В графе «год» – количество заключенных на 1 января.
«В т.г.» – поступило новых заключенных в текущем году. Знак (-) означает сокращение.
Выше было отмечено, что в России в начале XXI века в тюрьмах и лагерях сидело около 2 миллионов человек. Как видно из таблицы, такого уровня количество заключенных, находящихся до войны в исправительно-трудовых лагерях и колониях, достигло только в 1941 году. Но тогда и страна состояла из большего числа республик, чем Россия в начале нынешнего века.
Однако сравнение приведенных данных позволяет сделать еще один неожиданный вывод, опровергающий утверждение, будто бы убийство Кирова 1 декабря 1934 года стало поводом для усиления репрессий. Наоборот, в 1935 году в сравнении с предыдущим годом наблюдается снижение количества вновь арестованных на 118 618 человек. В том числе и осужденных по «контрреволюционным» статьям.
В течение 1936 года происходит вообще уменьшение общего числа заключенных, но не на 100 125 человек, как может показаться при прямом вычитании, а только на 21 864 человека. Расчет показывает сокращение числа заключенных в тюрьмах на 81 600. Из них 59 736 переведено в лагеря, а из оставшихся 21 864 было освобождено.
Как уже говорилось, в соответствии с заявками первых секретарей нацкомпартий, крайкомов, обкомов и приказом наркома НКВД Ежова от 30 июля 1937 года, судебными тройками были осуждены, и на первое января 1938 года в исправительно-трудовые лагеря поступили 259 422 новых «поселенца». В том числе: осужденных за контрреволюционные преступления 164 434 человека; по чисто уголовным преступлениям – 94 988 человек.
Однако, помимо лагерей, в пенитенциарной системе того времени существовали еще тюрьмы особого назначения. Еще 28 ноября 1936 года в Наркомате внутренних дел был создан Тюремный отдел, начальником которого стал Я.М. Вейншток. С 25 декабря это 10-й отдел ГУГБ, который стал ведать тюрьмами особого назначения и тюрьмами ГУЛАГа по особому списку.
Поэтому с 1937 года статистика заключенных в тюрьмах особого назначения, арестованных еще до 1937 года, вошла в состав статистики исправительно-трудовых колоний (ИТК). Одновременно с организацией Тюремного отдела с января 1937 года начался перевод в тюрьмы особого назначения контрреволюционеров из ссылок, высылок и политизоляторов.
И на 1 января 1938 года статистика этой категории заключенных (арестованных еще до 1937 года) вместе с контингентом ИТК увеличилась на 509 715 человек. 9 июня 1938 года Тюремный отдел был выделен как самостоятельный в системе НКВД.
Поэтому в статистике следующего, 1939 года, из общего количества заключенных исправительно-трудовых колоний и «особых тюрем» к статистике лиц, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ), добавилось 415 310 человек. В том числе: осужденных по политическим мотивам 363 590 человек; уголовников – 51 720. Одновременно 114 650 было освобождено. То есть шла своеобразная миграция одних и тех же людей по некоему четырехугольнику: ссылка – воля – тюрьма – лагеря.
Так сколько же человек было арестовано в 1937-1938 годах в действительности? Напомним приказ наркома внутренних дел от 30 июля 1937 года. Суммировавший заявки партийных секретарей с мест, он распространил право «по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» на 245 100 человек. Соответственно к первому декабря 1938 года в исправительно-трудовых лагерях действительно появилось 259 422 новых «поселенца».
В начале 1938 года Политбюро утвердило санкции на аресты (в течение года) еще 90 тысяч. Фактически было арестовано 90 842 человека.
Таким образом, в 1937 году арестовано за контрреволюционные преступления 164 434 человека и в 1938 году – 90 842 человека. Вместе это составило 255 276 человек. Одновременно 269 108 человек контрреволюционеров, помещенных в 1937 году в тюрьмы (ИТК), то есть арестованных до этого, в 1938 году отошли к статистике исправительно-трудовых лагерей.
