озера Хасан. Все направлялось на то, чтобы войска, приведенные в полную боевую готовность и развернутые непосредственно у государственной границы, могли в любой момент по сигналу советского правительства начать действовать.

Все эти меры дали свои плоды. В ходе учений значительно возрос моральный дух войск, резко снизилось количество отрицательных настроений. Общую ненависть вызывали германские и польские фашисты. Как заявляли красноармейцы в/ч 5077 Тарасов и Мещанов: "Скорее бы выступить против фашистской Польши, пусть только последует приказ нашей партии и Великого Сталина, мы сотрем с лица земли фашистских гадов". По мнению солдата той же части Щербакова, "наши дальневосточные товарищи проучили японских самураев, как хочется нам на Западе проявить такое же геройство и отвагу". Схожие мысли высказывал боец в/ч 5711 Толкачев: "Чехословацкий народ не хочет войны, но им угрожает германский фашизм, вместе с англо-французской буржуазией, мы можем показать, как надо воевать, также, как наши дальневосточные товарищи показали у озера Хасан". Выступая на митинге, командир отделения 5-й кавдивизии Тугай заявил: "Мы готовы, ждем Ваших (Сталина) приказов громить фашистскую сволочь, и если в годы гражданской войны не пришлось занять Варшаву через измену врагов народа, то теперь мы ее возьмем"392 .

25 сентября 1938 г. нарком обороны СССР телеграфировал в Париж для передачи французским военным властям: "Наше командование приняло пока следующие, предупредительные меры: 1. 30 стрелковых дивизий придвинуты в районы, прилегающие непосредственно к западной границе. То же самое сделано в отношении кавалерийских дивизий.

2. Части соответственно пополнены резервистами. 3. Что касается наших технических войск - авиации и танковых частей, - то они у нас в полной готовности"393 . Эта информация 28 сентября была передана французскому военному атташе в СССР Паласу. Об этом же, как и о многих других мероприятиях, было немедленно сообщено чехословацкому правительству394 .

Накануне Мюнхенской конференции Советский Союз предпринял новые меры по повышению мобилизационной и оперативной готовности своих вооруженных сил. 27 сентября Генеральный штаб предупредил военные советы всех округов, кроме Дальневосточного и Забайкальского, о немедленной подготовке документации для проведения призыва приписного состава людей, лошадей и транспорта из народного хозяйства. 28 сентября ЛВО, БОВО, КОВО, ХВО, ОрВО, КалВО, МВО, ПриВО, УрВО, СКВО и ЗакВО получили телеграмму начальника Генштаба с приказанием "красноармейцев и младших командиров, выслуживших установленные сроки службы в рядах РККА, впредь до распоряжения из рядов армии не увольнять"395 . 29 сентября Военные советы КОВО, БОВО, ЛВО и КалВО получили директиву о приведении в боевую готовность дополнительно еще 17 стрелковых дивизий, управлений 2 танковых корпусов и корпусных частей, 22 танковые и 3 мотострелковые бригады, 34 авиационные базы. Для их пополнения проводилась мобилизация необходимого количества приписного состава на 20-дневные сборы396 .

В тот же день Военные советы ХВО, ОрВО, СКВО, ПриВО и УрВО получили телеграммы с указанием в двухдневный срок призвать по 250-275 человек приписного командного и политического состава во все имеющиеся у них дивизии. Эти указания распространялись затем и на МВО. Кроме войск западных приграничных военных округов, выдвинутых к государственной границе, мобилизационными мероприятиями были затронуты еще 30 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 2 танковых корпуса, 15 отдельных танковых бригад, 34 авиационные базы. В Красную армию было призвано из запаса 328,7 тыс. человек, задержано увольнение из армии сержантов и рядовых, отслуживших установленные сроки. Особенно усиливался личным составом, транспортом и боевой авиацией КОВО, в котором на сборы приписного состава явилось к 2 октября 108 528 человек397 . Всего в Красной армии насчитывалось 18 664 танка и 2 741 бронемашина, из которых 3 609 танков и 294 бронемашины находились в войсках БОВО, а 3 644 танка и 249 бронемашин - в войсках КОВО398 .

28 сентября нарком обороны докладывал советскому правительству о готовности направить в Чехословакию 16-ю (56-й и 54-й среднебомбардировочные авиаполки) и 58-ю (21-й, 31-й истребительные авиаполки) авиационные бригады БОВО, 10-ю (33-й среднебомбардировочный авиаполк) и 69-ю (17-й, 43-й истребительные авиаполки) авиационные бригады КОВО и 60-й среднебомбардировочный авиаполк ХВО в составе 548 боевых самолетов399 . Всего же авиационная группировка КалВО, БОВО и КОВО с учетом 2-й АОН насчитывала к 1 октября 1938 г. 2 690 самолетов400 .

Таким образом, советское правительство не только неоднократно четко заявляло о своей позиции в условиях Чехословацкого кризиса, но и предприняло соответствующие военные меры по подготовке к оказанию помощи Чехословакии. С учетом всего вышесказанного мнение С. З. Случа о том, что эти военные приготовления не могут служить свидетельством "желания Кремля оказать помощь" своему союзнику, представляется совершенно необоснованным. Формулируя подобное мнение, С. З. Случу следовало бы точно определить, какие именно действия СССР были бы таким подтверждением. Сам С. З. Случ полагает, что "без предварительного решения целого комплекса кардинальных вопросов, связанных с проходом войск через территорию сопредельных государств (Польши и Румынии), или как минимум разрешения на использование их воздушного пространства для осуществления авиационной поддержки Чехословакии, без координации действий генеральных штабов и т.д., эти шаги советского руководства оставались всего лишь демонстративными акциями"401 . Подобное утверждение выглядит по меньшей мере странно.

