74619.fb2
51 "Пока он болен, пусть он часто вливает ему (щенку) молоко из собственного рта" [лат.]. Прим.. ред.
52 Баганда - народ, проживающий в восточной тропической Африке (совр. государство Уганда). Прим. ред. 157
имодействий, и что любые качества одного элемента полностью передаются другим. Однако это не так, иначе магия была бы невозможна. Симпатический эффект всегда ограничивают желаемым эффектом. С одной стороны, в точно определенный момент прерывают симпатическое действие; с другой стороны, передают лишь одно или незначительное количество свойств, которые в принципе могут быть переданы. Таким образом, когда маг абсорбирует болезнь своего пациента, он не чувствует себя больным. Точно так же, маг имеет дело только с возрастом мумии, из которой сделан волшебный порошок, используемый для продления жизни, ценностью золота или алмаза, нечувствительностью зуба мертвеца. Заражение ограничено этими свойствами, абстракциями, оторванными от целого.
Более того, постулируется, что рассматриваемые свойства по природе локализуются в одном месте. Например, удача человека может находиться в соломе, которой покрыта крыша его дома. Из идеи локализации выводят идею возможности отделения. Древние греки и римляне считали, что можно вылечить заболевание глаз, если больному передать зрение ящерицы; ящерицу ослепляли прежде, чем она коснется камней, которые должны служить в качестве амулетов, так что рассматриваемое свойство, оторванное от своего основания, должно было полностью перейти туда, куда его пожелают отправить. Отделение и абстрагирование изображаются в данном случае средствами ритуала; однако вообще это вовсе не обязательно. Такое ограничение теоретически возможных последствий применения закона является условием его использования. Та же необходимость, которая заставляет совершаться обряды и порождает мысленные ассоциации, определяет их выбор и ограничение. Так, во всех случаях, когда функционирует абстрактное понятие магической контактности, ассоциация идей дублируется передачей чувства, средствами отвлечения и сосредоточения внимания, вполне определенным намерением, то есть явлениями, имеющими место в сознании, но объективированными точно так же, как и сами понятийные ассоциации. Второй закон - закон сходства - не так прямо, как первый, отражает понятие симпатии, и мы полагаем, что Фрэзер был прав, когда вместе с Сиднеем Хартландом употреблял термин симпатия в строгом смысле, чтобы обозначить явления заражения в контактной магии, оставляя название миметической или подражательной симпатии для тех явлений, к рассмотрению которых мы сейчас перейдем. В законе сходства известны две основные формулы, которые важно различать: "подобное производит подобное" (similitia similibus evocantur) "подобное воздействует на подобное и - излечивает подобное", (similia similibus curantur).
Прежде всего остановимся на первой формуле; она сводится к тому, что подобие равноценно контактности. Образ относится к вещи, как часть к целому. Иными словами, простое изображение, вне контактов и непосредственных связей, является полноценным заместителем целого. Вероятно, именно эта формула используется в черной магии. Однако здесь работает не просто представление об образе предмета. Подобие 158
в действительности является условным, не имея ничего общего с портретным сходством. Изображение и предмет, который оно представляет, объединены только социальной конвенцией, условностью, соотносящей одно и другое. Изображение - будь то кукла или рисунок - представляет собой очень упрощенную схему или искаженную идеограмму, и подобие действительности весьма абстрактно. Игра закона сходства, таким образом, предполагает, как и в предыдущем законе, наличие феноменов абстрагирования и внимания. Уподобление не основано на иллюзии. Впрочем, конкретные образы не обязательны; одно только упоминание имени или даже мысль о нем, малейший намек на уподобление превращает произвольно выбранный замещающий объект - будь то птица, животное, ветка, тетива лука, иголка или кольцо - в полномочного представителя существа, на которое направлен обряд. В конечном счете, образ определяется только через его функцию, представления требуемой персоны. Главное, чтобы была выполнена функция репрезентации. В результате этого объект, к которому эта функция приписана, могут заменить другими во время церемонии, или даже сама функция может быть разделена между различными объектами. Когда хотят ослепить врага, продевая его волос в иголку, которой было сшито три савана, и затем этой же иглой выкалывая глаза у жабы, то волос и жаба последовательно служат заместителем. Как отмечает Виктор Анри53, некоторые ящерицы, которых используют в колдовстве брахманы, в течение одной и той же церемонии представляют одновременно порчу, колдуна и, добавим также, субстанцию порчи.