Следовательно, о «миллионах» арестованных в 1937 году, как представляет дело антисталинская литература, речи не может быть. Более того, этот год, считающийся «репрессивным», в действительности не отличается чрезвычайностью.
Косвенным образом эту статистику подтверждает и то, что из партии в 1937-1938 годах было исключено «около 216 тысяч человек, а в 1939-1940-х еще около 55 тысяч». За три года из числа исключенных с 1938 по 1940 год в рядах ВКП(б) было восстановлено 164,8 тысячи членов партии. Не восстановленными к 40-му году осталось 106, 2 тысячи человек. В то же время очевидно, что всех исключенных из партии не могли посадить в тюрьмы. Таким образом, сведения о репрессиях 37-го года, приводимые обычно в литературе, мягко говоря, не объективны.
Таким образом, в статистике содержащихся за контрреволюционные преступления в 1937 году появилось «новых» заключенных 164 434 человека и в 1938 году – 363 590 человека. За два года это составило 528 024 человека. Причем преступления, ранее считавшиеся чисто уголовными, теперь стали квалифицироваться как контрреволюционные.
Но для полноты оценки результатов репрессий до войны обратим внимание на графу «убыль», которая суммирует уровень репрессий как естественную смертность, расстрелы и побеги. С 1919 по 1929 год и с 1930 по 1933 год данные представлены среднестатистическими величинами, а с 1934 года – фактическими. И для наглядности сведем эти данные в таблице 4.
Таблица 4
УБЫЛЬ ОТ РЕПРЕССИЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ СМЕРТНОСТИ, РАССТРЕЛОВ И ПОБЕГОВ
Даже простое сравнение уровня потерь от репрессий 1937 года с другими годами предвоенного десятилетия говорит об искусственном, надуманном возведении его в ранг «репрессивного». Между тем, по данным Б. Валентинова (публикация «Пора очнуться от спячки» – «Советская Россия»), в период реформ Ельцина только количество убийств в России составило: 1994 г. – 32 300, 1995 г. – 31 700, 1996 г. – 29 400, 1997 г. - 26 300, 1998 г. – 29 600. Но и в 2001 году убито 30 000 человек.
Даже если в период разгула демократии за спиной каждого киллера стояло лишь по два человека, то за эти убийства можно было осудить ежегодно к высшей мере наказания по меньшей мере около 90 тысяч преступников! На таком фоне изображение 1937 года как репрессивного беспредела – не более чем банальный миф.
С такой же тенденциозной нечистоплотностью в историографии был сфабрикован и миф о разгроме перед войной Красной Армии. Он представлял собой особую статью политического и исторического подлога Хрущева и его лакеев.
Конечно, разоблачение во второй половине 1937 года заговора в армейской среде не могло не повлечь за собой чистку начальствующего состава. Но, как указывалось выше, чистка армии началась еще в начале года под руководством начальника Политуправления РККА Гамарника и начальника Управления по комначсоставу Фельдмана. И к ноябрю из рядов Вооруженных сил было уволено 13 811 человек, но арестовали из них только 3776 военнослужащих.
Между тем на 1 января 1937 года командно-начальствующий состав Красной Армии составлял 206 250 человек. Однако случившееся не могло не вызвать инсинуаций и кривотолков. Поэтому Сталин не оставил без объяснения те глубинные процессы, которые произошли в результате кадровой чистки.
Выступая в конце мая 1941 года на расширенном заседании Политбюро, он говорил: «Враги в провокационных целях распространяют слухи, что якобы в результате ликвидации иностранной агентуры в стране полками и дивизиями командуют люди недостаточно грамотные в военном деле, быстро выросшие от лейтенантов до генералов. Это клевета. Причины увольнения: пьянство, хищения, грубые нарушения военной дисциплины, по возрасту, по болезни.
За связь с троцкистскими организациями были уволены 10 тысяч человек. Из числа уволенных к расстрелу приговорены 79 человек, однако расстреляны лишь 17 «махровых» контрреволюционеров».
