Origines liturgiques, 1906, 1е Conference; Lapriere antique, 1900, p. 1300. '6 Пример того, что мы понимаем под этим родом критики, мы попытались дать как
в последующих главах, так и в другой работе: "L'origine des pouvoirs magiques",
Melanges, II.
258
Но это вовсе не означает, что социология должна заимствовать методы исследования у истории. Она не просто перенимает у истории ее методы, но вносит в нее свой дух. Они становятся более ясными, осознанными и строгими; социология расширяет круг приложения этих методов, сохраняя за ними прежнее место. Ведь историки порой делают из критики чуть ли не цель исследования. Полагая как принцип, что факт может быть использован лишь после того, как он будет определен до последней детали, ученые увязают в бесконечных бесплодных дискуссиях, постоянно отсрочивая момент систематизации. Напротив, усвоив, что критика - лишь вспомогательный научный инструмент, мы ориентируем ее на ясную цель. Обращаясь к документу, в первую очередь надо выяснить его ценность78, то есть установить, какую долю ошибок он содержит, основываясь на состоянии, в котором он находится, на том, как он до нас дошел, дате, источниках и т. д. Обычно это называется внешней критикой. Естественно, конкретный способ ее использования будет зависеть от того, имеем ли мы дело с текстами или косвенными сообщениями, касающимися молитвы. За материалами мы обратимся к этнографии, поскольку в этой первой работе мы вообще будем использовать сведения в основном из этой области. Если вплоть до настоящего времени некоторые социологи пренебрегали данными этнографов, то лишь потому, что те не подвергались необходимой критике. На самом же деле, в наблюдении довольно легко выявить элементы, связанные с личной интерпретацией. Так, когда антрополог, пусть даже такой осмотрительный, как Керр, говорит, что у австралийцев нет молитв, мы оставим подобное заявление без всякого внимания. Во-первых, подобные поспешные отрицания вполне в его стиле. Во-вторых, он сам сообщает о некоторых ритуалах, вполне достойных именоваться молитвами'9. Находя настоящие тексты молитв, мы оказываемся ближе к исходным фактам, но все равно следует учитывать все то, что отделяет нас от них. Как правило, мы располагаем переводами, а их ценность еще надо определить, основываясь на компетентности автора, его добросовестности и т. д. Затем придется оценить подлинность документа, зависящую от условий его обнаружения, продиктовавшего его информатора и т. д. Так, Эллис в своих "Polinesian Researches))80 приводит текст длинного гимна, не уточняя, в какой части Таити он нашел его, к какой эпохе он относится и кто является источником сообщения. С другой стороны, нам известно, что, хотя Эллис прекрасно знал язык острова, он был весьма набожен. Поэтому использовать этот документ можно лишь с большой осторожностью, учитывая и неясные места в тексте, и предубеждения его переводчика.
77 Исключение составляют работы Н. У. Томаса.
78 Об исторической критике см. Seignobos et Langlois. Introduction aux etudes historiques, Paris, 1898, 1-ere partie. Разумеется, мы не следуем мнениям, изложенным Сеньобосом во второй части этого труда.
79 См. ниже, кн. II, гл. II.
80 1 изд., т. II, стр. 1501 и далее. 259
Однако к критике документа надо добавить еще и критику излагаемого в нем факта. Первая не может избавить нас от последней, даже когда документ датирован. Ведь новый документ может содержать древние сведения, и далеко не всегда в двух документах разного времени менее древний содержит более свежие данные. Например, в Библии описываются ритуалы, явно более поздние, чем некоторые магические ритуалы, сохранившиеся только в Талмуде. Такой второй вид критики получил название внутренней. Здесь речь идет об установлении подлинности самого факта, помещении его в собственую среду и разложении его на составляющие элементы. Поэтому мы в рамках критики определяем дату факта, то есть период истории данной религии, к которому этот факт принадлежит, систему ритуальных текстов, к которой он примыкает, и значение, которое он имеет в целом в каждой из своих частей. Чтобы установить все это, историки используют разные методы, основанные, как нам кажется, на одном и том же принципе явно социологического характера. Речь идет о взаимозависимости социальных феноменов. Молитва датируется по древности вербальных и
синтаксических форм, употребляемых в ней, следовательно, она как социальный институт сопоставляется с другим социальным институтом - языком81. Показывают, что некоторый текст упоминает или подразумевает события, которые могли произойти лишь в определенный момент развития. Наконец, ряд гимнов классифицируют хронологически, основываясь на том принципе, что "чистые формы" находятся в отношении зависимости с "нечистыми формами" и, следовательно, являются более поздними или наоборот. В целом легко понять, что в основе всех этих рассуждений лежит одна фундаментальная аксиома: единственный способ связать факт со средой - это показать, как среда воздействует на него. Если этот постулат внутренней критики является достоверным, то все историки, пользующиеся ею, сознательно или бессознательно становятся на точку зрения социологии82. Между тем применение некоторого метода дает тем более точные и надежные результаты, чем более осознанно он применяется. Осваивая подходы критики, социология не может не сделать их использование более плодотворными.