Подобно закону контактности, закон сходства тоже действует не только в отношении человека и его души, но также в отношении предметов и типов предметов, возможного и реального, идеального и материального. Понятие образа, расширяясь, становится понятием символа. Символически можно представить дождь, гром, солнце, лихорадку, ребенка, который должен родиться, через головки мака, целое войско с помощью куклы, единство деревни - посредством кувшина для воды, любовь - в виде узла и т. д.; и все это создают посредством изображений. Здесь, как и в выше рассмотренных ситуациях, налицо полное слияние образов. И не абстрактно, но совершенно реально ветер оказывается запрятанным в бутылку или бурдюк, завязанным в узел или свернутым в кольцо.
Применение закона влечет за собой работу по интерпретации, которая весьма примечательна сама по себе. При определении символов, при их использовании, мы наблюдаем те же явления исключительного внимания и абстрагирования, без которых мы не смогли бы понять ни проявление закона сходства в случае использования образов при порче, ни функционирования закона непрерывной связи. У предметов, выбранных в качестве символов, маги используют лишь одно из их характерных свойств: холод, тяжесть и цвет свинца, твердость или мягкость глины и т. д. Требования и направленность, определяющие обряд, не только обусловливают выбор символов и способ их исполь-
53 Анри, Виктор (1850-1907). Французский филолог, санскритолог. Прим. ред. 159
зования, но также ограничивают последствия уподобления, которые теоретически, как ряд ассоциаций по контактности, могли бы быть безграничны. Более того, не все свойства символа переносятся на символизируемый объект. Маг считает, что при желании может свободно уменьшать силу своих воздействий, например, ограничивать сном или слепотой последствия применения символов погребальной обрядности; маг, вызывающий дождь, довольствуется ливнем, поскольку опасается потопа; человек, представленный лягушкой, которую лишают зрения, не превращается в нее в результате колдовства. Эта работа по абстрагированию и интерпретации, с внешней точки зрения произвольная, не только не приводит к образованию бесконечного числа символов, но и, наоборот, при столь благоприятных условиях для полета воображения количество символов для каждого данного вида магии кажется странным образом ограниченным. Для каждой вещи имеется только один символ или очень малое их число. Более того, не так много вещей можно выразить с помощью символов. И, наконец, магическое воображение было настолько лишено изобретательности, что то малое количество символов, которое оно предлагало, использовалось в самых разнообразных ситуациях: образ узла служил любви, дождю, ветру, порче, войне, языку и множеству других вещей. Эта бедность символизма зависит не от человека, воображение которого с психологической точки зрения должно бы быть свободно. Но человек оказывался
перед лицом обрядов, традиционных идей, которые он не пытался видоизменить, потому что верил только в традицию и потому что за пределами этой традиции не существует ни веры, ни обряда. В результате, естественно, традиция остается такой бедной. Вторая форма закона сходства - подобное воздействует на подобное, similia similibus curantur, отличается от первой тем, что в самом ее выражении учитываются абстрагирование и внимание, которые всегда являются условием применения первой формы закона сходства. Первая формула предполагает вызывание в самом общем смысле, вторая же говорит о том, что уподобление производит конкретный результат. Направление действия определяется с помощью обряда. Приведем в качестве примера легенду об исцелении Ификла. Как-то раз его отец, Филакс, кастрируя козлов, погрозил сыну окровавленным ножом. Став бесплодным по закону симпатических связей, Ификл не мог иметь детей. Он обратился за помощью к колдуну Мелампу, а тот заставил его пить в течение 10 дней подряд вино с ржавчиной с упомянутого ножа, который до этого был воткнут Филаксом в дерево. По закону симпатии нож был способен усугубить болезнь Ификла, но благодаря тому же закону свойства Ификла должны были перейти на нож. Меламп позволил проявиться только второму эффекту, ограниченному к тому же действием на конкретное заболевание; бесплодие царя было поглощено стерилизующей силой орудия. Точно так же, когда в Индии "пахман лечит водянку с помощью омовения, это не означает, что он
дает больному дополнительную жидкость, - та вода, с которой он обеспечивает больному контакт, поглощает ту, что вызывает болезнь.