Нет, вождь не разбрасывался кадрами. Наоборот, он не выпускал из своего поля зрения армейскую верхушку; он знал и ее состояние, и ее качество.
Он отмечал: «Командующие войсками округов и армий – это на 100 процентов исключительно опытные в военном отношении генералы – участники Гражданской войны, служащие в Вооруженных силах не менее 20 с лишним лет. 89 процентов командующих войсками, 53 процента членов Военных советов округов, 71 процент командующих армиями, 65 процентов членов Военных советов армий, 88 процентов начальников штабов округов и 100 процентов начальников штабов армий имеют высшее образование...»
Впрочем, Сталин не скрыл и негативной стороны вопроса. Он указывал: «В ходе своевременного и правильного очищения наших Вооруженных сил от проникшей в них иностранной агентуры товарищ Ворошилов и его заместители по наркомату обороны явно перестарались. Доверившись «информации», которую получали от бывшего наркома НКВД Ежова, уволили из Вооруженных сил около 40 тысяч опытных командиров якобы за политическую неблагонадежность. Большинство было уволено под прикрытием ставших модными лозунгов: за связь с врагами народа или за потерю бдительности.
Достаточно было НКВД СССР установить, что среди знакомых военнослужащего или среди тех, с кем он повседневно общался по службе, оказался разоблаченный агент иностранной разведки, чего он, конечно, не знал и знать не мог, чтобы такого командира немедленно увольняли из Вооруженных сил.
Товарища Ворошилова, конечно, можно понять. Потеря бдительности – дело крайне опасное: ведь для того, чтобы осуществить успешное наступление на фронте, нужны сотни тысяч бойцов, а чтобы провалить его – два-три мерзавца в Генеральном штабе. Однако чем бы ни оправдывали увольнение 40 тысяч командиров из Вооруженных сил – это мероприятие не только чрезмерное, но и крайне вредное во всех отношениях. И Центральный Комитет партии поправил товарища Ворошилова».
Таким образом, кочующая долгое время по публикациям цифра о 40 тысячах «расстрелянных полководцев» была украдена фальсификаторами как раз из этого предвоенного выступления Сталина. Но ноги этого мифа росли даже не из языка Хрущева. Первым, как и положено, «страдать» за «расстрелянных полководцев» стал ненавидевший СССР Запад.
Поясняя существо дела, Сталин продолжал: «В армию и на флот возвращено 11 тысяч ранее уволенных опытных в военном деле командиров. Наши враги за рубежом в провокационных целях распространяют слухи о массовых расстрелах, которые якобы имели место в Советском Союзе, проливают крокодиловы слезы по разоблаченным нами и расстрелянным своим агентам, по всем этим Тухачевским, Егоровым, Якирам. Утверждают, что разоблачение иностранной агентуры в СССР якобы понизило боеспособность советских Вооруженных сил, а число расстрелянных чуть ли не перевалило за миллион человек.
Это провокационная клевета. В 1937 году за контрреволюционные преступления судебными органами НКВД был осужден 841 человек. Из них расстрелян 121 человек. В 1938 году по статьям о контрреволюционных преступлениях органами НКВД было арестовано 52 372 человека. При рассмотрении их дел в судебных органах осужден был 2731 человек, из них расстреляны 89 человек и 49 641 человек оправданы».
Говоря иначе, впервые о злоупотреблениях в результате «большой чистки» объявил не Хрущев, а сам Сталин. Это касалось не только военных, но еще до войны невинно арестованные люди были реабилитированы, а виновники произвола понесли наказание. И вождь сам заявил об этом:
«Такое большое количество оправдательных приговоров подтвердило, что бывший нарком НКВД Ежов арестовывал многих людей без достаточных к тому оснований. За спиной ЦК партии творил произвол, за что и был арестован 10 апреля 1939 года, а 4 апреля 1940 года по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР провокаторы Ежов и его заместитель по НКВД Фриновский расстреляны.