Как уже было показано, именно Франция и Чехословакия отказались от военных переговоров, а Англия и Франция блокировали советские предложения об обсуждении проблемы коллективной поддержки Чехословакии через Лигу Наций. Почему же ответственность за все это возлагается на советское руководство? Если принять точку зрения С. З. Случа, то Москве можно было вообще не предпринимать никаких военных мер, поскольку все эти "кардинальные вопросы" не были решены. Тем не менее советское руководство посчитало себя обязанным подготовиться на случай возникновения войны в Европе, что, несмотря ни на какие сомнения, все же служит решающим свидетельством его готовности поддержать своих союзников в войне с Германией. Вместе с тем в Кремле вовсе не собирались очертя голову бросаться в войну без учета общей политической ситуации. Одно дело участвовать в войне двух блоков европейских государств, а совершенно другое - воевать с Германией, пользующейся как минимум нейтралитетом Англии и Франции. Такой опыт у СССР уже имелся по событиям в Испании и повторять его в общеевропейском масштабе в Москве явно не спешили.

К сожалению, документы советского военного командования по проблемам чехословацкого кризиса все еще неизвестны. Ныне доступен лишь документ от 24 марта 1938 г., согласно которому "складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок - Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей. Эти государства ставят своей целью доведение политических отношений с СССР до вооруженного столкновения. Однако в данное время Германия и Италия еще не обеспечили себе позиции свободных рук против СССР, а Япония ведет напряженную войну с Китаем... Польша находится в орбите фашистского блока, пытаясь сохранить видимую самостоятельность своей внешней политики. Сильно колеблющаяся политика Англии и Франции позволяет фашистскому блоку в Европе найти договоренность в случае войны его с Советским Союзом, чтобы большую часть сил потратить против СССР. Эта же политика Англии и Франции определяет собой политику и характер военного положения в Финляндии, Эстонии и Латвии, Румынии, а равно в Турции и Болгарии. Возможно, что перечисленные государства сохранят нейтралитет, выжидая результата первых столкновений, но не исключается и их прямое участие в войне на стороне фашистского блока... Таким образом, Советскому Союзу нужно быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии и Польши и частично против Италии с возможным присоединением к ним лимитрофов и на Востоке против Японии"402 . Таким образом, в Москве прекрасно понимали, что именно от позиции Англии и Франции зависит развитие военно-политической ситуации в Европе.

В любом случае осенью 1938 г. Франция, Чехословакия и СССР обладали вооруженными силами, способными нанести поражение Германии. Причем следует учитывать, что кризис носил преимущественно политический характер и твердой позиции Англии и Франции вполне было достаточно для того чтобы остановить Германию. Если же говорить о чисто военной стороне проблемы, то следует помнить, что угроза войны была со стороны Германии явным блефом. Как признавал после войны генерал А. Йодль, "нечего было и думать, что с 5 боевыми и 7 резервными дивизиями мы могли удержать западные укрепления, представлявшие собой всего лишь обширный строительный участок, имея против себя сотню французских дивизий. С военной точки зрения это было невозможно"403 .

По свидетельству генерала В. Кейтеля, "мы были страшно рады, что дело не дошло до военных операций, ибо на протяжении всего подготовительного периода мы всегда считали, что средства, которыми мы располагаем для наступления на пограничные укрепления Чехословакии, недостаточны. С чисто военной точки зрения мы были недостаточно сильны, чтобы предпринять наступление, связанное с прорывом пограничных укреплений: у нас не было технических средств для такого наступления"404 . Генерал считал, что "если бы Даладье и Чемберлен заявили в Мюнхене: "Мы выступим", мы ни в коем случае не приняли бы военных мер", поскольку "к этому времени, мы не осуществили никаких стратегических или тактических приготовлений"405 . Вступление германских войск в Чехословакию в октябре 1938 г. показало, что они были совершенно не готовы к серьезным боям. В районе Карловых Вар Гитлер и генерал Рейхенау смогли осмотреть чешские укрепления. Убедившись в их отменном качестве, Гитлер справедливо заявил, что "прочность бетона не играет никакой роли, если слаба сила воли"406 .

Выбор стратегии

Как только завершилась реализация Мюнхенского соглашения, Германия 24 октября 1938 г. предложила Польше урегулировать проблемы Данцига и "польского коридора" на основе сотрудничества в рамках Антикоминтерновского пакта. Варшаве предлагалось согласиться с включением Данцига в состав Третьего рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог через "польский коридор" и вступить в Антикоминтерновский пакт. Со своей стороны Германия была готова продлить на 25 лет соглашение от 1934 г. и гарантировать существующие германо-польские границы. Тем самым Германия решила бы для себя задачу тылового прикрытия с Востока (в том числе и от СССР) в предвидении окончательной оккупации Чехословакии, частично ревизовала бы свою восточную границу, установленную в 1919 г., и значительно упрочила бы свои позиции в Восточной Европе407 . В это же время в Варшаве разрабатывались планы совместного с Румынией решения "украинского вопроса" путем отторжения Украинской ССР от Советского Союза и активизации антисоветской политики в Закавказье. Любили польские руководители порассуждать и о слабости Советской России408 .

Со своей стороны Москва всячески стремилась расколоть складывавшийся в ходе чехословацкого кризиса германо-польский тандем. 8 октября польскому послу в Москве было заявлено, что СССР не отказывается "от мирного сотрудничества с любым государством"409 . Получив этот намек, Польша, продолжавшая свою традиционную политику балансирования между Берлином и Москвой, 20-22 октября начала зондаж СССР на предмет нормализации советско-польских отношений, обострившихся в период Чехословацкого кризиса летом 1938 г. 4 ноября Москва предложила подписать коммюнике о нормализации отношений, которое после консультаций и было подписано 27 ноября. Подготовка этого коммюнике породила в Москве надежды на то, что "в случае нужды Польша протянет руку за помощью и к Советскому Союзу"410 . Конечно, в данном случае советская сторона под влиянием момента выдавала желаемое за действительное, так как Польша ни при каких обстоятельствах не собиралась обращаться за помощью к СССР. Это стало очевидно сразу же после подписания советско-польского коммюнике.

