- Правда, Валериан Дмитриевич?! - даже не поверил я сначала.
А Петька Маремуха протянул:
- А как же мы туда пойдем, раз у нас фонаря нет?
Валериан Дмитриевич улыбнулся.
- Это в самом деле закавыка. Ну, хорошо, я велю Никифору раздобыть фонарь.
Пока шел последний урок, наш старый знакомый сторож Никифор разыскал на складе фонарь и налил его казенным, школьным керосином.
Не успел замолкнуть звонок, не успел природовед Половьян захлопнуть классный журнал, как я вырвался из класса в коридор. Следом за мной пустился Петька и, позабыв, что из соседних классов еще не вышли учителя, заорал на весь этаж:
- Васька, подожди, Васька!
На полу около дверей в учительскую стоял старый, поржавевший фонарь "летучая мышь".
Я, не раздумывая долго, схватил его. Когда подбежал Маремуха, он сморщился от огорчения, но потом, поразмыслив, сказал небрежно:
- Подумаешь, надо мне руки керосином пачкать...
Из учительской, в фуражке, с клубком шпагата под мышкой, вышел Валериан Дмитриевич.
Из-под чесучовой куртки у него выглядывала вышитая украинская рубашка, а на бархатном околышке форменной фуражки виднелась дырка от вынутой кокарды.
- Уже собрались? - спросил Валериан Дмитриевич, оглядывая нас, и подал Маремухе клубок шпагата. - Неси!
Петька, гордый доверием Лазарева, быстро метнулся к лестнице.
На улице Петька посмотрел на Лазарева и спросил:
- А где ваша кокарда?
Лазарев быстро ощупал фуражку и растерянно сказал:
- Потерял!
И стал искать кокарду на земле.
Тут я заметил, что он улыбается. "Ладно, ладно, - подумал я, - не проведешь!" Маремуха тоже понял, что директор шутит, и протянул:
- Нет, в самом деле, Валериан Дмитриевич?
Лазарев улыбнулся и сказал:
- А вы дотошные. Все заметите. Ну, снял ее, не нужна больше.
- А вы ее... выкинули? - осторожно спросил Петька.
- Да нет, валяется где-то дома.
Петька помолчал, пошмыгал носом, а потом вдруг, заглядывая в глаза Лазареву, дрожащим голосом попросил:
- Подарите ее мне, Валериан Дмитриевич.
- Кокарду? А зачем она тебе? Царская?
- А так... я всякие значки собираю...
"Ну и попрошайка! - подумал я про Петьку. - И не стыдно?"
- Ну что ж, подарю, - сказал Лазарев.
- Правда? Ну, вот спасибо! - сказал Петька и расцвел весь от радости.
Через несколько минут, когда мы спускались на крепостной мост, Петька, довольный, сказал:
- А знаете, Валериан Дмитриевич, трусливые люди боятся этого подземного хода. А я - ни капельки! Мы вот ходили летом с Васькой в Нагоряны. Там есть такие здоровенные Лисьи пещеры. Мы все их облазили - и ничего!
"Ну, что ж ты врешь? - чуть не закричал я. - Ведь мы не были в самих Лисьих пещерах!"
Но Петька сам сообразил, что на радостях заврался. Он покраснел, застыдился и глянул на меня такими жалобными глазами, что мне стало жаль его. Я решил не выдавать Петьку. "Вот хвастун! - подумал я. - Ни капельки не боится, а? Посмотрим, как-то ты запоешь там, в подземном ходе?"
Подземный ход начинался у обрыва, под высокой стеной.
Снаружи он был похож на самый обыкновенный вход в погреб. Куда-то вниз вели белые каменные ступеньки, наполовину засыпанные мусором и навозом. Прямо на груде мусора, посреди входа, вырос большой куст ядовитого болиголова. Оттуда, из подземного хода, донесся к нам тяжелый запах плесени, гнилого дерева.
Не сказав ни слова, Валериан Дмитриевич вынул из кармана спичечный коробок, чиркнул спичкой и, заслоняя от ветра ладонью ее огонек, зажег фонарь. В фонаре вспыхнула и сразу же погасла паутина, и ровный язычок пламени, почти незаметный здесь, на улице, потянулся вверх и стал гореть спокойно, как в комнате.
- Теперь привяжи шпагат, - скомандовал Лазарев Маремухе.
Петька стал на колени и, высунув от волнения кончик языка, привязал шпагат к столбику, который торчал около самой дороги.
- Ну что ж, тронулись.
С этими словами Лазарев первый шагнул в подземный ход. Через минуту его белая спина пропала в темноте. Спускаясь по ступенькам вслед за Лазаревым, я заметил, что часовой в серой папахе машет нам на прощанье рукой. Я поднял руку, чтобы и ему помахать тоже, но тут меня подтолкнул Петька, и я очутился в темноте, едва разгоняемой светом фонаря. Не успели мы пройти несколько шагов, как подземный ход круто повернул вправо, под Старую крепость, и светлое отверстие выхода скрылось из виду.
Сколько мы шли - не знаю. Но шли долго. Нас окружали со всех сторон покрытые плесенью камни. Подземный ход был похож на узенький коридор. Идти надо было согнувшись. Я шел следом за Валерианом Дмитриевичем и почти ничего, кроме белой его спины, не видел. Где-то совсем рядом, разматывая клубок шпагата, посапывал Маремуха.
- Осторожно. А ну, посвети! - сказал Лазарев.
Я с ходу ткнулся фонарем прямо в его спину. Поднял фонарь и посветил. Сбоку, из стены, так, будто их вымыло подземной рекой, вывалились камни. Они лежали перед нами, местами пересыпанные глиной и песком. Откуда-то снизу потянуло сыростью.
- Тише, ребята! - сказал Лазарев и отнял у меня фонарь.
Я сперва даже растерялся. Как же я буду теперь без фонаря? А что, если этот ход выведет нас прямо в колодец Черной башни и мы бултыхнемся в быструю подземную реку?