Но был ли Блюхер «гениальным»? Действительные события этого не подтверждают. Когда в июле маршал возглавил руководство военными действиями против японской армии в районе озера Хасан, в целом операция прошла неудачно. Хотя советские войска и разгромили самураев, вытеснив их с сопок фронтальным наступлением, но части Блюхера потеряли 2,5 тысячи человек против менее 1,5 тысячи японцев.
К большой войне Дальневосточная армия вообще не была готова. В августе, после рассмотрения итогов боевых действий, Сталин отстранил Блюхера от командования Особой Дальневосточной армией. Пост командующего занял еврей Штерн, без особого успеха командовавший во время Хасанской операции 39-м стрелковым корпусом. Блюхера арестовали 22 октября, а 9 ноября он умер в тюрьме. Столь быстрая смерть объяснялась не насилием чекистов. «Полководец» подорвал свое здоровье еще до ареста. Но не усердным служением «богу войны», а чрезмерным увлечением дарами Бахуса.
Однако явственно вина Блюхера, а затем и Штерна обозначилась позже. Заступивший в начале 1941 года на пост командующего Дальневосточным фронтом генерал армии И.Р. Апанасенко с возмущением обнаружил, что вдоль железнодоржной магистрали, ведущей от Хабаровска в глубь страны – с 52 туннелями и большими мостами – нет ни одной шоссейной дороги.
Стоило японцам взорвать хоть один объект, как фронт оказывался изолированным среди просторов Уссурийской тайги. Бежавший за границу П. Григоренко так описывает реакцию нового командующего на это «открытие »: «У Апанасенко над воротником появилась красная полоска, которая быстро поползла наверх. С красным лицом, с налитыми кровью глазами он рявкнул: «Как же так! Кричали: Дальний Восток – на замке! А оказывается, здесь сидим, как в мышеловке! – Он подбежал к телефону...»
Дорогу протяженностью в 946 километров при участии воинских частей и населения построили в рекордные сроки. За время стройки двух секретарей райкомов Апанасенко сдал в солдаты. В книге «Очищение» В. Суворов задает риторический вопрос: «Чем занимался 17 лет на Дальнем Востоке «сильный военачальник», «обладавший аналитическим умом» Маршал Советского Союза товарищ Блюхер?.. Блюхер попивал...»
И все-таки являлось ли такое положение только результатом пьянства «гениального полководца »? В подтверждение оправданности такого вопроса нельзя не привести еще один фрагмент из собственноручно написанных показаний Тухачевского.
В разделе, касавшемся «плана поражения», он отмечал: «Дальневосточный театр войны крайне слабо обеспечен от воздействий японцев через МНР в направлении Читы и кругобайкальской военной дороги. В этом отношении ни ОКАВО, ни Гамарник не ставили вопросов о необходимости прокладки ж.-д. пути от Байкала хотя бы до Улан-Батора. В случае нападения на нас японцев наше положение в направлении МНР будет чрезвычайно тяжелым».
То есть пораженческо-вредительская ситуация и при Блюхере, и при Штерне существовала на Дальнем Востоке не только на участке от Хабаровска, но и в направлении МНР. И как бы ее ни оценивать – в качестве только просчетов или вредительства, но в случае начала войны она ставила страну на грань поражения.
А война уже дышала стране в лицо. Еще в марте 1938 года Германия провозгласила аншлюс Австрии. В мае на стол Сталина легло добытое разведкой секретное донесение посла Германии в Москве. В нем граф фон Шуленбург писал Гитлеру: «Война не может быть локализирована. Прямо или косвенно все европейские и не европейские силы, а также Скандинавские государства примут в ней участие. Участие Европейской России в этой войне будет самым большим и самым решающим событием».
Сталин пристально вглядывался в обстановку. Угроза войны на Западе стала еще более ощутимой в сентябре 1938 года, когда состоялось Мюнхенское соглашение между Великобританией, Францией, Германией и Италией. Подписавшие его Чемберлен, Даладье, Гитлер и Муссолини согласились на передачу Германии Судетской области и удовлетворили территориальные притязания к Чехословакии венгров и поляков.
Это была не просто грязная сделка с Гитлером, а откровенный призыв к агрессии. Покидая 30 сентября Мюнхен, премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен уже у трапа самолета сказал Гитлеру: «Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чешских аэродромах».
Так разжигался пожар будущей войны. В октябре Германия займет Судеты, Польша оккупирует Тешинскую область Чехословакии, Венгрия присвоит южные районы Словакии и Закарпатской Украины, а японцы захватят Ганчжоу. Все вместе взятое станет прологом к мировой войне. Впрочем, практически Вторая мировая война уже шла, и Сталин как никто другой из современных ему политиков ясно понимал это.