Если Москва старалась создать впечатление об антигерманской направленности этого документа, то Варшава преследовала прямо противоположную цель411 . Уже 28 ноября Польша уведомила Германию, что эта декларация распространяется лишь на двусторонние советско-польские отношения и не направлена на привлечение СССР к решению европейских проблем. Вместе с тем польское руководство опасалось, что слишком тесное сближение с Германией может привести к утрате возможности проведения независимой внешней политики, поэтому, несмотря на неоднократные обсуждения германских предложений в октябре 1938 - январе 1939 г., Берлин так и не получил желаемого ответа, хотя, видимо, по мнению Гитлера, первоначально достижение согласия Варшавы считалось почти решенным делом412 . Хотя в Варшаве при определенных условиях не исключалось создание германо-польско-японского военного союза с антисоветской направленностью, позиция Польши осложнялась наличием германо-польских проблем. Кроме того, сама Германия пока не ставила своей целью войну с СССР, а, готовясь к захвату Чехословакии, была заинтересована в нейтрализации Польши и невмешательстве Англии и Франции, для воздействия на которые вновь использовалась антисоветская риторика. Не случайно Берлин санкционировал кампанию в прессе относительно планов создания "Великой Украины" под германским протекторатом, что было с пониманием встречено в Лондоне и Париже. Этой же цели способствовала франко-германская декларация о ненападении и консультации от 6 декабря 1938 г. и предпринятые в январе 1939 г. новые попытки добиться положительного ответа Варшавы на германские предложения.

Польское руководство было согласно на определенные уступки в вопросе о Данциге лишь в обмен на ответные шаги Германии, но не желало становиться сателитом Берлина. Неуступчивость Польши привела к тому, что германское руководство стало склоняться к мысли о необходимости военного решения польской проблемы в определенных условиях413 . Визит Бека в Берлин 5-6 января 1939 г. показал польскому руководству, что неприемлимые для него германские условия являются стратегической линией Берлина. Пока формально переговоры были отложены. В итоге Варшава решила вновь прибегнуть к тактике лавирования на международной арене, не учитывая, что ситуация в Европе существенно изменилась. Начавшиеся еще в декабре 1938 г. зондажи на предмет заключения торгового договора с СССР переросли в январе 1939 г. в переговоры, завершившиеся 19 февраля подписанием первого в истории советско-польского торгового договора414 . Видимо, в этот момент обе стороны решили продемонстрировать определенный уровень контактов и, хотя не все экономические вопросы были согласованы, документ все же был подписан. Однако по мере нарастания трудностей в германо-польских отношениях и Москва, и Варшава стали склоняться к отказу от демонстрации сотрудничества.

Тем временем Англия и Франция надеялись закрепить и продолжить процесс контролируемых ими изменений на континенте, чтобы на этой основе консолидировать европейские великие державы. Англо-германские и франко-германские отношения были несколько омрачены ноябрьскими еврейскими погромами в Германии и появившимися в январе 1939 г. слухами о подготовке германского удара по Голландии. Все это вынуждало Англию и Францию координировать свою политику, ускорить модернизацию своих вооруженных сил, поддерживать контакты с СССР и одновременно добиваться всеобъемлющего соглашения с Германей в духе Мюнхена. Как показали секретные экономические англо-германские переговоры в октябре 1938 - марте 1939 г., перспектива широкого экономического соглашения двух стран была вполне реальной. Особенно наглядно это проявилось в ходе экономических переговоров в Дюссельдорфе 15-16 марта 1939 г., окончившихся подписанием картельного соглашения представителями промышленности обеих стран. С октября 1938 г. Франция также активизировала процесс сближения с Германией, что было поддержано Англией. Лондон и Париж в принципе не исключали признания Восточной Европы зоной германского влияния при условии устранения для себя германской угрозы и прекращения односторонних экспансионистских действий Берлина. По мнению английского руководства, это открывало перспективу для дальнейшего движения к всеобъемлющему соглашению Англии, Франции, Германии и Италии415 .

Исходя из этих общих соображений и продолжая политику балансирования между Западом и Востоком, германское руководство с осени 1938 г. стало постепенно добиваться нормализации отношений с СССР. 19 декабря 1938 г. без всяких проволочек был продлен на 1939 г. советско-германский торговый договор. 22 декабря Берлин предложил СССР возобновить переговоры о 200-миллионном кредите, намекнув на необходимость общей нормализации отношений. Опасаясь германо-польского сближения в результате визита министра иностранных дел Польши Ю. Бека в Германию 5-6 января 1939 г., советская сторона 11 января согласилась начать экономические переговоры, а на следующий день Гитлер несколько минут побеседовал на дипломатическом приеме с советским полпредом, что стало сенсацией в дипломатических кругах. Тем самым Германия пыталась оказать давление на Англию, Францию и Польшу, вынудив их к уступкам, намеками на возможность дальнейшего развития контактов с СССР416 .

Подписав соглашение с Англией о поставках угля, Германия 20 января уведомила СССР о том, что в Москву 30 января прибудет германский представитель для ведения экономических переговоров. Стремясь поднять значение СССР в Европе, советская сторона 27 января инициировала проникновение сведений об этом в английскую печать. Не желая раздражать Англию и Польшу, Германия 28 января заявила о переносе срока переговоров. Естественно, СССР остался недоволен тем, что Германия оглядывается на Англию, поскольку это подтверждало возможность возрождения "соглашения четырех". Правда, переговоры окончательно прерваны не были и вяло продолжались в последующие месяцы. Политическая ситуация продолжала меняться. 2 января 1939 г. Польша установила консульские отношения с Маньчжоу-Го, что было с настороженностью воспринято в Москве417 . Однако визит германского министра иностранных дел И. фон Риббентропа в Варшаву 26 января 1939 г. показал, что Польша все еще не готова к соглашению с Германией418 .

