Землю и людей ван жаловал аристократии во временное пользование, без права продажи или передачи, хотя бы по наследству. Известно много случаев отобрания земель и даже разжалования аристократов в простолюдины. Чиновники, ученые, ремесленники тоже кормились от урожаев с определенных участков земли, обрабатывающихся живущими на них крестьянами.
Кроме своих непосредственных обязанностей, крестьяне несли и ряд других повинностей. В случае войны они
«должны покрываться доспехами и брать в руки секиры»
Они обязаны трудиться на строительных работах. В одной из песен говорится:
Ремесло тоже частично было обязанностью крестьян. В книге «Ханьшу» говорится:
«Зимою, когда население возвращалось в поселение, женщины вечерами собирались вместе и занимались прядением. За один месяц они вырабатывали норму 45 дней»
Однако существовали и профессиональные ремесленники. Они были объединены в организацию «богун», где ремесленники близких специальностей составляли замкнутые корпорации, находившиеся под управлением надсмотрщиков. Ремесленники и надсмотрщики, а также и купцы, получали довольствие от казны.
Все существенные аспекты жизни находились в ведении царских управлений. Из них основными считались три: земледелия, войны и общественных работ. Их главы назывались тремя Старцами и считались высшими сановниками империи. Ведомству земледелия или «изобилия»* было подчинено все сельскохозяйственное производство. Его чиновники предписывали крестьянам смену сельскохозяйственных культур, время посева, уборки, молотьбы. Они раздавали наряды группам и индивидуальным крестьянам, контролировали частный обмен сельскохозяйственными продуктами на рынках. Под их контролем находилась и жизнь крестьян: браки, деревенские празднества, разбор тяжб.
Первой задачей военного ведомства считалось подавление восстаний. В его функции входили также воинские наборы, обучение солдат и все вопросы ведения и подготовки войны: арсеналы, склады с продовольствием, табуны лошадей. Это же ведомство организовывало громадные охоты, проводившиеся четыре раза в каждом году. Ведению управления общественных работ подлежали земли (в то время как работавшими на них людьми ведало «управление изобилия»): оно «устанавливало межи», то есть периодически перераспределяло земли, руководило ирригационными работами, строительством дорог, учетом и возделыванием целинных земель. В его распоряжении находились ремесленники, архитекторы, скульпторы, оружейные мастера (77, с. 73–75).
Хотя существовали некоторые предметы (раковины, слитки меди), использовавшиеся в качестве удобного эквивалента при обмене, все поставки государству производились натурой: зерном, полотном, строительным деревом и т. д. Частные сделки тоже в подавляющем большинстве случаев носили характер натурального обмена.
Брак во многих отношениях имел нетрадиционные формы. Среди надписей эпохи Инь есть такие:
«Женой Тайцзу и Гэн была Синь Би» и т. д.
В эпоху Чжоу брак крестьян в значительной мере регламентировался государством. Например, в книге «Чжоу-чуань» говорится:
«Приказано мужчинам 30 лет жениться, девушкам в 20 лет выйти замуж. Это значит, что срок женитьбы мужчины и женщины не может быть отсрочен»
В определенное время, весной, император объявлял время свадеб. Особый чиновник, называвшийся посредником, сообщал крестьянам, что настало «время соединения юношей и девушек». Французский синолог Масперо считает, что полноценный брак существовал только для аристократии. Его смысл для аристократии заключался в продолжении культа. Простолюдины же не составляли родов, и их семья не имела религиозного характера. В обоих случаях брак обозначался разными терминами, которые Масперо переводит: для аристократии — брак, для простонародья — соединение (77, с. 117).
Судебные функции была разделены между гражданской администрацией и судебным ведомством. Гражданские власти наказывали за менее значительные преступления, приговаривая к определенному числу ударов палкой. В случае повторения провинности виновный передавался судебному ведомству. Оно же рассматривало и все более серьезные преступления. Было предусмотрено пять наказаний: смертная казнь, кастрация (а для женщин — заточение во дворец), отрубание пятки, отрезание носа, клеймление. Царю My в начале эпохи Чжоу приписывается кодекс, содержащий перечень 3 000 преступлений, из которых 200 карались смертью, 300 — кастрацией, 500 — отрезанием пятки, 1 000 — отрезанием носа и 1 000 — клеймлением. Кодекс конца этой эпохи перечисляет 2 500 преступлений, причем по 500 из них падает на каждый из пяти видов наказаний (77, с. 77).