Как только принцип, на котором они базируются, проясняется, более благоприятные условия
складываются для его использования согласно его истинной природе.
Прежде всего, становится меньше риск подмены этого принципа другими, на самом деле
имеющими совсем другой смысл и значение. Так, критика, и особенно библейская, порой
злоупотребляет принципом противоречия. За очевидность принимается то, что два
противоречащих
81 Это делается в большинстве филологических работ по изучению Гат в Авесте или различных частях Вед. См. Bloomfield. "On the Relative Chronology of the Vedic Hymns", Journ. Amer. Or. Soc., 1900, XXI. Критерий языка -.- один из лучших, но не самых надежных: своды ритуалов на самом деле полны архаизмов, даже в Австралии (ср. ниже, II, гл. III), и искусственный язык нового ритуала может содержать формы более старые, чем в древнем ритуале.
82 Ср. Bougie. Qu'est-ce que la sociologie. La sociologie incosciente, Paris, F. Alcan, 1907. 260
друг другу или просто противоположных факта имеют различный возраст или различное происхождение. Например, по мнению большинства авторов83, данастути (восславления и благословения, произносимые над человеком, приносящим жертву), завершающие многие ведические гимны, являются позднейшими вставками, потому что они непосредственно не связаны с остальной частью текста. Но потребности в такой связи никогда и не было. Предрассудок, согласно которому все молитвы должны быть законченными произведениями, происходит от непонимания истинной природы отношений, связывающих социальные феномены. Если наука о религии и достигла какого-либо результата, то это представление о том, что одно и то же понятие, одно и то же религиозное действие может приобретать самые разные, самые противоречивые смыслы. Один социальный институт может выполнять разнообразнейшие функции и приводить к совершенно противоположным последствиям. Молитва, начинающаяся с акта проявления бескорыстия, может в конце концов служить конкретным целям. Простое логическое противоречие еще не доказательство реальной несовместимости фактов.
Итак, когда мы избавились от ряда более или менее праздных вопросов, охотно обсуждаемых критикой, перед нами возникают более важные проблемы. Часто предполагается, что у молитвы был автор и, чтобы понять ее текст и смысл, начинают выяснять, кто был автор, каковы были его цели и идеи. Но в такой постановке вопрос практически неразрешим. Действительно, авторство в отношении молитв религии обычно приписывают богам, героям или провидцам. И даже если молитвы действительно сочиняют, как в религиях относительно молодых, составители сводов ритуальных правил стремятся стереть все следы индивидуальности. Если же видеть в молитве социальный институт, то настоящий вопрос с точки зрения критики заключается в другом . Поэтому действительно важно не то, кто ее написал, а то, какое сообщество, при каких условиях и на каком этапе религиозного развития, пользуется ею. Нас интересует уже не первоначальный, а унаследованный, традиционный, канонический текст, а в словах молитвы мы ищем уже не идеи какого-либо отдельного человека, а идеи группы.