Если эти факты и укладываются в рамки закона подобия, если они хорошо объясняются абстрактным понятием миметической, или подражательной симпатии, "притяжением подобного" (attractio similium), то все-таки среди всех фактов, обусловленных этим законом, они просто образуют совершенно особый класс. Это более чем просто следствие из закона; скорее, это - конкурирующее представление, способное быть столь же важным, как и первое, в зависимости от количества обрядов, подпадающих под его действие в каждом ритуале. Не выходя за рамки рассмотрения второй формы закона подобия, мы уже подошли к закону противоположности. В действительности, когда подобное излечивает подобное, оно производит противоположное. Стерилизующий нож приводит к появлению потомства, вода лечит водянку и т. д. Полную формулу таких обрядов можно было бы сформулировать следующим образом: подобное вытесняет подобное, для того чтобы вызвать появление противоположного. И, наоборот, в первом типе действий подражательной симпатии подобное, которое вызывает подобное, вытесняет тем самым противоположное: когда я провоцирую возникновение дождя, я лью воду, то есть уничтожаю засуху. Таким образом, абстракция сходства является неотделимой от абстракции противоположности; в результате формулы подобия можно объединить в следующем определении: "противоположное вытесняется противоположным", то есть можно рассматривать их контексте закона противоположности. Этот закон противоположности в представлениях магов осмыслялся отдельно. Симпатические связи эквивалентны антипатическим, но тем не менее явно сильно отличаются от них. Подтверждением служит тот факт, что в античности известны были книги, озаглавленные "ПерХ аицлаЭешу коа аунжхбЕ'шу"54. Целые системы обрядов, таких как ритуалы магической медицины или снятия заговора, относятся к категории антипатических. Магия всегда спекулировала на понятиях противоположности, оппозиции: удача и неудача, холод и тепло, огонь и вода, свобода и ограничение и т. д. И, наконец, очень большое количество явлений было сгруппировано в оппозициях и эти оппозиции успешно использовались. Так что мы рассматриваем идею контраста как одно из особых понятий в магии. По правде говоря, как сходство не действует без противоположности, так и использование противоположности возможно только совместно с подобием. Так, согласно атхарваническому ритуалу, дождь останавливают, вызывая его противоположность - солнце - с помощью дерева арка, название которого означает свет, молнию, солнце. Однако в этом обряде, построенном с помощью противопоставления, мы видим уже собственно симпатические механизмы. Подтверждением того, сколь совместимы противопоставления и уподобления, является тот факт, что с помощью одного и того же дерева можно остановить бурю, грозу,
54 "О симпатиях и антипатиях" [гр.]. Прим. ред. бЗак. 3106 161 молнию. Во всех этих случаях используется одно и то же ритуальное средство. Слегка отличаются лишь способы его использования: в одном случае используется горящий на нем огонь, в другом - горящие угли зарывают в землю; эти простые видоизменения обряда выражают волю того, кто им руководит. Итак, мы утверждаем, что противоположное вытесняет свою противоположность, вызывая подобное себе.
Таким образом, различные формулы подобия в точности соотносятся с формулой противоположности. Если мы еще раз обратимся к схеме обряда, которой мы воспользовались в нашей работе, посвященной жертвоприношению, то мы увидим, что символы представлены в трех схематических формах, которые соответствуют трем формулам (подобное производит подобное, подобное воздействует на подобное, противоположное воздействует на противоположное) и различаются только порядком элементов. В первом случае, прежде всего, предполагают отсутствие некоторого состояния, во втором - присутствие определенного состояния, в третьем - главным образом, наличие состояния, противоположного тому, которое желают получить. В первом случае думают об отсутствии дождя, который предстоит вызвать с помощью символа, во втором - о дожде, который предстоит прекратить благодаря использованию символа; в третьем случае также думают о дожде, с которым предстоит бороться, вызывая его противоположность посредством символа. Таким образом, абстрактные понятия подобия и противоположности входят в более общее понятие, присущее традиционному символизму.