Общество эпохи Чжоу в Китае во многом очень напоминает империю инков ко времени завоевания ее испанцами. Но здесь история дала осуществиться другому варианту: это государство не пало жертвой иноземного вторжения, а развивалось под влиянием внутренних факторов. И в нем проявились совершенно неожиданные черты. К У в. до Р. Х. страна, формально находящаяся под властью чжоуского царя, распадается на фактически независимые мелкие царства, находящиеся в непрерывной войне друг с другом (это время так и называется — «эпохой воюющих царств»). Но нарушение монолитности государственного механизма компенсировалось развитием индивидуальных начал. Учение Конфуция провозгласило основной целью человека — моральное и нравственное совершенствование его личности, соединение культуры с такими душевными качествами, как справедливость, человеколюбие, верность, благородство. Возникло много философских школ, странствующие ученые играли большую роль в жизни общества.
Эта эпоха была временем быстрого культурного и материального роста. Унифицируется письменность и язык разных царств. Быстро увеличивается число городов и растет их роль в жизни страны. Летописи рассказывают о городах, в которых повозки сталкиваются друг с другом и на улицах такая толпа, что платье, надетое утром, изнашивается к вечеру. Происходит строительство крупных ирригационных сооружений. Строится целая сеть каналов, соединяющих между собой все царства Китая. Широко распространяются железные изделия. Почти все сельскохозяйственные орудия: мотыги, лопаты, топоры, серпы — выделывают из железа. По всему Китаю разрабатываются большие залежи железной руды, строятся громадные плавильные печи, которые обслуживаются сотнями рабов. Города и целые районы специализируются на производстве определенных изделий: шелковых тканей, оружия, добыче соли. Под влиянием увеличивающихся торговых связей почти все царства начинают выплавлять одинаковые монеты (83, с. 24–32).
Через некоторое время, однако, возникла новая тенденция: использовать этот более высокий интеллектуальный и технический уровень для создания строго централизованного общества, в котором личность еще в большей мере, чем раньше, была бы подчинена контролю государства. По-видимому, не единственный раз историческое развитие принимает такой оборот. Например, как считает Г. Франкфорт (83), первые государства в Месопотамии и Египте возникли сходным путем: в результате подчинения хозяйственных и интеллектуальных достижений, выработанных в небольших храмовых хозяйствах, целям централизованного государства.
В этом направлении мысли и государственной деятельности Китая «эпохи воюющих царств» исключительное место занимает учение и законодательство Гунсунь Яна, более известного под именем Шан Яна — правителя области Шан (середина IV в. до Р. Х.). Его теоретические взгляды изложены в сочинении «Книга правителя области Шан» (84), часть которого считается написанным им самим, а часть — его последователями.
Две силы определяют, согласно автору, жизнь общества. Одну из них он называет государь или государство, очевидно рассматривая это как разные термины, выражающие одну сущность. С этой силой отождествляет себя автор. Весь трактат имеет целью указать наилучшие пути и средства для наиболее полного достижения тех целей, к которым эта сила стремится. Цель же сводится к наибольшему увеличению своего влияния, власти, как внутри страны, так и вовне — в экспансии, и как идеал — во владычестве в Поднебесной. Другая сила — народ. Автор описывает взаимоотношения правителя и народа как отношение ремесленника к сырью, народ сравнивается с рудой в руках металлурга, глиной в руках гончара. Но даже более того, их устремления направлены в противоположные стороны — они враги, один усиливается лишь за счет другого:
«…мог одолеть сильного врага лишь тот, кто прежде всего победил свой собственный народ»
«Когда народ слаб — государство сильное, когда государство сильное — народ слаб. Поэтому государство, идущее истинным путем, стремится ослабить народ»,
— пишет Шан Ян в разделе, который так и называется: «Как ослабить народ»
(84, с. 219).
