Каушика сутра, 25, 37 и т. д. Атхарваведа, I, 10, ср. V. Henry. La magie dans I'lnde, p. 209.
Мы имеем в виду гимн Р. В., I, 164 = А. В., IX, 9 и 10, использовавшийся в ритуале махаврата fankhayanafrauta sutra, 16, 22, 7. Ср. комментарий Сайаны к Ригведе I, 164) и обряд, обеспечивающий процветание (Каушика сутра, 18, 25), о чем см. также Айтарейя Араньяка, 5, 3, 2, часть Упанишад.
J На наш взгляд, обе традиции можно согласовать между собой. Представители второй таковы: Haug. "Vedishe Ratselfragen und Ratselsprilche", Sitzber, d phil. mat. Classe d. K. Bayer Ak. d Wiss. II; V. Henry. "Atharva Veda", Кн. VIII и XI, p. 107 и далее, 143 и далее; Дойсен и те, кто давали более мистическую интрепретацию, Allgem. Gesch. derPhilos. I, I p. 105 и далее. Библиографию вопроса и весьма разумный перевод мы найдем в: Lanmann-Whitney, Atharva Veda Samhitd, II, p. 533. Мы искренне благодарим Гарвардский университет за великолепные публикации, подаренные нам: за вышеуказанную книгу и "Vedic Concordance" Блумфилда, которые всегда были для нас драгоценными и незаменимыми источниками. 275
концов поглощает заклинание: так, трактат Берахот в Мишне и Тал-
П6 <-
муде по оольшеи части состоит из настоящих заклинаний, не имеющих религиозного характера, за исключением разве что воззвания к Яхве. Атхарваведа долгое время находилась вне круга Вед, затем была принята ими. Иными словами, она также стала сборником
религиозных формул, одним из столпов, на которых покоится мир117. Наконец, то, что является для одной Церкви молитвой, часто становится для адептов другой Церкви магическим рецептом. Итак, поскольку два вида обрядов сближаются в этой точке, поскольку между ними существуют постоянные взаимодействия и они находятся в состоянии непрерывного взаимопроникновения, можно предвидеть, что нам в ходе исследования не удастся радикально разделить их. Следует даже ожидать, что мы столкнемся с двусмысленными фактами, не допускающими точного определения. Если мы при этом ограничимся рассмотрением молитвы, в строгом смысле этого слова, то мы рискуем столкнуться с молитвами, происхождение которых мы вряд ли можем установить, а также мы рискуем обнаружить молитвы, о которых мы будем не в состоянии сказать, куда они исчезли. Впрочем, поскольку факты религии и магии в конкретном обществе составляют часть единой системы и, вероятно, восходят к одному истоку, сравнительное исследование обязательно окажется интересным. Тем не менее необходимо различать молитву и заклинание по какому-либо объективному признаку, так как именно в этом случае мы сможем указать соответствующее место заклинания и молитвы, одновременно определяя объединяющие их связи.
Всю совокупность религиозных обрядов следует разделить на две части: одни являются операциональными, другие - речевыми. Первые состоят из определенных телодвижений и перемещения предметов, вторые - из произнесения ритуальных высказываний. Выразительная сила речи совершенно иная, нежели выразительная сила жеста, и поскольку она основывается не на движениях, но на обычных словах, ее действенность происходит совсем из другого источника. Молитва, очевидно, является речевым ритуалом. Несмотря на это, в некоторых случаях классифицировать ее оказывается довольно трудно. Так, можно с некоторым основанием утверждать, что в беззвучной молитве "про себя" нет ничего вербального. Но на самом деле внутренняя речь остается речью.
Нет никакой необходимости в материальном произнесении слов для того, чтобы язык оставался языком. Это всегда некий ментальный акт118. С другой стороны, некоторые операциональные ритуалы настолько сим-
116 Blau. Loc. cit., см. Jewish Encyclopaedia, t. XXI, p. 713.
117 Прекрасную историю о судьбе Атхарваведы можно найти в книге: Bloomfield. "The Atharva Veda", Grundr. d. Indo-Ar. Philol, p. В. и далее.
118 Ср. Еф, V, 17, 18: 5ё?сютЕ кш rfv |д,а%сарау той яуеицатск;, б ecmv pfjjxa 0eov> 5ia яаотц; простуде, кш SETJCTEUK; тгроавихбцЕУсн ev navfi кшрф ev яуеицст %. т. X. (исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу и т. д.) (V, 18, 19
в Синодальном переводе). 276
воличны, что их можно назвать молитвами, поскольку на самом деле они оказываются чем-то вроде речи при помощи жестов; например, все религиозные драматургические действия, целью которых является воспроизвести свершения богов, их борьбу с демонами и т. д., эквивалентны молитвенным песнопениям, рассказывающим богам их собственные истории и побуждающим их повторить подвиги. Однако они маргинальны по отношению к молитве, как и общение при помощи жестов маргинально по отношению к языку звуков и, следовательно, мы не будем учитывать их в нашем определении. Напротив, существуют некоторые речевые ритуалы, которые мы будем рассматривать как молитвы, несмотря на то, что они стали операциональными из-за серии деградаций, так называемой регрессии молитвы. Происхождение таких обрядов всегда имеет отношение к речевой сфере, и именно благодаря словам они обладают силой.