Между тем советская страна жила надеждами. Развернутая волей Сталина промышленность быстро шла в гору. Ее достижения были очевидны, особенно в области самолетостроения. В октябре, после перелета по маршруту Москва – Дальний Восток, в столицу вернулся экипаж самолета «Родина». Работники авиационной промышленности встретили летчиц Гризодубову, Раскову и Осипенко на Ходынском поле, где находился центральный аэропорт. Отсюда все направились в Кремль. Торжественные чествования героев становились традицией. Одна за другой в Грановитой палате появлялись героини. Все встали.
Аплодисменты не прекращались и тогда, когда взволнованные летчицы подошли к Сталину. От наплыва переполнявших ее чувств Марина Раскова заплакала. Слезы ручьями текли по ее щекам. Успокаивая ее, Сталин стал ласково поглаживать молодую летчицу по голове, а затем, обращаясь к Чкалову, смеясь и слегка подтрунивая, спросил:
– Чкалов, что ты теперь делать будешь, смотри, куда женщины слетали?
– В ответ знаменитый летчик воскликнул с места: «Есть еще много белых пятен. Нам еще есть куда летать!»
Сталина не могли не радовать успехи страны. Его авторитет становился непререкаемым, и для этого были все основания. В городах прокладывались новые улицы, одевались в камень набережные, возводились новые дома. Шлюзы недавно проложенных речных каналов пропускали суда с пассажирами и грузами, следующие по протяженным речным артериям страны. На полях, заводах и фабриках жизнь била ключом.
В своей жизни Сталин принимал множество решений, и предвоенная чистка верхних этажей власти может быть поставлена в ряд безусловно необходимых мер, предпринятых им накануне войны. Консолидируя народ, он должен был освободить страну от агрессивного слоя людей, создававших атмосферу произвола. Начатое январским пленумом изъятие карьеристов из партийного аппарата весной переросло в чистку чекистских кабинетов. И ее следовало довести до логического конца.
Начавшиеся весной аресты сотрудников НКВД, «отличившихся» в ходе репрессий, продолжались. Начальника 3-го управления НКВД, комиссара государственной безопасности 3-го ранга (генерал-лейтенанта) Бориса Бермана арестовали 24 сентября. С 4 марта 1937 года до 25 мая 1938 года он занимал посты наркома внутренних дел Белоруссии и начальника Особого отдела Белорусского военного округа. Все массовые репрессии в республике проходили под его непосредственным руководством.
Но после ареста он признал себя виновным не только в фабрикации результатов массовых дел. Он и дал показания против Ежова и его первого заместителя Фриновского и сознался в принадлежности к организации правых оппозиционеров. Симптоматично, что в день ареста Б. Бермана, катаясь на лодке по Москве-реке, застрелился секретарь Ежова Ильицкий.
В августе лишился своего поста создатель ГУЛАГа, родной брат Бориса Бермана, комиссар государственной безопасности 3-го ранга М.Д. Берман. Он возглавлял Главное управление лагерей с лета 1932 до августа 1938 года. 16 числа он был неожиданно назначен наркомом связи СССР, но арестовали Матвея Бермана лишь 24 декабря. В начале следующего года оба сына еврейского торговца и разорившегося владельца кирпичного завода будут приговорены к смертной казни.
Осенью падение комиссаров госбезопасности в генеральских чинах приобрело лавинообразный характер. Начальника отдела охраны правительства Дагина арестовали 5 ноября. На следующий день после ареста начальника контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД A.M. Минаева-Цикановского застрелился комендант Московского Кремля Ф.В. Рогов. Комиссар госбезопасности 3-го ранга (генерал-лейтенант) Михаил Литвин застрелился 12 ноября. Он появился в НКВД с приходом Ежова, возглавив отдел кадров наркомата. С мая 1937 года он стал начальником секретно-политического отдела ГУГБ НКВД. В январе 1938 года Михаил Иосифович сменил Заковского на посту начальника Ленинградского управления НКВД.
Утверждают, что с его появлением в городе бытовала мрачная шутка: «при Заковском были цветочки, а при Литвине – ягодки». Опытный, жестокий и полный сознания собственной значимости комиссар ГБ застрелился через два дня после получения приказа выехать в Москву. 14 ноября арестовали еще одного из главных создателей ГУЛАГа Израиля Израильевича Плинера. Еще с 1933 года он был заместителем, а с 21 августа 1937 года – начальником Главного управления лагерей.
Комиссар госбезопасности 3-го ранга А.И. Успенский стал наркомом внутренних дел Украины в январе 1938 года. В республике он проводил репрессии вместе с Никитой Хрущевым, который знал его хорошо еще по работе в Москве. Об их размахе свидетельствовало уже то, что Хрущев неоднократно требовал от Сталина и Ежова увеличения «лимитов » на аресты в республике.
Получив, как и Литвин, осенью вызов в столицу, Успенский стреляться не стал. 14 ноября он только имитировал самоубийство. Рассчитывая создать впечатление, будто бы он утопился, Успенский оставил на берегу Днепра свои вещи и поспешно скрылся из Киева. Перейдя на нелегальное положение, он метался по стране. После долгих поисков его задержали на станции Миасс Челябинской области лишь в апреле 1939 года.