Таким же образом тенденции слияния действуют в отношении законов сходства и контактности. Фрэзер уже хорошо сказал об этом, и ему легко было это доказать. Обряды, основанные на подобии, обычно используют контакт - контакт между ведьмой и ее одеждой, между магом и его палочкой, оружием и раной и т. д. Симпатические свойства субстанций передаются только в результате впитывания, вливания, прикосновения и пр. И, наоборот, установление контакта обычно имеет целью лишь передачу качеств символической природы. В обрядах колдовства с волосами человека волос является знаком связи символического разрушения и жертвы. В каждой из бесконечного числа подобных ситуаций мы имеем дело скорее с пересечением, чем с отдельными изолированными проявлениями схем, понятий и обрядов. Действия настолько усложняются, что только с большим трудом могут быть отнесены к тому или другому из рассматриваемых нами двух разделов. Фактически, полные серии колдовских обрядов содержат одновременно контактность, подобие и нейтрализующие противоположности наряду с чистыми подобиями, при этом исполнителей обряда это вовсе не беспокоит, и они не задумываются ни о чем, кроме конечной цели обряда. Если мы рассмотрим теперь два описанных закона, не останавливаясь на их сложном применении, то, прежде всего, увидим, что симпатические (подражательные) действия на расстоянии не всегда считались действующими сами по себе. Имеется представление об исходящих от тела флюидах, перемещающихся магических изображениях, линиях, связы-162
вающих колдуна и то, что он делает, веревках, цепях; даже о душе мага, отходящей, чтобы выполнить задуманное им действие. Так, "Молот ведьм" (Malleus maleficarum) рассказывает о ведьме, которая, смочив в луже свою метлу, чтобы вызвать дождь, взлетает, отправляясь его искать. Многочисленные пиктограммы индейцев оджибвеев демонстрируют нам мага-жреца, который, совершив свой обряд, воздевает руки к небесам, протыкая небесный свод, и берет там облака. Так что существует тенденция трактовать подобие как контакт. И, наоборот, контакт эквивалентен подобию, и этому имеются причины: закон контакта верен только тогда, когда в частях, в предметах, вступивших во взаимодействие, и в том целом, которое они составляют, постоянно присутствует и воспроизводится одна и та же сущность, которая и делает их подобными. Так, все эти абстрактные и неперсонифицированные представления о подобии, контакте и противоположности, хотя и осознавались отдельно, легко смешивались и путались. Очевидно, что это три грани одного и того же понятия, в котором мы и собираемся разобраться
Маги, более прочих размышлявшие над своими обрядам, прекрасно ощущали эту путаницу. Алхимики используют один общий принцип, который для них является законченной формулой теоретических рефлексий и который они любят присоединять к своим рецептам: "Одно есть все, и все есть в каждом". Как, например, в приводимом ниже случайным образом
выбранном пассаже: ""Ev yap то Tiav, кои, 6i' cakcm то Tiav YeY°ve- "EV то Tiav ка\ ei цт5) TaveKt) то Tiav, ou jiyovs то Tiav"55. Именно все, которое во всем, и есть мир. Ведь говорят иногда, что мир задуман как единый живой организм, части которого, как бы далеко ни находились друг от друга, связаны между собой необходимым образом. Все в нем похоже и все соприкасается. Этот тип магического пантеизма мог бы представлять собой синтез установленных нами выше законов. Но алхимики настаивали на этой формуле лишь для того, чтобы добавить к ней метафизические и философские комментарии, от которых до нас дошли только отрывки. Однако они весьма настаивают на другой формуле, которую они ставят рядом с предыдущей: природа побеждает природу (Natura naturam vincit), и т. д. "Природа" - это, по определению, то, что находится одновременно в предмете и его составных частях, то есть то, что дает основание закону контактности; одновременно природа - это то, что находится во всех существах данного вида, делая тем самым возможным закон подобия; и то, что позволяет одному предмету воздействовать на противоположный предмет того же рода, и тем самым обосновывает закон противоположности.
Алхимики не оставались в области абстрактных рассуждений, что также свидетельствует о том, что эти идеи, действительно работали в магии. Природу, фюсис (фоЗац), они понимают как скрытую и неделимую сущность своей магической воды, производящей золото. Понятие, заключенное в указанных выше формулах, алхимики вовсе не стремятся
55 "Каждое есть все, и через это все создалось. Одно есть все, и если бы каждое не содержало все, все бы не создалось" [гр.\. Прим.ред.
163
зашифровать - это понятие некой субстанции, воздействующей на другую субстанцию на основании своих свойств независимо от способа воздействия. Такое действие является симпатическим или осуществляется между симпатическими субстанциями и может быть выражено следующим образом: подобное воздействует на подобное; согласно алхимикам - подобное притягивает подобное или подобное побеждает подобное (еА,КЕ1 или кратеТ)56. Ибо, говорят они, нельзя действовать на все с помощью чего угодно; поскольку природа фюсис, (фиоц) облечена в определенные формы эйдосы (ei'8r|), должно существовать соответствующее отношение между эйдосами, то есть формами предметов, которые воздействуют друг на друга57. Таким образом, когда говорят, что "природа побеждает природу", подразумевают следующее: некоторые вещи настолько зависимы от других, что неизбежно притягиваются к ним. Именно в этом смысле алхимики считают природу разрушающей; фактически, она разъединяет, то есть своим воздействием разрушает неустойчивые соединения, и, как следствие, порождает новые явления или формы, притягивая устойчивый и тождественный ей самой элемент, содержащийся в этих новых формах.