Рассчитывая стать лидирующей силой на континенте, Германия добивалась признания за собой статуса мировой державы со стороны Англии и Франции, что было невозможно без демонстрации силы или даже нанесения поражения этим странам. К марту 1939 г. германскому руководству стало очевидно, что, хотя влияние Германии в Восточной Европе значительно возросло, оно все еще не стало решающим. Достижение этой цели требовало новых политических действий. Окончательное устранение Чехословакии позволяло Германии продемонстрировать свою силу восточным соседям, сделав их более сговорчивыми, и значительно снизить опасность антигерманского союза в Восточной Европе. По мнению Берлина, решение чехословацкого вопроса привело бы к нейтрализации Польши, которая была бы вынуждена принять германские предложения, к экономическому подчинению Венгрии, Румынии и Югославии. Возвращение Мемеля (Клайпеды) привело бы к контролю Германии над Литвой и усилению германского влияния в Прибалтике. Тем самым был бы обеспечен тыл для войны на Западе, которая рассматривалась в Берлине как первый этап в деле обеспечения германской гегемонии в Европе. Лишь после решения этой задачи Германия могла позволить себе антисоветский поход419 .

СССР, Польша и политический кризис 1939 г.

В середине марта 1939 г. США, СССР, Англия и Франция располагали сведениями о подготовке Германии к оккупации Чехословакии, но державы участники Мюнхенского соглашения не предусматривали никаких мер противодействия. 14 марта Словакия под давлением Германии провозгласила независимость, а президент Чехословакии Э. Гаха выехал в Берлин, где в ходе "переговоров" дал согласие на политическое переустройство своей страны. 15 марта германские войска вступили в Чехию, на территории которой был создан Протекторат Богемия и Моравия. Первоначально реакция Англии и Франции была довольно сдержанной, но по мере возбуждения общественного мнения Лондон и Париж ужесточили свою позицию и 18 марта, как и СССР, выразили протест действиями Германии, из Берлина были отозваны "для консультаций" английский и французский послы. США также не признали аннексии и заморозили чехословацкие активы в своих банках. То же формально сделала и Англия, но чехословацкое золото было тайно возвращено в Прагу420 .

Слухи об угрозе германского нападения на Румынию подтолкнули Англию к активизации своей политики в Восточной Европе, и 18 марта она запросила СССР, Польшу, Грецию, Югославию и Турцию об их действиях в случае германского удара по Румынии. В свою очередь, эти страны запросили Англию о ее намерениях, а СССР предложил созвать конференцию с участием СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции для обсуждения ситуации. 21 марта Англия выдвинула контрпредложение о подписании англо-франко-советско-польско й декларации о консультациях в случае агрессии. Обсуждение этого предложения Лондона выявило, что Польша и Румыния не хотят подписывать документ, если под ним будет стоять подпись советского представителя. В свою очередь, Москва, опасаясь толкнуть Варшаву в объятия Берлина, не собиралась подписывать этот документ без участия Польши421 . Англия столкнулась с проблемой, как обеспечить привлечение СССР к решению вопросов европейской политики, что ранее неизменно отвергалось ею, в условиях, когда многие страны, чье мнение Лондон старался учитывать, не одобряли заигрывания с Москвой. В итоге к концу марта вопрос о декларации отпал, а вышеуказанная проблема была вновь отложена на будущее422 .

Тем временем 21 марта Германия потребовала от Литвы передать ей Клайпедскую (Мемельскую) область. Все надежды Каунаса на поддержку Англии, Франции и Польши оказались напрасными. Польша не собиралась ухудшать отношений с Германией, хотя была бы не прочь в будущем еще продвинуть свои границы на запад, а Англия была озабочена слухами о скором германском ударе по Польше и возможном германо-польском сближении423 . В итоге 23 марта в Клайпеду (Мемель) вступили германские войска.

Одновременно 21 марта Германия вновь предложила Польше решить вопрос о передаче Данцига и о "польском коридоре" в обмен на присоединение к Антикоминтерновскому пакту с перспективой антисоветских действий424 . Для переговоров в Берлин был приглашен Бек425 . В ходе германо-польских контактов из Берлина раздавались предложения обменять "польский коридор" на Литву и Латвию426 . Ожидая ответа из Варшавы, германское руководство все еще надеялось для достижения своей цели ограничиться дипломатическим давлением. Тем временем 23 марта было подписано германо-румынское экономическое соглашение, значительно укрепившее влияние Германии в этой стране, а Польша заявила Англии об отказе от подписания совместной с СССР декларации, но предложила Лондону соглашение о консультациях в случае угрозы агрессии, и провела частичную мобилизацию, которая затронула 9-ю, 20-ю, 26-ю, 30-ю пехотные дивизии и Новогрудскую кавбригаду427 .

В 10 утра 24 марта начальник 2-го отдела польского генштаба передал советскому военному атташе официальное сообщение: "В связи с событиями в Европе польское командование приняло соответствующие меры к усилению военной готовности армии и страны. Это усиление армии следует рассматривать как мероприятия к обеспечению своих границ. Все эти мероприятия ни в коем случае не направлены против СССР"428 .

25 марта Гитлер заявил главкому сухопутных войск генерал-полковнику В. фон Браухичу, что, хотя он не собирается в ближайшее время "решать польский вопрос", его следует разработать. Не желая быть младшим партнером Третьего рейха, 26 марта Польша окончательно отказалась принять германское предложение о территориальном урегулировании, а 28 марта заявила, что изменение статус-кво в Данциге будет рассматриваться как нападение на Польшу, чем сорвала осуществление там нацистского путча. В этих условиях германское руководство стало склоняться к военному решению польского вопроса. Тем временем пытаясь недопустить перехода Польши в лагерь Германии, добиться ее согласия на гарантию границ Румынии и сдержать германскую экспансию, Англия пошла на односторонние гарантии независимости Польши. Вопреки просьбам Варшавы о сохранении их в тайне, 31 марта гарантии были опубликованы, но при этом Англия не отказалась от содействия германо-польскому урегулированию. Тем не менее Польша все же отказалась дать гарантии границ Румынии, полагая, что западная поддержка позволит и дальше лавировать между Берлином и Москвой.