С этой же точки зрения проблема датировки становится уже не такой важной. Несомненно, не следует пренебрегать вопросами хронологии, но значение факта для систематической теории молитвы зависит не столько от его относительного возраста, сколько от места, занимаемого им в системе ритуальных текстов. Важнее определить место факта в литургии, а не во
времени. Возьмем, например, так называемое собрание псалмов Галлеля. Время его создания точно не определено, однако ритуальное использование определить легче. Можно определить,
что они пелись при жертвоприношениях во время трех больших праздников
83 Max Muller. Sanskrit Literature, p. 49; Macdonnel. Sanskrit Literature, p. 127.
84 Недавно Луази применил сходные принципы при толковании Евангелий, которые, по его мнению, принадлежали разным церквам: Les Evangiles synoptiques. Introduction.
261
и Неомении, но не по случаю субботы, Рох Хашанаха или Кипура85. Отсюда следует, что они входили в состав ритуала древних торжественных жертвоприношений. Так они приобретают свой смысл и их проще подвести под теорию еврейской молитвы или под теорию молитвы вообще. Этим отчасти проясняется и вопрос датировки. Псалмы Галлеля сближаются с самыми древними литургиями, земледельческими и астрономическими праздниками, противоположными саввату и иудаист-ским праздникам. Следовательно, нельзя говорить с уверенностью, что в период первого храма не существовало псалмов этого типа, но при этом нельзя также отрицать, что их редакция имеет современное происхождение. Таким образом, социолог не менее требователен к описанию фактов, чем скрупулезный историк. Социолог тоже стремится отразить факт во всех деталях и для него является правилом выводить факт из досконально описанной среды. Но выяснением деталей для него наука не ограничивается. И среда, на которую обращено его внимание, - это прежде всего совокупность социальных институтов, которая обусловливает данный факт. Критика, осуществляемая в таком духе, не рискует потеряться среди комментариев и дискуссий ради чистого любопытства. Она готовит путь объяснению.
Объяснение. - Объяснить - это значит установить рациональный порядок отношений между уже известными фактами. Социологи, занимающиеся исследованиями молитвы, не должны ограничиваться описанием способов молитвословия в различных обществах. Они должны изучать связи между различными фактами молитвы и другими явлениями, обусловливающими их. Речь идет о создании иерархии взаимоопределяющих понятий, в целом образующих теорию молитвы.
Впрочем, подобная систематизация может осуществляться двумя различными способами. Во-первых, путем анализа более или менее многочисленных, но все же определенным образом отобранных явлений создается родовое понятие. Оно выражается в формуле, дающей как бы общую схему объясняемого факта, идет ли речь о молитве, жертвоприношении, наказании или семье. Это дает возможность выявить наиболее общие черты явлений, результатом анализа которых является данное понятие. Когда это сделано, исследуют, как эта схема изменяется в зависимости от тех условий, которые воздействут на данный институт. Таким образом, возникает система, идущая от наиболее общих к наиболее конкретным понятиям, в которой можно увидеть, как и почему, обогащаясь различными специфическими деталями, род дает начало многообразным видам. Именно этот метод мы использовали в другой нашей работе86.
85 См. Kohler. Op. ей.; ср. выше; ср. "Encyclopaedia Biblica", s. v. Hallel.
86 H. Hubert et Mauss. "Essai sur la nature et la fonction du sacrifice", Melanges dhistoire des religion, 1909. (см. наст. изд.).
262
Однако с равным успехом можно использовать и второй метод объяснения. Вместо того чтобы исходить из родовых принципов и заканчивать видовыми, мы можем взять самые примитивные из существующих форм рассматриваемого явления и постепенно восходить ко все более и более развитым и показывать, как последние появляются из первых. Как и в предыдущем случае, мы получаем иерархическую последовательность понятий. Единственно, при схематическом объяснении мы оказываемся вне времени и пространства, поскольку род и виды рассматриваются так, словно они существуют в одно и то же заданное логически время. Здесь же, напротив, речь идет о типах, реально сменявших друг друга в ходе истории, порождавших друг друга, и мы можем проследить порядок их развития. Поэтому такое объяснение можно назвать генетическим. Итак, если в нашем исследовании мы остановимся на первом методе, основываясь на точных наблюдениях, нам надо будет определить главные признаки молитвы как таковой, а затем выяснить, каким образом она становится, в зависимости от обстоятельств, искупительной молитвой, благодарственной молитвой, гимном,
мольбой, молитвой обета и т. д. При генетическом же объяснении для нас важнее указать на наиболее рудиментарную форму из всех известных молитв, чтобы затем определить непосредственно вытекающую из нее более высокую форму, а также пути ее возникновения и так далее, пока мы не дойдем до наиболее поздних форм. Мы увидим, например, как в Индии некоторые ведические гимны, порождение синкретического пантеизма, дают начало мистической молитве Упанишад, а та в свою очередь сменяется брахманистской или
87
буддистской аскетической медитацией .