Идет ли здесь речь о понятии, свойственном магии вообще, или об определении только для одной из ветвей греческой магии? Вероятно, алхимики не придумали все это на пустом месте. Мы обнаруживаем то же самое у философов и видим применение этого принципа в медицине. Кажется, он работал также и в традиционной индийской медицине. Во всяком случае, даже если эти идеи и не были где-то еще выражены в столь явной форме, это не так уж важно. Из того, что нам уже известно, следует один существенный вывод: рассмотренные абстрактные представления подобия, контактности и противоположности неотделимы от представления о предметах, свойствах, признаках, которые передаются от одного существа или предмета к другому. Существует также иерархическая лестница свойств и форм, по которой обязательно нужно восходить, чтобы воздействовать на природу; воображение мага не свободно, и его способы действий, в сущности, ограничены.
2. Конкретные неперсонифицированные представления. Мысль мага не может существовать только в абстрактной форме. Мы четко видели, что когда алхимики говорят о природе в целом, они подразумевают природу совершенно конкретную. Для них речь шла не о чистой идее, охватывающей симпатические законы, но о вполне определенных представлениях об эффективно действующих свойствах. Это подводит нас к рассмотрению конкретных неперсонифицированных представлений, которые являются свойствами, качествами. Магические обряды намного проще объясняются с помощью понятия передачи свойств, действия и реакции которых известны заранее, нежели ссылкой на абстрактные законы. Обряды, основывающиеся на законе контактности, являются,
56 EA.KEI или крате! - "влечет, господствует" [гр.]. Прим.ред. 67 еШ| [гр.] - "форма, вид" [гр.]. Прим.ред. 164
в сущности, простой передачей свойств: на ребенка, который долго не говорит, переносят болтливость попугая; страдающему от зубной боли передают крепость мышиных зубов. Обряды, использующие закон противоположности представляют собой не что иное, как борьбу свойств одного рода, но противоположного вида: огонь - явление противоположное воде, и именно по этой причине он используется для вызывания дождя. И, наконец, обряды подобия являются таковыми, поскольку они сводятся, если можно так сказать, к тому, что маг видит только одно единственное свойство: огонь мага вызывает появление солнца, ибо солнце это и есть огонь. Однако эта вполне отчетливая идея передачи свойств является в то же время по сути дела туманной, как, впрочем, и все магические и религиозные идеи. В магии, как и в религии, человек обычно не рассуждает, либо его умозаключения бессознательны. Магу не нужно размышлять о структуре своего обряда для того, чтобы его выполнять, как не нужно понимать молитву или смысл жертвоприношения, так как нет необходимости в логичности обряда; и маг может не беспокоиться о том, чтобы обосновать используемые свойства и не заботиться о рациональном доказательстве причины выбора и использования тех или иных веществ. Иногда мы можем проследить путь, которым следует его мысль, сам же маг в общем случае на это не способен. В его мыслях присутствует лишь смутная идея о возможном действии, для совершения которого традиция предоставила ему все приемы в готовом виде, и четкое представление о цели, которую необходимо достичь. Когда рекомендуют отгонять мух от роженицы, опасаясь, что может родиться девочка, полагают, что муха наделена некими относящимися к полу свойствами, и пытаются избежать их воздействия. Когда выбрасывают из жилища крюк для котла, чтобы установилась хорошая погода, то этому крюку приписывают определенного рода свойства. Однако никто уже не прослеживает цепь ассоциаций идей, посредством которой основоположники обрядов пришли к. подобным представлениям. Представления такого типа, возможно, наиболее значимы среди всех конкретных неперсонифицированных представлений в магии. Повсеместное использование амулетов, например, свидетельствует об их широком распространении. Значительная часть магических обрядов имеет целью изготовление амулетов, которые, будучи однажды сделаны с помощью обряда, могут использоваться в дальнейшем независимо от него. Впрочем, некоторые амулеты состоят из веществ, использование которых может не требовать обряда: так, например, драгоценным камням, алмазам, жемчугу и т. п. приписывают изначальное обладание магическими свойствами. Но приобретают ли амулеты присущие им свойства посредством обряда или же по причине внутреннего качества материалов, из которых они изготовлены, можно почти что с уверенностью сказать, что при использовании амулетов человек явно полагается на их постоянные свойства.
