- А Карпа Поликарповича давно знаете? - поинтересовался Юрий.
- Как приехал, с тех пор и знаем.
- Как он, по-вашему, после Шатанова?
- Дело, понятно, знает!
- А ведь он тоже приезжий...
- Ну и что с того! Приезжий приезжему рознь. Один приедет - на чемодане сидит, ждет, покудова срок договора выйдет; другой - корни поглубже пускает. Ведь Карп Поликарпович с малого начинал, с лесотехника, а до директора поднялся. Известно, чем корни глубже, тем и рост выше. А природа, климат в наших местах, Юрий Савельевич, просто скажу, целительные. Мне вот, к примеру, восьмой десяток пошел, а ведь, поверите, ни разу, извиняюсь, не чихнул, не то что там простуда или грипп...
Юрий удивленно глянул на Ползункова:
- Неужели вам уже за семьдесят?
- Перевалило, Юрий Савельевич! - усмехнулся в усы лесничий. - На моих глазах половина тайги в рост пошла.
- Что, всю жизнь в этих местах прожили?
- Места, правда, меняли, однако из тайги не уходили. В ее дебрях, можно сказать, на свет божий появился.
- И Щегловы тоже?
- И Щегловы! Вся, понятно, беда в том, что люди у нас тут в большинстве кочевые. Лесорубы - по вербовке, итээры - по договорам. А нет, чтобы по приезде добротную хату себе срубили, хозяйствишко кое-какое завели: коровку там, свинку, курей... Трудись, живи в свое удовольствие. А в отпускное время - хочешь на охоту, хочешь на рыбалку. Пчелок тоже вполне можно завести. Так нет же. Все туда-назад ездят, все ездят. Государству убыток и себе во вред. А те, кто приросли к месту, как говорится, привязались к тайге, у тех дом полная чаша. Слыхали, наверно, про Бурова Харитона Федоровича - о нем последнее время в газетах пишут? Ну, тот, что на трелевке в счет будущих лет работает?
- Как же, слышал о Бурове, - сказал Юрий. - Он приезжал в Мая-Дату курсы трактористов проводить.
Ползунков утвердительно закивал:
- Вот-вот, Харитон Федорович и есть. Горькой судьбы человек! Когда на Бидями срок его вышел, стал думать-гадать, как жить дальше: ехать ли к семье на Новгородчину или вызвать семью сюда. Ведь Харитон Федорович с начала войны ни жены, ни детишек не видел. Когда на фронт ушел, старшему сыну было пять годиков, а меньшой вскорости без него родился.
Полозов насторожился, придержал коня.
- Разве Буров тоже был на Бидями?
- Было дело, Юрий Савельевич. Тпр-ру-у-у! Ну куда тебя занесло, лупоглазого! - вдруг закричал Ползунков, резко осаживая коня, съехавшего с тропы в гнилое, подернутое плесенью болотце. - Да, что было, то было! Все-таки спасибо, что разобрались, не забыли в Москве и про нашу Бидями... Так вот, именно я и присоветовал товарищу Бурову: "Куда, говорю, Харитон Федорович, счастье свое искать поедете? Оставайтесь, семью свою выписывайте, а я вам хатку помогу поставить, а работы у нас - непочатый край, да и заработки неплохи!" - "Все это верно, Василий Илларионович, отвечает Буров, - однако я еще не до конца правду свою нашел. Мне в партии восстановиться нужно, иначе моя дальнейшая жизнь - не жизнь!" - "Так вы, Харитон Федорович, с товарищем Щегловым потолкуйте, возможно, он и отсюда даст ход вашему партийному делу"...
- Ну и что, дал он ход? - спросил Юрий.
- Как же, дал! - сказал он. - А вот и бархатные участки! За разговорами и путь короче!
Слезая с лошади, Ползунков как бы походя заметил:
- Вот бы Харитона Федоровича директором нашего леспромхоза назначили. Дело бы, думаю, у вас с ним, Юрий Савельевич, пошло.
- Это уже райком партии решит, - сказал Юрий. - Ваш Сергей Терентьевич!
Более часа осматривали они молодые посадки амурского бархата. Стройные, со светло-пепельной корой деревца мерно покачивались на легком ветру. На некоторых уже набухли розовые почки.
- Хороши! - любовно поглаживая деревцо, сказал Василий Илларионович.
Наметив делянку для новых посадок, они во втором часу дня поехали обратно. Всю дорогу по-весеннему тепло грело солнце.
Юрий вернулся домой, когда Ольга уже расставляла на столе посуду и ждала его к обеду.
- Молодец, что приехал ровно в четыре! - обрадовалась она, встречая его на пороге. - Так у нас будет всегда: обед ровно в четыре.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Егор Ильич произвел на Клаву впечатление. Она этого не скрывала от мужа. Николай отшучивался и спрашивал:
- А ты на него произвела?
- Какой ты все-таки примитивный, - сердилась она. - Боже мой, как была права моя мама! И вообще, оставь меня, пожалуйста!
Перед сном она демонстративно вынесла из спальни подушку, одеяло и простыни, кинула их в беспорядке на кушетку, и Николай понял, что должен стелить себе в столовой. Он безропотно в течение нескольких дней принимал от жены это наказание. Однажды, не говоря ни слова, среди ночи оделся и ушел из дому. Клава вскочила, заперла дверь и несколько минут прислушивалась к его удаляющимся шагам. Когда они затихли, она тихонько откинула щеколду и возвратилась в спальню. Но Николай не пришел ни в эту ночь, ни на следующий день, и Клава встревожилась. Она спрашивала каждого встречного, не видел ли кто инженера Медведева, а когда случайно от шофера узнала, что Николай на девятой делянке у лесорубов, успокоилась.
Егор Ильич не выходил у нее из головы. Она в последнее время ловила себя на мысли, что не может не думать о нем. Выбрав удобную минуту, когда все ушли из конторы, она позвонила Пименову.
Услышав в трубке знакомый голос, Клава нарочно сухо спросила:
- Что-то вы, Егор Ильич, совсем забыли Мая-Дату? Когда еще обещали открыть у нас фельдшерский пункт, а воз и ныне там. Приехали бы, посмотрели, как мы тут живем...
- Все собираюсь приехать, Клавдия Васильевна, да мешают дела. Ведь от Турнина часть отрывают для Агура, а от Сирени кусочек прибавляют к Турнину...
- А наш хваленый Мая-Дату куда приклеивают?
- К Агуру, конечно.
- Так это правда, что создается Агурский район?
- Велели готовиться.
- Кто же будет заведовать новым райздравотделом?
- Идут разговоры о докторе Ургаловой, но, видимо, она не согласится.
- Что вы, Оля из больницы не уйдет!
- Аркадий Осипович тоже так говорит. Он говорит, что кандидатура Ургаловой идеальная, но административная должность будет гибельна для ее врачебного роста. Я это, кстати, и по себе знаю.
- Когда же вы собираетесь посетить нашу глубинку?
- Возможно, на этих днях.