Хотя оба этих метода одинаково уместны, второй представляется нам наиболее подходящим для исследования молитвы. Действительно, когда речь идет об изучении непрерывно развивающегося института, принимающего в ходе эволюции множество форм, схематическое объяснение, абстрагирующееся от истории, не слишком хорошо показывает подлинную физиологию явлений. Скорее оно пригодно тогда, когда феномен принимает достаточно развитую форму, чтобы его сущность можно было выделить относительно легко, и когда видоизменения, которым он подвергнется, достаточно ограничены как по числу, так и по функции. Молитва же, как мы видели, находится в постоянном становлении. Вероятно, было бы тяжело выделить момент, когда она реализуется более полно, чем в другие моменты. Поэтому историческая последовательность форм становится важным фактором объяснения. К тому же с известной точки зрения генетический подход имеет определенные преимущества. Он следует порядку фактов, оставляя тем самым меньше возможностей для ошибок. Упущения в этом случае
87 Ср. сноски выше; общее изложение вопроса см. Winternitz. Geschichte der indischen Litteratur, 1905, pp. 110, 130. 263
становятся менее вероятными: пробел в эволюционной цели привел бы к нарушению связи, которое мгновенно дало бы себя почувствовать. К тому же, следя за развитием явлений, лучше понимаешь их природу. Наконец, этот метод может стать подготовкой для схематического объяснения, которое стало бы совершеннее после методического обзора и первичной систематизации фактов.
Первый шаг генетического объяснения - это создание генеалогической классификации типов молитвы, то есть установление типов в соответствии с их местом в эволюционном ряду. Такая классификация сама по себе в ходе ее совершенствования выполняет роль объяснения. Действительно, сырьем любого типа молитв является непосредственно предшествующий ему тип или типы, поэтому его генеалогия позволит нам узнать, из чего он возник. Впрочем, выводя таким образом высшее из низшего, мы вовсе не пытаемся объяснить сложное через простое. Самые рудиментарные формы ни в коем случае не проще самых развитых. Просто их сложность имеет другую природу88. Элементы, которые в ходе эволюции отделяются друг от друга и приобретают самостоятельное существование, в низших формах оказываются в состоянии взаимного проникновения. Единство рождается от их смешения, и это смешение таково, что низший тип нельзя охарактеризовать ни по одному из этих элементов, но только этим соединением, слиянием настолько тесным, что разделение составляющих противоречило бы здравому смыслу и фактам. Разумеется, надо остерегаться распространенной ошибки, заключающейся в том, что примитивные формы сводятся к одному элементу. От этой первичной ошибки происходят всевозможные неразрешимые проблемы. До сих пор иногда поднимают вопрос о том, что из чего произошло - молитва из магического заклинания или магическое заклинание из молитвы89? На самом же деле, если уж заниматься выведением молитвы из чего бы то ни было, то стоит обратиться к более сложному началу, которое заключает в себе и то и другое одновременно.
Но даже если наиболее организованные формы рождаются из наиболее рудиментарных, причину эволюции надо искать не в них самих. Генеалогическая классификация дает нам логическую картину развития, но не определяющие факторы этого развития. Силы, трансформирующие систему молитвы по необходимости находятся вне ее. Так где же мы можем найти их? Только не в психологии индивида. Общие для всех культур законы, человеческого мышления не объяснят такого разнообразия типов. Максимум, что они могут объяснить, - это саму возможность молитвы вообще. Но такое объяснение, прибегающее к самым общим положениям, очевидно, слишком далеко от конкретных фактов.
88 Ср. Mauss. "Legon d'ouverture du Cours d'histoire des religions", Rev. de I'hist. des relgions, 1902.