Другой факт, подтверждающий значение, которое имеет в магии понятие свойств, заключается в том, что одним из главных занятий магии было определение полезных качеств (видовых, родовых или 165
универсальных) и способов применения этих качеств, относящихся к живым существам, предметам и даже идеям. Маг - это человек, который благодаря дару, опыту или откровению познает природу в целом и природу каждой отдельной вещи; его практика определяется его знаниями. Именно здесь магия наиболее тесно соприкасается с наукой. В этом отношении она иногда бывает весьма ученой, если не научной. Значительная часть знаний, о которых мы ведем речь, приобретены и проверены экспериментально. Колдуны были первыми фармацевтами, первыми хирургами; известно, что хирургия примитивных народов весьма развита. Также известно, что маги совершили настоящие открытия в металлургии. В противоположность теоретикам, которые сравнивают магию и науку на основании того, что магия в некоторых случаях использует абстрактное представление о симпатии, мы охотно согласимся, что магии свойственны характерные черты науки, отталкиваясь от наличия в магии наблюдений над конкретными свойствами вещей. Законы магии, о которых шла речь выше, представляют собой в некотором роде магическую философию. Это серия пустых и бессодержательных форм закона причинности, к тому же почти всегда плохо сформулированных. Сейчас, благодаря понятию свойств, мы оказываемся перед лицом действительно подлинных начатков научных законов, то есть обязательных и позитивных связей, существующих, как полагают, между определенными вещами. В результате того, что маги уделяют внимание передаче свойств, их гармонии и противопоставлениям, они пришли к
понятию причинности, не являющемуся уже мистическим, даже когда речь идет о свойствах, не полученных экспериментальным путем. Исходя из этого понятия причинности они в конце концов стали приписывать действию слов и символов механическую эффективность. Мы отмечаем, что, с одной стороны, магия всегда создавала для себя каталог растений, материалов, животных, частей тела и т. п. с целью зафиксировать их различные - специфические и общие, опытные и априорные - свойства. С другой стороны, магия всегда заботилась о систематизации свойств абстрактных объектов: геометрических фигур, чисел, черт характера, смерти, жизни, счастья и т. д.; и, наконец, магия всегда занималась согласованием этих двух сторон.
Здесь мы остановимся на возражении, указывающем на то, что именно законы симпатии определяют природу этих свойств. Например, свойства такого-то растения или такого-то предмета зависят от его цвета, идентичного или противоположного окраске вещи или существа, на которые, как предполагается, это растение или этот предмет воздействуют. Но мы ответим так: в данном случае мы сталкиваемся не с ассоциацией двух предметов по сходству цвета, а, напротив, с явной условностью, с подобием закона, согласно которому из целой совокупности возможных свойств выбирается цвет, чтобы установить связь между предметами. Более того, выбирают лишь один или несколько из предметов вышеупомянутого цвета с целью осуществить эту связь. Именно это наблюдается у чероков, когда они принимают "желтый корень" для исцеления желтухи. Заключение, которое мы только что 166
получили относительно цвета, распространяется также на форму, прочность и все другие возможные свойства.
С другой стороны, если мы допускаем, что существуют вещи, наделенные определенной силой благодаря своим названиям reseda morbos reseda "резеда излечи болезни", то мы должны констатировать, что эти вещи действуют, скорее, как магические формулы, чем как предметы, обладающие свойствами, потому что эти вещи представляют собой что-то вроде воплотившихся слов. Более того, в подобном случае конвенция, о которой мы только что говорили, еще более очевидна в силу того, что речь идет о вполне конвенциональном феномене, каковым является слово, смысл которого, звучание и целостность того и другого являются, по определению, результатом племенного или национального договора. Не составит особого труда включить в эти рассуждения понятие о магических ключах, при помощи которых определяют свойства предметов через отношение с определенными богами или вещами (например, волосы Венеры, палец Юпитера, борода Аммона, моча девственницы, жидкость Шивы, мозг посвященного, субстанция Педу), которых они представляют. Поскольку в этом случае конвенция, определяющая симпатию является двойной: сначала конвенция, определяющая выбор названия первого конвенционального знака (моча - жидкость Шивы), а затем та, что определяет связи между названной вещью вторым конвенциональным знаком и производимым ею эффектом (жидкость Шивы - исцеление лихорадки, потому что Шива - бог лихорадки).
Симпатические отношения являются, вероятно, более очевидными в случае параллельных рядов растений, цветов и минералов, соотносящихся с планетами. Однако помимо конвенционального характера приписывания тех или иных субстанций соответствующим планетам нужно, по крайней мере, учитывать конвенцию, связывающую свойства вышеупомянутых планет с разными явлениями (Марс - война и т. д.). В итоге можно сказать, что не идея симпатии предопределила появление идеи свойств, а идея свойств и социальные конвенции, объектом которых она является, позволили коллективному разуму установить симпатические связи.