Но не все речевые религиозные обряды являются молитвами: из круга молитв выпадают клятвы, пожелания, заветы, благословения, проклятия, обеты, посвящения и т. д. Их отличает одна важная особенность. Главный результат подобных обрядов заключается в том, чтобы изменить состояние профанного предмета, на который оказывается воздействие, чтобы придать ему религиозный характер. Клятва, ритуальный договор119 призваны прежде всего освятить данное слово, дать ему подтверждение двух свидетелей. В пожелании событие обретает свойство, обеспечивающее его исполнение120. В благословении и проклятии именно человек благословляем или проклинаем. В обете или посвящении121 обещание или предъявление переводят предмет в сферу сакрального. Несомненно, все эти обряды приводят
в движение религиозные силы, которые способствуют приданию нового качества тому, что объявляется, желается, обещается. Но суть акта - не влияние на религиозные предметы, а изменение состояния профанного объекта. Молитва же, напротив, оказывается прежде всего средством воздействия на сакральные существа; именно на них она влияет и именно в них вызывает изменения. Не то чтобы она совершенно не оказывала некоторого воздействия на область обычной жизни; впрочем, вряд ли найдется вообще хоть один ритуал, который так или иначе не служит верующему. Когда молятся, ожидают от молитвы какого-то результата для чего-то или кого-то, хотя бы и для себя122. Но это лишь следствие, не занимающее главного места в механизме ритуала. Он полностью
119 О клятве в классической древности см.: Glotz. Jusjurandum", Daremberg et Saglio. Diction-naive des Antiquites; Hirtzel. DerEid, Leipz., 1902; Wenger. "Der Eid in der greich. Papyrusurkunden", Zeitschr. d. Savigny Stiftung, 1902, XXIII, R. Abth., 158-274; cp. Huvelin. "Magie et droit individuel", Annie sociologique, 10, p. 32, n. 1, 12 и Westermack. Origin and Evolution of Moral Ideas, I, 58-61 и т. д. 1M См. G. Rousse. Greek Votive Offerings, 1903.
121 CM. G. Rousse. Ib., R. Andree. Votive und Weihegaben, 1906.
122 Обратите внимание на употребление среднего залога в глаголах VU'X.OIUM, precor ("молиться"). 277
адресован к религиозным силам, к которым он обращается, и лишь во вторую очередь, опосредованно воздействует на профанные существа. Иногда даже вся польза сводится к простому облегчению, которую обряд приносит молящемуся, а божественный мир почти полностью поглощает его действенность. Тем не менее различия между молитвой и другими религиозными речевыми ритуалами не столь уж разительны, чтобы с точностью можно было сказать, где начинается одно и кончается другое. Молитва может служить клятвой123, а пожелание - приобретать форму молитвы. В благословение может включаться молитва. Богу можно обещать что-либо в чистой форме молитвы. Но если эти две области религиозной жизни и не разделены четкими границами, они все же не перестают быть разными, и важно отметить различие, чтобы предупредить возможную путаницу.
Итак, мы пришли к следующему определению: молитва - это религиозный речевой ритуал, воздействующий непосредственно на сакральные предметы124.
123 Ср. Cheyne. "Blessings and Cursings", Encylo. Bibl.
С этой точки зрения бесполезно проводить различие между колдовством и молитвой, как это делают Маррет и Фарнел (ср. ниже). Мало того, что некое колдовство,' если принимать их терминологию, присутствует в любой молитве, было бы не вполне точно исключать из любой религии всякий элемент магии.
Книга вторая ПРИРОДА
ЭЛЕМЕНТАРНЫХ РЕЧЕВЫХ РИТУАЛОВ
ИСТОРИЯ ВОПРОСА И ГРАНИЦЫ ТЕМЫ
Теперь мы способны определить религиозный речевой ритуал и, в частности, молитву, поэтому мы можем приступить к обсуждению единственной проблемы, поставленной нами в этой работе: происхождение молитвы, что подводит нас, впрочем, к более общей проблеме происхождения веры в словесные формулы религиозного характера в обществах с примитивной структурой. I
Если научная литература, посвященная молитве, как мы видели, весьма небогата, то в отношении интересующего нас вопроса она и вовсе бедна. Мы едва можем назвать несколько имен.