89 Ср. ниже, II, гл. I. 264
И что гораздо важнее, оно не помогает понять, каким образом в той или иной религии складывается определенная система молитв, и почему, например, в одном случае возникает мистическая молитва, а в другом - молитва благодарения. По-настоящему определяющие причины, непосредственно связанные со всеми этими разновидностями, могут быть найдены лишь в столь же многообразной среде, в непосредственной связи с молитвой. Это социальная среда. Между конкретной молитвой, конкретным обществом и конкретной религией существует необходимая связь. Можно даже сказать, что определенные типы молитвы соответствуют определенной социальной организации и наоборот. Так, там, где мы видим молитвы магического типа, предназначенные для поддержания жизни некоторых животных или растительных видов, можно говорить о существовании тотемических групп90. Этот определяющий характер социальных причин проявляется также в разнообразии трансформаций, переживаемых порой молитвой в зависимости от общества, в котором она развивается. Из буддийского свода, первоначально медитативного и возвышенного по своей сущности, рождаются столь противоположные друг другу формы, как тибетские, китайские, непальские и японские дхарани - настоящая материализация молитвы - а также мистические формулы сиамских и бирманских бонз. Точно так же католицизм и православная церковь развили механическую и идолопоклонническую молитвы, тогда как в протестантизме главный акцент падал на мысленную внутреннюю молитву. Дело в том, что форма содержит самые разные и даже противоположные возможности, и в зависимости от обстоятельств реализуется та или иная из них. Это лишний раз показывает, что эволюция молитвы не связана с жестким детерминизмом, но, напротив, оставляет место случайности.
Что же до инструмента генетического объяснения, то он тот же самый, идет ли речь о генеалогической классификации или о поиске каузальных связей. Это сравнительный метод, ибо в области социальных феноменов к любому объяснению ведет только путь сравнения. Прежде всего, в том, что относится к установлению типов, сравнительный метод предполагает сопоставление разных систем молитвы, с тем чтобы выявить их общие черты. Но необходимо при этом сравнивать только те вещи, которые поддаются сравнению. Таким образом, ритуальные системы, которые мы будем относить к одному типу, должны принадлежать к религиям одного уровня. Разумеется, при нынешнем состоянии науки не существует объективной классификации религий. Тем не менее, бесспорно, что в настоящее время основные категории уже выработаны, поэтому можно ограничить поле сравнения, чтобы избежать слишком уж беспорядочных сопоставлений. Например, никто не оспорит наше право сравнивать между собой австралийские религии и тем самым следовать правилу определения природы молитвы в
90 Ср. ниже, в II, гл. III, § 5, приложение этого метода. 265
религиях одного типа. Однако при таких сравнениях в поле зрения оказывается только сходство. И если при исследовании одновременно не обращать внимания на различия, мы можем принять совершенно случайное сходство за существенное, поскольку даже самые разные вещи в определенных отношениях могут походить друг на друга и в результате быть отнесенными в один класс. Подобно тому, как к рыбам относили всякое животное, живущее в воде, можно определить гимн через песнопение и затем спутать гимн с народной песней. С другой стороны, за поверхностным сходством, как правило, следует столь же поверхностное различие, которое может привести к тому, что предметы одной природы будут радикально противопоставлены друг другу. Уподобляя гимн песне, можно было бы ошибочно отделить от него молитву, хотя гимн - лишь ее разновидность. Если мы считаем необходимым настаивать на этом методе, то потому, что наука о религиях и социология в целом слишком часто недооценивает его. Поскольку наша наука еще находится в состоянии зарождения, исследователи охотнее обращают внимание на сходства, которые привлекают их своими повторениями. До различия анализ не доходит. Так и появляются обширные классы явлений с неопределенными границами и состоящие из разнородных, в сущности, элементов. Это относится к таким расхожим понятиям, как тотемизм, табу, культ мертвых, патриархат, матриархат и т. д.
Если типы определены, их генеалогия выстраивается, так сказать, сама собой. Высший тип всегда входит в породивший его низший; общие элементы указывают на их родство. Действительно, в большинстве случаев элементарные формы не полностью исчезают перед лицом более развитых91, но продолжают существовать в основании, наряду или даже внутри последних, свидетельствуя тем самым