Эти английские гарантии подтолкнули Германию продемонстрировать их никчемность, Польшу - к дальнейшей неуступчивости в отношении соседей, Советскому Союзу вновь продемонстрировали его "второсортность", а проблема поддержки Румынии не была решена. 28 марта СССР заявил о своих интересах в Эстонии и Латвии429 . Тем временем в ходе начавшихся 27 марта военных переговоров Англия и Франция договорились, что в случае войны Англия пошлет во Францию первоначально 2 дивизии, через 11 месяцев - еще 2 дивизии, а через 18 месяцев 2 танковые дивизии. Варианты помощи Польше даже не рассматривались. Основным способом военных действий западных союзников должна была стать оборона и экономическая блокада Германии. Действия ВВС ограничивались только военными объектами. Исходя из этих планов, Англия и Франция были заинтересованы в затягивании войны в Восточной Европе, что связало бы германскую инициативу и позволило бы им лучше подготовиться к войне430 .

1 апреля Берлин пригрозил расторгнуть англо-германское военно-морское соглашение 1935 г., если Лондон не прекратит политику "окружения Германии". 4-6 апреля в ходе англо-польских переговоров стороны дали друг другу взаимные гарантии независимости, а также "было достигнуто согласие, что вышеупомянутая договоренность не помешает ни одному из правительств заключать соглашение с другими странами в общих интересах укрепления мира"431 . 4 апреля в Москве было опубликовано Сообщение ТАСС, в котором указывалось, что вопреки заявлениям французских газет СССР не брал на себя обязательств "в случае войны снабжать Польшу военными материалами и закрыть свой сырьевой рынок для Германии"432 . Тем временем дипломатическое давление Германии на Польшу нарастало. 5 апреля из Варшавы в "отпуск" был отозван германский посол, все переговоры были свернуты, но, по мнению германского руководства, у Польши следовало поддерживать впечатление, что все еще можно "исправить". Одновременно началось конкретное военное планирование, задачи которого были определены "Директивой о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939-1940 гг", утвержденной Гитлером 11 апреля. Теперь германское руководство было озабочено локализацией будущего конфликта. 13 апреля Франция подтвердила франко-польский договор 1921 г.433

1 апреля Москва уведомила Лондон, что, поскольку вопрос о декларации отпал, "мы считаем себя свободными от всяких обязательств". На вопрос, намерен ли СССР впредь помогать жертвам агрессии, был дан ответ, "что, может быть, помогать будем в тех или иных случаях, но что мы считаем себя ничем не связанными и будем поступать сообразно своим интересам"434 . 4 апреля, ориентируя советского полпреда в Германии об общих принципах советской политики, нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов отметил, что "задержать и приостановить агрессию в Европе без нас невозможно, и чем позднее к нам обратятся за нашей помощью, тем дороже нам заплатят"435 . 11 апреля в письме советскому полпреду во Франции Литвинов отметил, что Англия и Франция стремятся получить от СССР одностороннее обязательство защищать Польшу и Румынию, полагая, что поддержка этих стран отвечает советским интересам. "Но мы свои интересы всегда сами будем сознавать и будем делать то, что они нам диктуют. Зачем же нам заранее обязываться, не извлекая из этих обязательств решительно никакой выгоды для себя?"436 Нарком выразил озабоченность английскими гарантиями Польше, поскольку они могли в определенных условиях принять антисоветскую направленность437 .

17 апреля Польша и Румыния подтвердили, что их союзный договор направлен только против СССР438 . 28 апреля Германия расторгла англо-германское морское соглашение 1935 г. и договор о ненападении с Польшей 1934 г., правда, было заявлено, что Берлин готов к переговорам о новом соглашении. 30 апреля германская сторона неофициально информировала Францию, что либо Лондон и Париж убедят Польшу пойти на компромисс, либо Германия будут вынуждена наладить отношения с Москвой439 . Оказавшись перед фактом краха всей своей внешнеполитической концепции и учитывая давление общественного мнения, Бек 5 мая, выступая в Сейме, заявил о готовности к равноправным переговорам с Германией. Фактически этот ответ на выступление Гитлера означал новый отказ Варшавы от германских предложений, поскольку они содержали "недостаточные компенсации"440 . Понятно, что это выступление было негативно воспринято в Берлине, где был сделан вывод о том, что Польшу не удастся разложить изнутри, как Чехословакию. Вместе с тем до сведения Германии было доведено, что выступление Бека - "это только дипломатическая игра", т.к. Польша не может согласиться на передачу Данцига Германии, иначе правительство потеряет власть над страной. Более того, англо-французские гарантии вовсе не меняют польскую политику в отношении Германии. "Если бы Польша... вступила в соглашение с Советским Союзом, то тогда и только тогда имелись бы основания для утверждения об изменении внешней политики. Но Польша отказывалась участвовать в такой комбинации в прошлом и продолжает делать это теперь". Просто в данный момент Бек, стараясь удержаться у власти, не мог открыто продолжать политику сотрудничества с Германией441 .

Естественно, Москва тщательно отслеживала развитие событий на международной арене и, в частности, позицию Варшавы. Так же как и Англия, СССР старался избегать всего, что могло бы толкнуть Польшу на уступки Германии. Вместе с тем советское руководство негативно оценивало нежелание Польши взаимодействовать с СССР в коллективных действиях против агрессии442 . Понятно, что СССР, стремившийся вернуться в Европу в качестве великой державы, гораздо большее внимание уделял начавшимся в середине апреля 1939 г. переговорам с Англией и Францией о договоре о взаимопомощи и контактам с Германией, играя на противоречиях которых можно было, по мнению советского руководства, обеспечить свои интересы. Во всей этой дипломатической игре не последняя роль отводилась позиции Польши. Эти англо-франко-советские, англо-германские и советско-германские контакты весны - лета 1939 г. неоднократно и с разной степенью подробностей описывались в исследованиях443 , что позволяет здесь ограничиться упоминанием лишь основных событий в связи с проблемами германо-польских и советско-польских отношений.