Что же заставляло комиссаров госбезопасности, депутатов Верховного совета стреляться, топиться, поспешно бросаться в бега? Какой страх приводил их к отчаянному шагу?
Вынужденный провести чистку всех этажей власти, освобождая их от врагов, точивших за его спиной ножи, Сталин не намеревался раздувать масштабы репрессий. Для чего? Чтобы предстать в истории тираном?
Однако, как это часто бывало в России, объективно необходимый процесс повернул не в то русло. На тенденцию искусственно плодить обилие «врагов » Сталин указал еще на январском пленуме 1938 года. Он назвал и виновников случившегося: карьеристов, стремившихся отличиться на репрессиях и дававших санкции на аресты. Секретарей обкомов и райкомов партии, виновных в преступлениях, арестовали, но этого оказалось недостаточно. Нарушения социалистической законности продолжались со стороны работников Наркомата внутренних дел, которые вели следствие. Беззаконию потворствовала и прокуратура.
Репрессивная машина обрела инерцию, и Сталину пришлось резко нажать на тормоз. 17 ноября Совет народных комиссаров СССР и Центральный комитет ВКП(б) приняли совместное постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Это постановление не предназначалось для широкой общественности. Поэтому в нем нельзя усмотреть элементы популизма.
Оно было обращено к наркомам внутренних дел союзных и автономных республик; начальникам управлений краев, областей, городских и районных отделений НКВД; прокурорам республик, краев, областей и городов; секретарям ВКП(б) всех рангов. Оно в корне меняло всю сложившуюся правовую практику.
В постановлении отмечалось, что органами НКВД была проделана большая работа по очистке страны от шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших собой опору иностранных разведок а СССР.
Вместе с тем ЦК и Совнарком указывали на существенные недостатки, которые выразились в том, что работники НКВД «вошли во вкус упрощенного порядка производства дел и до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых лимитов для проведения массовых арестов».
Критике подвергалась практика упрощенного порядка расследования. А в преамбуле говорилось, что порой следователи ограничивались получением от обвиняемого признания своей вины, не заботясь о подкреплении их «документальными данными (показания свидетелей, акты экспертизы, вещественные доказательства).
Часто арестованные не допрашиваются в течение месяца после ареста, иногда больше. При допросах арестованных протоколы не всегда ведутся... Следственные дела ведутся неряшливо, в дело помещаются черновые, неизвестно кем исправленные и перечеркнутые карандашные записи показаний и незаверенные следователем протоколы показаний...»
Казалось бы, что эти недостатки, касающиеся большей частью вопросов делопроизводства, не играли принципиальной роли, но не это составляло суть постановления. В нем обобщалось: «Такого рода безответственным отношением к следственному производству и грубыми нарушениями установленных законом процессуальных правил нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры – как в центре, так и на местах – враги народа.
Они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности. Такого рода факты имели место как в центральном аппарате НКВД, так и на местах».
Речь шла о недавно арестованных «генералах» НКВД. Это они формировали и культивировали порочную обстановку и создали атмосферу, в которой была возможна практика произвола и правовых нарушений.
«Органы Прокуратуры, – говорится в постановлении, – со своей стороны не принимают необходимых мер к устранению этих недостатков, сводя, как правило, свое участие в расследовании к простой регистрации и штампованию следственных материалов. Органы Прокуратуры не только не устраняют нарушений революционной законности, но фактически узаконивают эти нарушения».
Таким образом, не XX съезд, а сам Сталин обратил внимания на недостатки в ходе следствия в период репрессий. Исторический абсурд в том, что, чуть ли не буквально переписав эти слова, позже Хрущев и его клевреты поставили эти преступные действия чекистских комиссаров в вину Сталину. Но при чем здесь Сталин? Разве он двигал рукой Хрущева, подписавшего заявку и настаивавшего на расстреле или высылке 41 305 человек в Московской области, а позже на Украине?
Наоборот, после ареста виновных именно Сталин в корне пресек порочную практику и потребовал строгого соблюдения законности. Постановление категорически предписывало:
«В целях решительного устранения изложенных недостатков и надлежащей организации следственной работы органов НКВД и Прокуратуры СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляет:
1.Запретить органам НКВД и прокуратуры производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению.
В соответствии со статьей 127 Конституции СССР аресты производить только по постановлению суда или санкции прокурора.
2. Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции.
Впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого Совещания при НКВД СССР.
3. При арестах органам НКВД и Прокуратуры руководствоваться следующим:
а) согласование на аресты производить в строгом соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 17 июня 1935 года;
...г) органы Прокуратуры обязаны не допускать производства арестов без достаточных оснований.
Установить, что за каждый неправильный арест наряду с работниками НКВД несет ответственность и давший санкцию на арест Прокурор.