Подобный ответ на возражение, выдвинутое нами же, не означает, что свойства вещей не входят составной частью в систему симпатических отношений. Как раз наоборот, мы придаем исключительное значение фактам, о которых говорили. Они известны как сигнатуры, то есть символические корреляции. Мы считаем, что это случаи классификации, близкие к тем, что были исследованы в прошлом году в "Annee So-ciologique". Так, предметы, группируемые под тем или иным астральным знаком, принадлежат к одному классу или, скорее, к тому же семейству, что и это небесное тело, его область, его астрологический дом и т. п. Предметы одного цвета, одной формы и т. п. считаются родственными по причине их цвета, формы, пола
и пр. Объединение предметов по принципу противоположности также является формой классификации; это основная форма магического мышления, заключающаяся в разделении вещей по меньшей мере на две группы: плохое и хорошее, 167
относящееся к жизни и к смерти. Таким образом, мы сводим систему симпатии и антипатии к системе классификации в коллективных представлениях. Предметы воздействуют друг на друга, поскольку относятся к одному классу или противопоставлены в рамках одного рода. Именно потому, что определенные объекты, движения, существа, числа, события, качества являются членами одной семьи предметов, их можно считать подобными. И именно потому, что они входят в один класс, они могут воздействовать друг на друга - во всем классе предполагается одинаковое свойство, так же как подразумевается, что одна и та же кровь течет в жилах всех представителей одного клана. Тем самым, они находятся в отношении подобия и взаимной связи. С другой стороны, из класса в класс обнаруживаются оппозиции. Магия возможна только благодаря тому, что работает с видами и классами. Установление видов и классификации сами по себе явления коллективные. Этим объясняются как их произвольный характер, так и небольшое число избранных предметов, которыми они ограничиваются. В результате, дойдя до системы представлений о магических свойствах предметов, мы столкнулись с явлениями, подобными языковым. Подобно тому как не существует бесконечного числа названий для одной вещи, и подобно тому как у каждой вещи имеется ограниченное число обозначений, и далее, подобно тому, как слова обладают лишь отдаленной или вовсе никакой связью с вещами, которые они обозначают, так и между магическим знаком и вещью, которую он означает, существуют очень тесные, но совершенно нереальные связи - по числу, полу, образу и вообще по любому из совершенно произвольных свойств, приписываемых воображением коллектива.
Помимо этих свойств, в магии существуют другие неперсонифицированные и в то же время конкретные представления. Это представления о силе обряда и способе его исполнения; мы уже говорили о них, когда касались общих эффектов магии, отмечая конкретные формы таких понятий, как мамит, мана, запахи, цепочки, линии, струи и пр. Сюда же относим это представления о силе мага и его образе действий, о котором мы упоминали, рассматривая самого мага: силу взгляда, физическую силу, вес, способность становиться невидимым, непотопляемым, перемещаться в пространстве, воздействовать непосредственно на расстоянии и т. д.
Эти конкретные представления вместе с другими - абстрактными - уже позволяют представить себе магический обряд. Существуют, действительно, многочисленные обряды, которые не соотносятся ни с какими другими определенными представлениями. Тот факт, что обозначенных выше представлений иногда достаточно для интерпретации магического обряда, вероятно, дает оправдание тем, кто понимает только непосредственное воздействие обряда и не принимает в расчет второстепенные, по их мнению, демонологические представления, которые, как мы полагаем, обязательно встречаются во всех известных магических системах.
3. Персонифицированные представления. Демонология. Между понятиями о духах и конкретными или абстрактными идеями, о которых мы только что говорили, в действительности не существует разрыва. 168
От идеи нематериального характера магического действия до идеи духа - лишь один шаг. Понятие персонифицированного деятеля может даже быть рассмотрено с этой точки зрения как некий предел, к которому неизбежно ведут усилия представить в максимально концентрированном виде магическую действенность обрядов и свойств предметов. На самом деле иногда происходит так, что демонологию рассматривают как средство выражения магических феноменов: флюиды демонов, ш, йуосбш, dnoppoioa TCOV oiatepcov eicnv SaiAoveg коя tu%ca кой (luTpai58. В этом отношении понятие демона не противостоит другим понятиям, но является в некотором роде дополнением, предназначенным для объяснения игры общих законов и конкретных свойств. Оно просто подставляет идею личности как деятеля на место общей идеи магических причинных связей.
Все представления в магии могут сводиться к персонифицированным представлениям.