Уже в апреле 1939 г. советская сторона вновь получила подтверждение того, что Польша не готова сотрудничать со своим восточным соседом на антигерманской основе444 . Вместе с тем в ходе беседы 4 апреля с Литвиновым польский посол в Москве Гжибовский высказал мысль, что "когда нужно будет, Польша обратится за помощью к СССР". В ответ Литвинов вполне здраво заметил, что "она может обратиться, когда уже будет поздно", и для СССР "вряд ли приемлимо положение общего автоматического резерва"445 . Тем самым польскому послу давали понять, что советская помощь не может быть предоставлена автоматически, этот вопрос следует заранее согласовать. Информируя советскую сторону о политике Польши, Гжибовский 22 апреля сообщил, что польская сторона отклонила германские предложения и "ни в коем случае не допустит влияния Германии" на свою внешнюю политику. Было также заявлено, что, Польша, как и СССР, заинтересована в независимости Прибалтийских стран446 . После денонсации Германией германо-польского соглашения 1934 г. Литвинов 29 апреля постарался предостеречь польскую сторону от уступок Берлину. Кроме того, советская сторона указала на антисоветскую направленность польско-румынского союзного договора447 .

Смена Литвинова на посту наркома иностранных дел В.М. Молотовым была положительно воспринята не только в Берлине, но и в Варшаве. Уже 8 мая Молотов вызвал Гжибовского и, ознакомив с советскими предложениями Англии и Франции, задал ему вопрос, "что в них плохого для Польши и правда ли, что Польша является одним из главных противников этих предложений". В ходе беседы выяснилось, что польская сторона выступает против того, "чтобы англо-польское соглашение истолковывалось как направленное исключительно против Германии". Предложение же "о придании польско-румынскому договору 1926 г. общего характера, направленного против всякой агрессии, или же об аннулировании этого договора" вызвало упреки Гжибовского относительно "навязывания чужой воли"448 . Кроме того, следует учесть, что еще 18 апреля польская сторона довела до сведения Германии, что она "может быть уверена, что Польша никогда не позволит вступить на свою территорию ни одному солдату Советской России". Тем самым Польша вновь доказывала, что "она является европейским барьером против большевизма" и окажет влияние на Англию, чтобы та не пошла на соглашение с СССР без учета интересов Варшавы449 . Даже после расторжение Германией германо-польской декларации Польша подтвердила Румынии, что ее принципиальное отношение к СССР не изменилось450 .

В этом контексте вполне понятно заявление Молотова, что для СССР неприемлимо "такое положение, когда, с одной стороны, дело идет об участии СССР в гарантиях для Польши, а с другой стороны, заключено англо-польское соглашение о взаимопомощи, которое может быть истолковано как направленное, между прочим, и против СССР"451 . Тем самым мнение С. З. Случа, что "вне зависимости от взаимоотношений с Польшей, сохранение ее государственной независимости и территориальной целостности, несомненно, отвечало национально-государственным интересам Советского Союза"452 представляется необоснованным. Вряд ли при решении столь сложного вопроса следует абстрагироваться от реалий советско-польских отношений межвоенного двадцатилетия и противоречащих друг другу внешнеполитических целей Варшавы и Москвы. В любом случае безусловная поддержка как минимум недружественно настроенного соседа вряд ли отвечала национально-государственным интересам СССР, как, впрочем, и любой другой державы в подобном положении.

Тем временем Бек выразил желание встретится с заместителем наркома иностранных дел В.П. Потемкиным, возвращавшимся через Варшаву из поездки в Балканские страны. Сообщая Потемкину о согласии советской стороны выполнить эту просьбу Бека, Молотов указал, что "главное для нас - узнать, как у Польши обстоят дела с Германией. Можете намекнуть, что СССР может помочь в случае, если поляки захотят"453 . Однако новые советско-польские контакты показали, что Варшава не собирается менять свою политику в отношении Москвы. Уже 11 мая польская сторона заявила СССР, что не поручала Франции вести с кем-либо переговоры о гарантиях Польши и "не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР ввиду практической невозможности оказания помощи Советскому Союзу со стороны Польши". Конечно, это было пустой отговоркой, ведь имея договор с Францией и стараясь заключить договор с Англией, Польша полагала, что сможет оказать им "практическую помощь"! Вместе с тем Варшава была не против заключения англо-франко-советского договора о взаимопомощи, но не желала получать какие-либо гарантии от СССР. Однако польский посол старался создать впечатление, что в будущем политика Польши может и измениться454 .

17 мая по разведывательным каналам Москва получила информацию о намерениях Германии разгромить Польшу, если та не примет германские предложения, и "добиться нейтралитета" СССР455 . Советское руководство было заинтересовано в ее проверке и в отслеживании германо-польских отношений, в которых в 20-х числах мая возникла видимость готовности Варшавы к соглашению. Понятно, что Н.И. Шаронов, назначенный на вакантный с ноября 1937 г. пост посла в Варшаве, в беседе с Беком 25 мая и 2 июня убедился в том, что Польша согласиться только на почетные предложения со стороны Германии, но на уступки, затрагивающие ее независимость, она не пойдет. Со своей стороны Шаронов, предостерегая Польшу от уступок Германии, вновь напомнил о готовности договориться о размерах советской помощи456 . 30 мая Бек заявил, что "следовало бы еще раз сделать попытку разумного компромисса" с Германией457 . Советская сторона прекрасно понимала, что Польша ищет соглашения с Германией, которое не выглядело бы "как капитуляция"458 , а также и то, что по мере углубления кризиса шансы Советского Союза получить более приемлимые предложения от заинтересованных сторон будут только возрастать.

Тем временем в мае Польша предложила Франции подписать декларацию о том, что "Данциг представляет жизненный интерес для Польши", но Париж уклонился от подписания такого документа. 14-19 мая в ходе франко-польских переговоров о военной конвенции Франция старалась избежать принятия на себя твердых обязательств, но вынуждена была обещать поддержать Варшаву в случае угрозы Данцигу и при нападении Германии на Польшу "начать наступление против Германии главными силами своей армии на 15-й день мобилизации". Правда, из соглашения была изъята фраза об "автоматическом оказании военной помощи всеми родами войск". Подписание соглашения было отложено до заключения политического договора. Англо-польские переговоры 23-30 мая привели к тому, что Лондон обещал предоставить Варшаве 1 300 боевых самолетов для польских ВВС и предпринять воздушные бомбардировки Германии в случае войны. Это было заведомым обманом, поскольку никаких наступательных действий на западе Германии англо-французское командование не предусматривало вообще459 . Более того, уже 20-25 мая Лондон предложил Парижу план передачи Данцига Германии460 . 27 мая Англия обратилась к Польше с просьбой в случае обострения ситуации вокруг Данцига не предпринимать никаких действий без консультации с Лондоном и Парижем. 30 мая Варшава ответила согласием, но указала, что возможна ситуация, когда будут необходимы быстрые действия461 .

