Лина стояла с ведром в руках. Ошарашенная, оглушенная. Значит, все? Вот это вот теперь ее жизнь? Навсегда? Рабский труд в таверне. А если повезет, то кто-нибудь сжалится, в наложницы возьмет.
Чужемирку затошнило. Если б она успела позавтракать, точно вывернуло бы наизнанку… Нет. Ни за что. Никогда. Только не с ней. Она разжала пальцы. Ведро выскользнуло из рук, упало в лужу и забрызгало ей ноги, но она этого уже не чувствовала. Шаг к забору. Еще. Натолкнулась на кого-то.
— Куда идешь? Совсем ошалела?
Очередная грубость сработала, как спусковой крючок. Не видя ничего, не помня себя, Лина побежала. Она бежала к реке. К тому месту, которое поддерживало ее в тяжелые времена. Бежала со всех ног. Не оборачиваясь, ни на кого не обращая внимания. Кто-то пытался ее удержать, оттолкнула. Ей что-то крикнули в след. Нет, не слышит, не останавливается.
Все, больше нет сил. Ей сказали, что в своем мире она умерла. Значит ее судьба — смерть, значит, умереть. Никаких невыполненных предназначений. Ничего больше не надо. К черту всех и вся. Один прыжок и всë.
Главное, выдохнуть, нырнуть глубже, чтобы не хватило воздуха всплыть. Уже не страшно. Уже ждёшь этого. Как ждут конца болезни или тяжелой работы. Всё.
Вот и обрыв. Невысокий, но крутой. Внизу — мутный, бурлящий поток. Лина часто приходила сюда отдыхать, любоваться водой.
— Ну что ж, — прошептала сама себе чужемирка, покачиваясь на носках. — Смотрю на тебя, речушка, последний раз.
Вдох-выдох.
— Это очень больно.
— Что? — она не ожидала, что тут кто-то есть. Остановилась, обернулась. Глаза расширены, тело замерло, готовое к прыжку. Но остановилась.
— Прыгать, говорю, больно, — Ледяной сидел на валуне под сосной и вертел в руках нож и кусок дерева. Что-то вытачивал, какую-то фигурку. Лина никогда не видела его здесь, почему именно сегодня?
— Река холодная, — продолжал наемник. — Не сильно теплее снега. Представь: ледяная вода сотнями игл впивается в тело. Сильное течение несет тебя, сдирая кожу и ломая кости подводными камнями. Ты вряд ли захлебнешься. Здесь неглубоко. Наглотаешься воды, это да. Самое смешное, что какой бы холодной ни была вода, попадая тебе в легкие, она обжигает. Сильно. Больно. Грудь разрывается от этой боли. Тебя скрючивает и выворачивает, но даже откашляться ты не можешь, потому что течение захлестывает тебя снова и снова и крутит, как ему вздумается. Минут через пятнадцать тебя вынесет к излучине. Там спокойнее. Там, скорее всего, ты выберешься на берег. Чтобы отдышаться. Израненная в кровь, со сломанными ребрами, окоченевшая, чуть живая, но живая. И тебе не захочется еще раз бросаться в воду. Лечиться потом будешь долго.
— Так говоришь, будто пробовал.
— Покончить с жизнью? Нет, не пробовал. Но в ледяной воде бывал.
Какую бы чушь он не нес, его цель была достигнута: Лина замешкалась на краю обрыва, задумалась и… не прыгнула. Стояла и тряслась, обхватив себя руками. От холода, от чуть было не пережитого ужаса, от безысходности.
Он встал и медленно подошёл к ней. Почти вплотную. Она ощущала тепло его дыхания. Его широкие сильные плечи сейчас казались чужемирке самым надежным пристанищем в мире. Уверенный взгляд голубых глаз успокаивал, согревал, давал надежду.
— Ты же хотела расстаться с жизнью? — какой же у него все-таки приятный голос, совершенно не к месту подумала Лина.
Вместо ответа она подняла на него заплаканные глаза. Во взгляде смешались надежда и отчаяние. Она не знала, чего ждать от того, кого вся деревня считала монстром. Лина уговаривала себя, что она-то от него видела только хорошее. Да и вряд ли будет хуже, чем в таверне. Или будет?