Для того, чтобы правитель мог ослабить народ, превратить его в руду или глину в своих руках, необходимо отказаться в управлении от человеколюбия, справедливости, любви к народу — всего, что автор объединяет в понятии добродетель. Также и в народе не следует опираться на эти качества — им надо управлять как коллективом потенциальных преступников, апеллируя лишь к страху и выгоде.
«Если государством управляют при помощи добродетельных методов, в нем непременно появится масса преступников»
«В государстве, где порочными управляют словно добродетельными, неизбежна смута. В государстве, где добродетельными управляют словно порочными, воцарится порядок, и оно непременно станет сильным»
«Когда люди извлекают выгоду из того, как их используют, — их можно заставить делать все, что угодно правителю… Однако если государь отвернется от закона и станет полагаться на то, что любит народ, в стране вспыхнет множество преступлений»
В основу жизни кладется Закон, через посредство страха и (в меньшей степени) выгоды правящий людьми.
«Основой для людей является закон». «Справедливым называют такое положение, когда сановники преданны, когда сыновья почтительны с родителями, когда младшие соблюдают ли в отношении старших, когда установлено различие между мужчинами и женщинами; но все это достигается не путем справедливости, а путем неизменных законов; и тогда даже голодный не будет тянуться к еде, точно так же, как обреченный на смерть не будет цепляться за жизнь. Совершен номудрый не ценит справедливость, но ценит законы. Если законы непременно ясны, а указы непременно исполняются, то больше ничего и не надо»
Из двух рычагов — наказания и награды, при помощи которых закон правит народом, безусловное преимущество отдается первому:
«…в государстве, стремящемся к владычеству в Поднебесной, каждым девяти наказаниям соответствует одна награда, а в государствах, обреченных на расчленение, каждым девяти наградам соответствует одно наказание»
Лишь наказания порождают мораль:
«добродетель ведет свое происхождение от наказаний»
Говоря о том, как применять наказания, автор видит лишь такую альтернативу: наказания массовые или же не столь широко применяемые, но зато особенно суровые. Он решительно рекомендует второй выход:
«Людей можно сделать достойными без массовых наказаний, коль наказания суровы»
Он усматривает в этом даже признак любви правителя к народу:
«Ежели наказания суровы и награды малочисленны, это значит, что правитель любит народ и народ готов отдать жизнь за правителя. Ежели награды значительны и наказания мягки, правитель не любит народ, и народ не станет жертвовать жизнью ради него»
Первая цель наказаний — разбить узы, связывающие людей, поэтому они должны дополняться системой доносов:
«Если управлять людьми как добродетельными, они будут любить своих близких; если же управлять людьми как порочными, они полюбят эти порядки. Сплоченность людей и взаимная поддержка проистекают оттого, что ими управляют как добродетельными; разобщенность людей и взаимная слежка проистекают оттого, что ими управляют словно порочными»
Правитель
«должен издать закон о взаимной слежке: должен издать указ о том, чтобы люди исправляли друг друга»
«Независимо от того, является ли сообщивший знатным или человеком низкого происхождения, он полностью наследует ранг знатности, поля и жалование того старшего чиновника, о проступке которого он сообщит правителю»
Донос дополняется круговой порукой:
«…отец, отправляя на войну сына, старший брат — младшего, а жена — мужа, напутствуют их одинаково: не возвращайся без победы! и добавляют: ежели нарушишь закон и ослушаешься приказа, то вместе с тобой погибнем и мы»
«…в стране с хорошо налаженным управлением муж, жена и их друзья не смогут скрыть преступления друг от друга, не накликав беды на родственников виноватого, остальные также не смогут покрыть друг друга»
Во всей этой системе автор видит проявление более глубоко понятой гуманности, путь к отмиранию наказаний, казней и доносов, почти «отмирание государства» — через всемерное усиление:
«Ежели сделать суровыми наказания, установить систему взаимной ответственности за преступления, то люди не решатся испытывать на себе силу закона, а когда люди станут бояться подобных испытаний, исчезнет потребность и в самих наказаниях»