Очередные англо-французские военные переговоры показали, что союзники знают о наступательных намерениях Германии на Востоке, но не знают, как долго может затянуться война в Польше. Англо-французское руководство опасалось германских ВВС, сведения о которых были чрезмерно завышенными, и считало, что союзники не готовы к войне с Германией, а поэтому было бы лучше, чтобы война в Польше продолжалась как можно дольше. Хотя английские военные сделали вывод о том, что гарантии провоцируют Германию на вторжение в Польшу, никакой помощи ей предложено не было. Естественно, Варшаву об этом не известили462 . Посетивший 17-19 июля Варшаву английский генерал Э. Айронсайд убедился в том, что из-за Данцига польское руководство сразу войны не начнет, а обратится к Англии и Франции, но в случае начала войны Польша не сможет долгое время сопротивляться германскому наступлению. Эти выводы не изменили позицию Лондона в отношении Варшавы, но, вероятно, подтолкнули к согласию на военные переговоры с Москвой.

7 мая был парафирован, а 22 мая подписан "Стальной пакт" между Германией и Италией. 23 мая, выступая перед военными, Гитлер четко обозначил основную проблему германской внешней политики - стремление вернуться в число "могущественных государств", для чего требовалось расширить "жизненнное пространство", что было невозможно "без вторжения в чужие государства или нападения на чужую собственность". Германии было необходимо создать продовольственную базу на Востоке Европы на случай дальнейшей борьбы с Западом. С этой проблемой был тесно связан вопрос о позиции Польши, которая сближалась с Западом, не могла служить серьезным барьером против большевизма и являлась традиционным врагом Германии. Фактически признав ошибочность ставки на соглашение с Польшей и ее вовлечение в Антикоминтерновский пакт, Гитлер заявил, что поэтому следует "при первом же подходящем случае напасть на Польшу", обеспечив нейтралитет Англии и Франции. Далее Гитлер сделал обзор возможных дипломатических комбинаций и высказал общие соображения на случай войны с Западом, в которых в общем виде была сформулирована программа достижения Германией гегемонии в Европе463 . С этого момента главной целью германской внешней политики стало достижение изоляции Польши.

В июне в ходе очередных англо-французских военных переговоров было решено, что союзники не будут помогать Польше, постараются удержать Италию от вступления в войну и не станут предпринимать контрударов по Германии. В ходе англо-польских переговоров выяснилось, что Англия не станет поставлять в Польшу новейшую технику, а просимый Варшавой кредит был урезан с 50 до 8 млн фунтов стерлингов. Позиция Англии сводилась к тому, что Польша не получит помощи, но, когда война будет выиграна, ей возместят ущерб464 .

6 июня Франция сообщила СССР, что Польша не против англо-франко-советского договора, но "быть четвертым не хочет, не желая давать аргументы Германии" и "надеется на расширение торговли с СССР"465 . 9 июня Варшава уведомила Лондон, что "не может согласиться на упоминание Польши в англо-франко-советском договоре о взаимопомощи. Принцип оказания Советским Союзом помощи государству, подвергшемуся нападению, даже без согласия этого последнего мы считаем в отношении Польши недопустимым, в отношении же прочих государств - опасным нарушением стабилизации и безопасности в Восточной Европе. Установление объема помощи Советов, по нашему мнению, возможно единственно путем переговоров между государством, подвергшимся нападению, и СССР"466 . Понятно, что подобные заявления не улучшали советско-польских отношений. Если в ходе советско-польских торговых переговоров Польша не пошла на урегулирование вопроса о транзите и он был отложен на будущее, то теперь советская сторона 9 июня отказалась от его обсуждения467 . Убедившись в нежелании Варшавы идти на соглашение с Москвой, советская сторона вновь вернулась к своей традиционной политике, направленной на недопущение германо-польского сближения. Хотя, конечно, основное внимание СССР в это время уделял контактам с Англией, Францией и Германией. В ходе тайных и явных англо-германских контактов весной - летом 1939 г. Лондон пытался достичь соглашения с Германией, которое позволило бы консолидировать Европу, а Берлин старался получить гарантии невмешательства Англии в дела Восточной Европы. Естественно, СССР внимательно следил за маневрами Лондона и Берлина и старался своими контрмерами недопустить нового англо-германского соглашения, справедливо ресценивая его как главную угрозу своим интересам.

Весной - летом 1939 г. Англия и Франция вновь старались найти приемлимую основу соглашения с Германией, используя для давления на Берлин угрозу сближения с СССР. Однако было совершенно очевидно, что они не горели желанием иметь Москву в качестве равноправного партнера - это полностью противоречило их внешнеполитической стратегии. Не случайно в конце июля Англия довела до сведения Германии, что переговоры с другими странами "являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет действительно достигнута единственно важная и достойная усилий цель - соглашение с Германией"468 . Понятно, что в этих условиях, как показали переговоры в Москве, Англия и Франция не собирались соглашаться с тем, что Советский Союз наряду с ними получит право определять, когда Германия действует как агрессор. Именно этим и объяснялась бесплодная дискуссия по вопросу об определении "косвенной агрессии". В итоге взаимной подозрительности и неуступчивости сторон англо-франко-советские переговоры к середине июля фактически провалились.