Что касается большинства заключенных, находящихся в лагерях системы ГУЛАГа НКВД СССР, то это обычные уголовники, которых в интересах безопасности советского народа нельзя держать на свободе. Политических преступников в Советском Союзе фактически нет, так как в условиях монолитного социалистического общества, в условиях всеобщего сознательного патриотизма желающих выступить против Советской власти – просто нет. Иностранная же агентура, которая всегда организует и провоцирует антисоветские выступления, нами уничтожена.
Поскольку разоблаченные и расстрелянные враги народа имели своей целью открыть ворота иноземному врагу – агрессору, своевременное разоблачение и ликвидация их – одно из важнейших мероприятий в деле подготовки страны к успешной обороне. «Революция только тогда что-либо стоит, если она умеет защищаться», – не раз предупреждал Ленин. Неприступные крепости легче всего берутся изнутри.
Таким образом, накануне разгрома вражеской «пятой колонны» в стране боролись две программы – непримиримые, как смертельные враги, стоящие одна против другой. Две программы, два лагеря. С одной стороны – оторванная от народа и враждебная народу маленькая кучка людей, ставшая агентами иностранных разведок, с другой стороны – трудящиеся, строящие светлое социалистическое общество, обеспечивающее им свободную и сытую жизнь».
Этот документ был известен давно, еще со средины 60-х годов. Повторим, что на основе именно этого выступления Сталина и получил свое развитие миф о «40 тысячах погубленных полководцев».
Сценарий создания антисталинского мифа строился по подобию детской игры в «испорченный телефон». Сначала из информации о «сорока тысячах» уволенных военнослужащих хрущевские лизоблюды выбросили упоминание об 11 тысячах возвращенных в армию. (Кстати, Сталин тоже упростил: на 1 марта 1940 года в армию было возвращено 12 461 человек.) Затем перестали делать ссылку на Сталина. Наконец, «сорок тысяч» уволенных из армии на страницах газет и публикаций были превращены в «40 тысяч расстрелянных полководцев».
Налицо не просто очевидное передергивание фактов. Негодяйский подлог был сделан умышленно. Тысячекратно повторенная ложь превратилась в неоспоримую истину, которую знала каждая кухарка с диссидентской кухни. Поэтому подчеркнем, что вождь сам назвал количество репрессированных: за контрреволюционные преступления в 1937-1938 годах осуждено 3572 военнослужащих, из них расстреляно 210 человек. Таким образом, миф о «40 тысячах полководцев» исказил действительные факты в 190 раз. Так сочиняется история.
Но посмотрим на проблему с иной позиции. За годы Великой Отечественной войны в немецком плену оказалось 83 генерала Красной Армии. Двадцать шесть из них по разным причинам погибли. В их числе был генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Михайлович Карбышев, зверски замученный в концентрационном лагере Маутхаузен. Облитый на морозе водой, он был превращен в ледяной обелиск, и уже посмертно в 1946 году генералу-патриоту было присвоено звание Героя Советского Союза.
Но не все военные высокого ранга были способны на геройский поступок. С окончанием войны 57 генералов депортировали в СССР. Двадцать пять человек после проверки освободили, но 32 генерала понесли наказание. Семеро из них были повешены по делу Власова, 17 расстреляли на основании приказа Ставки № 270 «О случаях трусости и сдачи в плен и мерах по пресечению таких действий». Восемь генералов за «недостойное» поведение в плену приговорили к различным срокам наказания. Среди поставленных к расстрельной стенке был попавший в плен еще в 1941 году генерал Понеделкин, заявивший после пленения немцам, что готов бороться против «сталинской тирании».
Генерал-инвалид Лукин не был подвергнут наказанию. Он благополучно дожил до 1970 года. И лишь через 14 лет после его смерти, с изданием книги немецкого историка Хофмана «История власовской армии», стало известно, что получивший свою долю общественного признания и почестей, «стойкий» генерал не был патриотом своей страны. Стенограммы свидетельствуют, что от имени группы пленных советских генералов, еще до Власова, Лукин предлагал создать «русское правительство», которое будет на стороне немцев бороться против «сталинской системы».