— Я просто подумал, раз тебе не нужна твоя жизнь, давай ее мне? — наемник протянул ей руку. Его губы чуть подрагивали, как будто решали, улыбнуться или нет. Глаза прищурены, взгляд напряжен. Он ждал. Лина несмело кивнула и вложила свою ладонь в его. Волна жара пронеслась по ее телу от этого прикосновения. Будь что будет, решила девушка, и прикрыла глаза.
Глава 2
— Тебе есть что забрать из таверны? — Ледяной накинул на Лину свой сюртук, ведь она, как была в одном платье, так и выбежала. Он вел девушку, придерживая под руку, вдоль реки. Лина пожала плечами:
— Мое платье тут не пригодится. Смены одежды у меня нет. Не выдали. Разве что расческу. Дарна мне ее подарила. Фермерша.
Лина чуть не заплакала, вспомнив свое первое утро в этом мире. Ей тогда казалось, что все не так уж плохо. Еда вкусная, дом теплый, люди приятные… Уставшая чужемирка непроизвольно всхлипнула. Ледяной обернулся, поджал губы. Нет, слезы ему не нравятся, Лина помнила, как он морщился тогда во дворе, когда помогал ей с петухом. Она поплотнее запахнула сюртук и задрала повыше подбородок. Не будет она сегодня реветь. Вообще больше не будет. Хватит. Ледяной приподнял правую бровь и уважительно посмотрел на нее. Только Лина этого не заметила. Она шла, гордо расправив плечи, стараясь смотреть прямо перед собой.
За поворотом, с тыльной стороны кнестова замка, почти сползая в реку, стоял маленький домишко. Крохотный, но очень аккуратный. Беленые стены, чистое крыльцо. Цветов, как и ярких занавесок, на окнах не было. Но по дому было видно, что он обжит хозяином: внутри все вещи располагались удобно и под рукой. И этот непередаваемый запах обжитого жилища: чистая ткань, что-то съедобное и свежий воздух в комнате. В поленнице был сложен большой запас дров, перед очагом лежала овечья шкура. Вытертая местами, она лучше всего показывала, где любит проводить вечера хозяин этого дома.
А на камине стояли книги. Лина аж приоткрыла рот от удивления.
— Книги?
— Да. А что такого? Тебя удивляет, что я умею читать?
— Я… Да… Нет… Я не умею. Я раньше очень любила читать, а тут не умею.
Ледяной взял с полки одну из книг и пролистал страницы. Повернулся к ней:
— Если хочешь, я попрошу у кнеста что-то для детей, покажу тебе буквы.
— Хочу! — выкрикнула Лина и сама себе поразилась.
Ледяной внимательно на нее посмотрел и усмехнулся. Отложил одну из книг, собрал в стопку остальные:
— Ты умеешь разжигать очаг?
— Да. Ты же сам научил.
— Отлично. Собери завтрак. Можно на двоих. Я вернусь через пару часов. Никуда не выходи.
Лина хотела спросить, что ему приготовить, но не успела — хлопнула дверь. Только посмотрела на его удаляющийся силуэт в окно.
Настроение медленно, но верно, поднималось. Что бы ни говорили в деревне, он — единственный, кто обращается с ней по-человечески. Лина не знала, чего от него ждать, но сердце пело, и душа радовалась. Девушка улыбнулась и принялась изучать запасы провизии.
Кнест как раз выходил из-за стола, когда ему доложили, что в библиотеке его ждут. Деймур коротко кивнул жене и велел подать особый темный взвар в читальный зал. Ледяной положил на рабочий стол кнеста стопку книг и ждал его. Увидев книги, кнест остановился, нахмурился:
— Значит, уезжаешь?
Ледяной молча склонил голову.
— Я готов платить вдвое больше! — кнест знал, что это безнадежно, но очень хотел попробовать.
— Я не поеду в столицу, — наемник говорил тихо, но спорить с ним не хотелось.
Кнест поджал губы, коротко кивнул.
— Да. У нас был договор. Я помню, — Ледяной спокойно ждал решения Деймура. Тот поморщился, но деваться было некуда. — Я велю выдать тебе расчет. Подойди к Рорту.
— Я оставил себе одну книгу, вычтете ее стоимость.
— Книгу, — кнест улыбнулся. — Ты единственный из моих наемников, который читал книги. Пусть будет подарком.
— Спасибо, ваша Ясность, тогда, если позволите, возьму и эту, — Ледяной показал кнесту альбом, по которому детей учили читать.
Кнест удивился, но разрешил взять и его. Наемник уже собрался уходить, когда дверь библиотеки распахнулась, и вошла кнесса с подносом в руках.