Однако открытое признание этого факта лишило бы Англию и СССР средства давления на Германию, поэтому 23 июля Лондон и Париж согласились на предложенные советской стороной военные переговоры. Не случайно состав англо-французских военных делегаций был не слишком представительным, а их инструкции предусматривали, что "до заключения политического соглашения делегация должна... вести переговоры весьма медленно, следя за развитием политических переговоров"469 . Относительно Польши в инструкциях отмечалось, что "непосредственная помощь Польше со стороны британских и французских сил почти невозможна", но "поляки не желают вступать в непосредственные отношения с Россией в мирное время с целью подготовки сотрудничества во время войны; они утверждают, что это явилось бы провокацией по отношению к Германии. Мы рассматриваем это как предлог, поскольку настоящая причина заключается в том, что они опасаются быть вынужденными согласиться на использование русских войск в Польше. Они боятся, что не смогут в дальнейшем избавиться от этих войск и помешать "коммунизации" польских крестьян... Совершенно очевидно, что если и можно будет побудить поляков принять русские воздушные силы и материалы, то во всяком случае они не желают иметь русских солдат на своей территории"470 .

Все еще надеясь достичь договоренности с Германией, английское правительство не желало в результате переговоров с СССР "быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому в отношении военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиваться сколь возможно более общими формулировками"471 . Не случайно французская делегация имела полномочия только на ведение переговоров, а английская делегация вообще не имела письменных полномочий472 . Таким образом для англо-французской стороны речь шла о ведении бесплодных переговоров, которые было желательно затянуть на максимально долгий срок, что могло, по мнению Лондона и Парижа, удержать Германию от начала войны в 1939 г. и затруднить возможное советско-германское сближение.

Со своей стороны советское руководство, будучи в целом осведомлено о подобных намерениях англо-французского руководства, назначило представительную военную делегацию, обладавшую всеми возможными полномочиями. Были разработаны варианты военного соглашения, которые можно было смело предлагать партнерам, не опасаясь, что они будут приняты. 7 августа был разработан четкий "сценарий" ведения военных переговоров. Прежде всего следовало выяснить полномочия сторон "на подписание военной конвенции". "Если не окажется у них полномочий на подписание конвенции, выразить удивление, развести руками и "почтительно" спросить, для каких целей направило их правительство в СССР. Если они ответят, что они направлены для переговоров", то следовало выяснить их взгляды на совместные действия Англии, Франции и СССР в войне. Если же переговоры все-таки начнуться, то их следовало "свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также через Румынию", выдвинув этот вопрос в качестве условия подписания военной конвенции. Кроме того, следовало отклонять любые попытки англо-французских делегаций ознакомиться с оборонными предприятиями СССР и воинскими частями Красной армии473 . Понятно, что в этих условиях военные переговоры были обречены на провал и использовались сторонами для давления на Германию.

Тем временем Варшава получила из Рима сведения о том, что Германия пытается запугать Польшу, но до 1942-1943 гг. войны не будет, и Бек полагал, что любые действия Германии - "это блеф Гитлера, он старается запугать Польшу и тем самым вынудить ее пойти на уступки. Гитлер не начнет войну"474 . Поэтому Варшава решила предпринять экономическое давление на Данциг и ввела 1 августа экономические санкции. В ответ 4 августа данцигские власти потребовали на 2/3 сократить польскую таможенную стражу и убрать польские таможни с границы Данцига и Восточной Пруссии до 19.00 6 августа. В тот же день Польша заявила, что любые действия против польских служащих будут рассматриваться как акт насилия со всеми вытекающими отсюда последствиями. В итоге президент данцигского сената был вынужден уступить и заявить, что все эти события были спровоцированны "безответственными элементами". Понятно, что Варшава увидела в этом подтверждение правильности своей твердой линии, а пресса заговорила о поражении Гитлера475 . 9 августа Германия предупредила Польшу, что дальнейшее ее вмешательство в дела Данцига приведет к ухудшению германо-польских отношений. Со своей стороны Польша заявила, что отвергает любое вмешательство Германии в польско-данцигские отношения и будет в дальнейшем расценивать его как акт агрессии476 . Учитывая, что в это же время шли активные англо-германские зондажи на предмет достижения всеобъемлющего соглашения, вполне понятно, что события в Данциге лишь подтолкнули Берлин к игре мускулами и вызвали неудовольствие Лондона и Парижа, с которыми Варшава и не подумала проконсультироваться477 .

В ходе военных переговоров в Москве советская сторона подняла вопрос о проходе Красной армии через территорию Польши и Румынии, который, видимо, рассматривался советским руководством своеобразной лакмусовой бумажкой намерений западных партнеров. Хотя Англия и Франция прекрасно знали отрицательное отношение Польши к проблеме пропуска советских войск на свою территорию, было решено еще раз запросить Варшаву и попытаться найти некую компромиссную формулу, которая позволила бы продолжить переговоры с СССР. 18 августа на запрос Боннэ польский посол в Париже Ю. Лукасевич ответил, что "Бек никогла не позволит русским войскам занять те территории, которые мы у них забрали в 1921 г. Пустили бы вы, французы, немцев в Эльзас-Лотарингию?" На замечание Боннэ, что угроза столкновения с Германией делает "для вас необходимой помощь Советов", Лукасевич заявил, что "не немцы, а поляки ворвуться вглубь Германии в первые же дни войны!" Тем не менее он обещал передать запрос в Варшаву. В свою очередь, Бек 19 августа заявил французскому послу, что "у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь". Кроме того, Польша никого не уполномочивала обсуждать "вопрос использования части нашей территории иностранными войсками"478 .

По свидетельсву Лукасевича, несмотря на столь неконструктивную позицию Варшавы, "наш решительный отказ пропустить советские войска через Виленщину и Восточную Малопольшу (Галицию. - М.М.) в течение этих нескольских дней не был ни предметом горячих дискуссий, ни предметом серьезных предупреждений со стороны каких-либо влиятельных французских деятелей. Он не был ни для кого неожиданным. Все наиболее видные политики знали это - если не со времени переговоров о Восточном пакте, то по крайней мере с лета 1938 г." Тем более не было никаких попыток "оказать на нас давление"479 . Даже накануне заключения советско-германского пакта о ненападении 23 августа Польша вновь заявила, что "наша принципиальная точка зрения в отношении СССР является окончательной и остается без изменений"480 . Маршал Э. Рыдз-Смиглы также подтвердил, что "независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам"481 .