Из двух философов, доктрины которых мы уже обсуждали, первый, Сабатье, после краткого обзора проходит мимо данной проблемы, даже не пытаясь установить собственно факты: он не проверяет, действительно ли молитва, как он ее понимает, то есть как "религия в действии и
Ф125 еноменом ;
второй, Тиль126, ограничивается тем, что выдвигает диалектические возражения против тех, кто пытается вывести примитивную молитву из теургических формул; свою позицию он подтверждает только некоторыми разработанными формулами уже развитых религий . Более того, оба128, как и большинство философов религии, даже не пытаются об-
125 Esquisse, p. 23, 40.
Elements of the Science of Religion, Edinburg, 1898, II, p. 150.
126
1ЭТ Ib., p. 154.
128 Как и их подражатели, R. Pfleiderer. Grundriss der Religionsphilosophie, p. 190; Bousset. Das Wesen der Religion, lecon de Gottingen, Gottingen, 1904, p. 21. Антро-
279
наружить форму и точный смысл ритуалов в предшествующих обществах; весь их труд направлен на критику или демонстрацию превосходства некоторых религиозных состояний души.
Среди антропологов этого вопроса касались только Тайлор, Фаррер и Макс Мюллер. Для первого из них129 изначальная молитва представлялась простым спонтанным выражением некоторого желания материального характера и адресовалась сверхъестественным силам, духам, чье появление объясняется анимизмом. Североамериканские индейцы как раз и были бы на этой стадии, древние индусы, греки и римляне так и не освободились от нее полностью. Но Тайлор, работавший в эпоху, когда антропология и социология только начинали приобретать форму научной дисциплины, смешал все примитивные народы в один огромный род, без подразделения на виды и без иерархии. Таким образом, он начал с ритуалов, очевидно, очень высокого уровня130, существовавших в уже развитых культурах. С другой стороны, в рамках своей анимистической системы он полагал за данность с самого начала представление о нематериальных и одновременно божественных личностях, которое, с нашей точки зрения, является понятием поздним и сформировавшимся именно при участии молитвы. Теория Макса Мюллера131 отчасти идентична теории Тайлора, а отчасти - теории Фаррера. Здесь филолог ведет себя как антрополог. Он исходит из данных, недавно обнаруженных Кодрингтоном132 среди меланезийцев, и его замечания могут быть весьма полезны. Он догадывается о существовании молитв, непохожих на то, что мы привыкли называть этим словом, однако имеющих право называться молитвами. В своем кратком обзоре тех форм, которые принимает молитва, Макс Мюллер выдвигает идею о том, что молитва, возникнув как высказывание, имеющее форму "да будет воля моя-", постепенно заменяется на диаметрально противоположное "да будет воля твоя"133. Между этими характерными типами находились такие молитвы, как ведическая и семитская. Однако блестящие рассуждения не могут заменять доказательства. Прежде всего, если упомянутые формулы являются исходными, поскольку они сосуществуют, согласно Кодрингтону, с другими молитвами, определенно обращенными к божественной личности134, ничто не подтверждает, в действительности, что одни примитивнее других и
полог-отступник Кроули впадает в ту же ошибку. Его труд (Tree of Life, 1906, p. 62, 182) действительно носит философский характер. Однако он знаком с австралийскими фактами и по праву оспаривает интерпретацию Фрэзера, но ведет спор как теолог (Lang. Mythes, cultes et religions, trad. p. 180 подходит к проблеме так же). [Ср. анализ этих текстов выше].
129
Civilization primitive (tr. fr.), II, p. 468.
130
См. Waitz. Anthropologie des Mzturuo'lker (2), IV, p. 508.
"On Ancient Prayer". Semitic Studies (Kohut), Berlin, Calvary, 1896, p. 1-51 (отрывки из неопубликованного курса, прочитанного в Оксфорде). Ср. предисловие к Wyatt Gill. Myths and Songs of South Pacific, Lond., 1890.
132
"The Melanesians" и т. д., Oxford, 1890.
"On Ancient Prayer", p. 41. Cp. Anthropological Religion, London, 1893, p. 320. "The Melanesians", p. 71, p. 123. 280
что приказ предшествовал заклинанию. С другой стороны, фундаментальная проблема, касающаяся молитвы, остается открытой. Как слова могут обретать силу и приказывать божеству? Это невозможно понять, если принять доктрины Макса Мюллера по поводу происхождения религии из общего для всех людей универсального чувства бесконечности. Нам даже не представить, как мог Макс Мюллер не заметить глубокого противоречия между двумя своими доктринами: если молитва начинается с заклинания, с магии, то божество никоим образом не может мыслиться как репрезентация некоторого бесконечного величия и нравственности.