— Ты просил подать тебе взвар сюда, дорогой, — кнест удивленно уставился на жену: до сегодняшнего дня у нее не было привычки прислуживать ему. Кнесса, между тем, обернулась к Ледяному: — Вы уже завтракали, керт Адмер?
— Благодарю, не стоит беспокоиться, — в этом был весь Ледяной. Вроде и ответил, и ничего не сказал.
— Муж говорил, вы уезжаете? — Ледяной молчал, как и кнест, а кнесса продолжила: — У меня есть письмо для моей старшей сестры. Они с мужем живут в Берьяте, — Ледяной открыл рот, чтобы отказаться, но кнесса уже протянула ему конверт. — Их дом легко найти. Муж у нее купец, глава Гильдии. У меня будет только одна просьба — передайте лично в руки. Это важно!
Ледяной перевел взгляд на кнеста, тот пожал плечами, удивленно вскинув брови.
— Не уверен, что заеду в Берьяту, — наемник не оставлял попыток отказаться.
— Ах, берите же, керт Как-Вас-Там! Вы хорошо служили моему мужу, поверьте, это дорогого стоит!
Ледяной опять перевел взгляд на своего бывшего хозяина и соратника, но на лице того отразились все оттенки недоумения. Наемнику не оставалось ничего другого, кроме как принять письмо и откланяться.
— Не припомню, чтобы ты раньше писала в Берьяту? — обратился к жене кнест, когда за Ледяным закрылись двери.
— Конечно, писала! Просто передавала со своими посыльными, — кнесса посмотрела на мужа с шутливым вызовом.
— Тогда к чему этот балаган? — Деймур не скрывал удивления и раздражения.
— Ты говорил, что этот человек хорошо служит, и тебе жаль с ним расставаться, — кнесса невозмутимо наливала мужу взвар в тонкого фарфора чашку.
— Говорил, но причем тут твоя сестра? — кнест внимательно посмотрел на жену. — Что ты задумала?
— Шалость, милый мой, — улыбаясь, кнесса состроила совершенно невинное личико и чмокнула мужа в щеку. — Всего лишь шалость!
Ледяной вернулся, как и обещал, незадолго до обеда. Лина сварила кашу из крупы и местного овоща, напоминавшего тыкву, и поставила ее у теплого очага, распариваться. В животе уже урчало, но она хотела дождаться наемника. Ей казалось важным позавтракать вместе. Она сидела за грубым деревянным столом, засунув руки под себя, и ждала. Ждать — дело трудное. Особенно сейчас, когда после кучи всего плохого ждешь чего-то хорошего.
Ледяной первым делом положил перед ней сверток.
— Примерь, — он прошел в комнату, снимая с себя заплечный мешок, куртку, совсем не обращая на гостью внимания.
— Что это? — Лина ожидала чего угодно, но не обновок.
— Дорожное платье.
— Дорожное? — руки уже сами разворачивали бумагу.
— Ты же хотела отсюда уехать? Завтра утром уезжаем…
— Уезжаем? А как же ты? Кнест…
— Не много ли вопросов?
Лина смущенно пожала плечами и достала из свертка платье. Юбка, скроенная на манер юбки-брюк, лиф с удобной застежкой спереди, плотный плащ с вышивкой по груди, призванный защищать наездницу от ветра и грязи. После тех обносков, которые ей выдали в таверне, это казалось Лине верхом изящества.
— Примерь! — настойчиво повторил Ледяной. — В дороге должно быть удобно.
Лина завертела головой. Где же примерить? В доме только одна комната!
Поняв ее метания, наемник демонстративно отвернулся к камину и, сложив руки на груди, принялся увлеченно рассматривать пустую полку. Лина не без труда влезла в широченные брюки, накинула на себя лиф. «Как же эти дамы ходят в туалет, елки-палки? — пронеслось у нее в голове. — А! Ну да!» — нахлест ткани в промежности был ей ответом. Платье снимать не придется.
— Вот, — смущенно сообщила Лина. — Надела.
Платье сидело почти идеально. Чуть широковато, но в длину как раз и не стесняет движений. Ледяной окинул ее критическим взглядом. Про себя отметил, что она-то на самом деле не так дурна собой, как ему казалось в таверне. Ни секунды не думал о ней, как о женщине, а, оказывается, зря. Ей же только сказал:
— Сзади стяжки можно утянуть, если хочешь.