Двойник мага, его животное-помощник являются персонифицированным выражением его силы и способа, которым эта сила действует. Некоторые пиктограммы оджибвеев изображают это в образах маниту Йошакида. Таким же образом волшебный ястреб, который выполняет приказы Нектанебо59, представляет собой его магическую силу. Во всех этих случаях помогающее животное или демон являются, фактически, личными уполномоченными мага. Именно с их помощью он может действовать на расстоянии. Помимо того сила обряда также персонифицируется. В Ассирии понятие мамит приближается к представлению о демоне. В Греции июннкс60, магическое колесо вызвало демонов, как и некоторые магические формулы, такие как "Эфесские письмена". Идея свойств выливается в то же самое. Растения, обладающие определенными свойствами, соотносятся с демонами, исцеляющими от болезни или влияющими на ее возникновение; нам известны такие демоны растений в Меланезии, у чероков, в Европе (Балканы, Финляндия и др.). Представление о демонах купален в греческой магии родилось в результате использования в целях колдовства предметов, подобранных в купальнях. Последний пример показывает, что персонификация может прикрепляться к самым ничтожным деталям обряда. Равным образом она накладывается и на саму идею магических сил. Индия обожествила силу - Шакти, процесс приобретения силы сиддхи тоже обожествлен, поэтому к Сиддхи взывают так же, как к Сиддха, то есть тем, кто ее обрел. Серия персонификаций на этом не заканчивается; объект обряда также персонифицируется под своим собственным обыденным наименованием. Прежде всего, это случаи заболеваний: лихорадка, усталость, смерть, разрушение, то есть, в конечном счете, все, что бывает нужно изгонять; по этому поводу можно было бы вспомнить о божестве с неясной иконографией, которое встречается в Атхарванических текстах - богине поноса. Естественно, что в системе заклинаний, особенно
58 "Хорошие истечения звезд суть даймоны удачи, счастливой судьбы" [гр.]. Прим. ред.
59 Нектанебо, - имя египетского царя XXX династии (IV в. до н. э.). Прим. ред.
60 СиуА - приворотное колесо [гр.]. Прим. ред. 169
обрядов вызывания сверхъестественных существ, мы наблюдаем этот феномен чаще, чем в системе операциональных обрядов, где, впрочем, он мог иметь место, но остаться незамеченным. В заклинаниях обращаются к болезни, которую хотят изгнать, - уже это выделяет ее как некое существо. По этой причине почти все малайские формулы задуманы в форме призывов, обращенных к принцам или принцессам, которые представляют собой не что иное, как рассматриваемые предметы или явления. В Атхарваведе, например, все заколдованное обретает свое лицо как некое существо: таковы стрелы, барабаны, моча и т. д. Несомненно, это больше, чем просто фигура речи, и эти существа представляют собой не только формы обращения. Они существовали до и существуют после ритуала заклинания. Таковы греческие фобии , духи болезни в балканском фольклоре, а также Лакшми62 (Laksmi - "удача"), Нирхрити (Nirhrti - "разрушение") в Индии. С последними даже связаны мифы, как, впрочем, это имеет место почти со всеми персонифицированными болезнями в большинстве магических систем. Введение идеи духов не меняет обязательно самого магическиго ритуала. В сущности, дух в магии как персонаж - это не некая свободная сила, он лишь подчиняется обряду, который указывает ему направление действий. Может произойти так, что ничто не выдаст его присутствия, даже упоминание в тексте заклинания. Однако случается, что дух-помощник может играть в магической церемонии свою самостоятельную и иногда значительную роль. В таких случаях мы видим, в каком контексте складывается образ того или иного духа или животного-помощника. В ритуальных руководствах мы находим молитвы, указания по подношению даров и совершению жертвоприношений, которые не имеют другой цели, кроме вызывания и ублажения персонифицированных духов. По правде говоря, эти ритуалы часто являются дополнительными по отношению к центральному обряду, схема которого всегда в основных чертах остается символической или симпатической. Но иногда они становятся настолько значительными, что поглощают всю церемонию. Так, случается, что экзорцизм сводится к ритуалу жертвоприношения или молитве, адресованной демону, которого нужно изгнать, или богу, который может это сделать. Когда идет речь о подобных обрядах, можно сказать, что образ духа представляет собой стержень, вокруг которого они вращаются. В греко-египетской магии, когда маг обращается к
богу с просьбой послать ему демона-помощника, образ демона, очевидно, предшествует всем остальным. В таком случае идея обряда отступает в сторону, а вместе с ней и весь автоматизм достижения цели; дух относительно самостоятелен по отношению к своему хозяину и являет собой в магической процедуре элемент случайности. Маг, в конце концов, соглашается, что его наука не обязательно является непреложной, и что его желание может остаться неосуществленным. Он имеет дело с силой. Таким образом, дух по-
61 фб(5о1 - "страхи" [гр.]. Прим. ред.