— Стяжки?
Он подошел к ней со спины и поддел какие-то потайные шнурки. Чуть посопротивлявшись, платье село точно по фигуре. «А он знает все секреты женской одежды!» — пронеслась у Лины в голове возмущенная, колючая мысль. Чужемирка тут же сама себя одернула. Ишь чего, ревновать вздумала. Но ежик в груди, как будто насмехаясь, провернулся еще пару раз, прежде чем утихнуть.
— Обувь я без тебя покупать не рискнул. Завтра будем в Воленхольме, там большой мастеровой квартал. Купим тебе сапоги.
Лина лишь кивнула. А Ледяной продолжал копаться в своей сумке.
— Это тоже тебе, — на стол упала маленькая книжечка с яркими рисунками.
— Детская книжка?
— По ней учатся читать. Ты же хотела.
Он не смотрел на чужемирку, доставая другие вещи из своего заплечного мешка. Световой кристалл в дорожной оправе, плотный нательный кошель, что-то напоминающее амулет: крупный камень в сложной, витиеватой оправе, которую сложно было назвать красивой. Лина поняла, что это магический артефакт — носят его не для красоты. Совсем с другими целями. Ледяной готовился к дороге. Она молча разглядывая все, что он выкладывал на стол. Последней была деревянная расческа.
— Эта? — Ледяной поднял на нее вопросительный взгляд.
— Ты заходил в таверну? — Лина с удивлением и радостью прижала к груди подарок Дарны.
— Да, сказал, что ты уезжаешь. Они отдали мне ее.
Отдали, конечно, громко сказано. Ледяной ухмыльнулся, вспомнив онемевшую Урму и побледневшего Вольга. Они, скажем так, не были против, чтобы он зашел в кухню и забрал вещи их работницы. Бывшей работницы. Ледяной прищурился, как сытый кот. Им она бывшая работница. Теперь она его!
Завтракали молча. Наемник явно что-то просчитывал в уме, строил планы. Лина боялась вмешаться в этот поток мыслей.
— Спасибо, — он отодвинул тарелку и встал.
— Тебе понравилось? — ну надо было же хоть что-то спросить!
— Конечно. Ты готовишь намного вкуснее Урмы. Полезный навык.
«Полезный навык», блин… Это он похвалил ее? Или что? Да, дорогая, ты божественно готовишь, дорогая, твоя стряпня делает этот мир лучше, дорогая! Последнее рассмешило и саму Лину. Ну глупость же! Человеческие поступки, мысли, действия. Вот что делает мир лучше. Но не стряпня. Вкусная еда может, разве что, сделать жизнь чуть-чуть приятнее. Лина улыбнулась своим мыслям и принялась убирать со стола. Ледяной, между тем, готовил вещи. Откуда-то из лавок он доставал то, что, по его мнению, может пригодиться им в дороге. Фляги для воды, дополнительный плед, моток веревки, что-то, напоминающее лопату, какие-то порошки и баночки, вероятно, с мазями…
— Переоденься в дорожную одежду, — Лина перед обедом успела натянуть свое старое платье. Ей казалось кощунством носить сейчас обновки. — Я сейчас приведу твою лошадь, потренируешься немного.
— Потренируюсь?! Я?!
— Мне тренироваться не надо. Значит, ты.
Он был абсолютно уверен в себе. Вообще непробиваемый.
— Слушай, ты, наверное, не знаешь, но я пыталась садиться верхом. Это плохо закончилось.
— Я слышал эту историю, — он не стал ей рассказывать про то, как мужики на кнестовом дворе долго и смачно обсуждали подробности ее попытки. Конечно, ей дали самого дурного коня. Кто ж хорошую лошадь из конюшни почти на месяц уведет.
— Ну, если слышал, то должен понимать!
— Они не учили тебя. Я научу.
Лина смотрела на него. Губы ее дрожали от волнения. С них были готовы сорваться сотни возражений и тысячи возмущенных восклицаний. Но в глубине души Лина понимала, что выхода у нее нет.
— Ты хорошая ученица, — Ледяной понял все, что она не сказала. — У тебя все получится.
Лина глубоко вздохнула и кивнула. Он шагнул к ней. Стал почти вплотную, как тогда на берегу, и опять коснулся ее щеки.
— У тебя получится.
Ну тут уж Лина не могла не поверить! Он научит.