Тогда была жива её прабабка. В деревне бабу Весту называли кто шаманкой, кто колдовкой. И это в те — то времена! Когда Таня была маленькой, она особо не задумывалась ни об этом, ни о том, чему её учила пробабка, которую она тоже называла, как все в деревне баба Веста. А учила она её какому-то дивному, певучему языку, то сказкам-присказкам, то словам, то заговорам. У детей память цепкая и Таня быстро освоила этот странный, певучий, никому не знакомый язык. Танина мама ругала за это прабабку.
— Ну что ты ребёнку голову забиваешь ерундой всякой!? Место для учёбы не останется.
— Молчи, никчёмыш! — отвечала пробабка беззлобно. И указывая на Таню трубкой, говорила:
— Вот моя приемница, умница — разумница, силы немереной, знаний неохваченных. Она уже сейчас может то, что и я не могу, а ведь сила-то ещё в ней до конца не проснулась. Ничего… придёт её время, она не одну жизнь спасёт, а, если потребуется, то и целый мир. Я её всему научу. Пока Таня была маленькая она не очень-то интересоавлась, что за сила в ней спит. Когда стала постарше, тогда и задумалась. А в двенадцать лет прабабка отвела её в очень странную деревню. Сначала они ехали на автобусе, потом долго шли лесной тропинкой, потом, как в сказке, сели на пенёк и стали пить чай с пирожками. А потом, сидя на этом самом пеньке, напевали заговор о хорошей погоде, который Таня только что выучила. Баба Веста всегда учила напевать заговоры. Уверяла, что их так легче запомнить.
— Смотри, что это? — удивилась Таня, показывая на голубой туман, который появился ниоткуда.
— Это означает то, что нам пора, — сказала баба Веста и, взяв Таню за руку, повела её по тропинке.
И вдруг пошёл дождь. Капельки были странные, они переливались всеми цветами радуги и при более близком рассмотрении оказались маленькими мыльными пузыриками, которы лопались, едва касались одежды или травы. Пройдя через стену этого странного дождя, они оказались в более редком лесу, с более низкой травой, но с очень высокими кустами черники и голубики. Тропинка привела их в деревню. Деревня была очень странной: дома начинались прямо в лесу и только потом появлялись улицы и проулки. Около каждого дома были цветники и огороды, но между домами не было заборов. Деревня была очень большая. Встречные люди приветствовали бабу Весту и Таню на том самом певучем языке, который она знала с детства. Встречные люди были светловолосые и светлоглазые и даже мужчины были с длинными волосами. Они долго шли по широкой улице, потом свернули в проулок, который вывел их к начинающемуся лесу. Между редкими деревьями Таня увидела добротный бревенчатый дом, на пороге которого лежал большой зверь.
— Ой, баба Веста, смотри, какая славная собачка! — воскликнула Таня и, подбежав к зверю, присела на корточки рядом с ним и обняла его за шею. На порог вышел статный мужчина с татуеровкой в виде глаза на левой щеке.
— Здравствуй, моя хорошая, — улыбаясь, он раскинул руки и обнял бабу Весту.
Затем повернулся к Тане:
— Здравствуй, моя маленькая Фатуэла. Хотя ты уже и не такая маленькая! — Он погладил Таню по голове и обратился к Весте:
— А Уэт сразу принял её за свою. Только, деточка это не собака, это — волк.
— Воооолк? — удивлённо протянула Таня. — А почему он живет в деревне?
— Это волшебный волк, он добрый.
И с этими словами мужчина пригласил их в дом. Там он дал Тане выпить очень вкусный чай.
— Это Лекбуш, твой родственник, внака.
Баба Веста всегда называла её внакой. По какой-то непонятной причине слово «внучка» оне не признавала.
— Сейчас он нарисует тебе на спине твоего защитник, тотемного зверя. Этот тотем будет тебя всю жизнь от бед защищать, в радости помогать, в горе утешать и не даст язык да заговоры мои забыть. А уж силу — то твою как укрепит! В печке потрескивали дрова, певучий голос бабы Весты навевал покой, Таня кивала, слушая её, и не заметила, как заснула. Проснулась она от того, что её прабабка гладила по щеке и приговаривала:
— Татка, девочка моя, просыпайся, вставай. Пора нам домой, а то загостились уже.
Таткой её только Веста называла, родители и сестра звали обычно Танюшкой или Татьянкой. Таня встала, потянулась и ойкнула. Плечи и левая лопатка болели.
— Что там, ба? — Таня выворачивала шею, что бы увидеть причину боли.
— Я же тебе говорила, что Лекбуш там тебе защиту поставит. Сейчас ты ещё маленькая, всё понять не сможешь, а вот восемнадцать исполниться и я тебе всё расскажу и про деревню, и про наш род, и про мир этот. А защиту тебе иглой он набил, поболит чуть, несколько дней купаться не будешь, всё и успокоится.
— Это татушка, да? — Таня всё пыталась разглядеть, что там у неё на спине.
— Угу, — кивнула прабабка, укладывая в сумку какие-то травы и жидкости в бутылках.
— Мама ругаться будет…
— Ничего, я её успокою.
***
Ой, как мама потом кричала! И ребёнка-то изуродовали! И жизнь-то ей поломали! Да как же она теперь в бассейн на тренировки ходить будет! Да как же на море разденется! Это же позор — девочка с татуеровкой! Да какой! Морда волка в оскале, знаки какие-то непонятные, буквы на буквы не похожие!
— Ты, внака, её не слушай! Пустая она, бессильная. Ты меня слушай: там, на спине спасение твоё. Время придёт — он тебя из беды вызвалит, жизнь твою на волоске весящую спасёт, от погибели и напасти убережёт. Ты, главное, помни, как звать его надо. А заговоры мои повторяй и в добрые дни и в злые.
Таня хоть и была подростком своенравным, но от бабкиных слов не отмахивалась. И пироги с её заговорами пекла, и полы с её напевами мыла. Нравился ей этот необычный язык. Прабабка ей много про Духов природы рассказывала, как кого называют, как правильно к ним обращаться, да в какие моменты кого из них звать надо. А когда Таня про Иисуса спрашивала, прабабка всегда отвечала, что он высоко на небе, пока он зов услышит, пока на помощь придёт, так и опоздать может. А вот Духи природы всегда рядом. Руку в озеро опустил — с Духом воды поздоровался. В лес пошёл — лесовику поклонился, вот и с грибами-ягодами вышел. Они-то, Духи, тут, на земле, поэтому и услышат сразу, и на помощь придут быстро, и помогут с радостью. Только звать их нужно правильно и по пустякам беспокоить не следует, про деревню рассказывала, про род, да про мир, в котором деревня находится. Виденье Татьяна имела и силу свою чувствовала, но не пользовалась до поры, до времени, как бабка и говорила. А когда приехала летом перед институтом, вдруг поняла, что бабу Весту видит в последний раз. Это чувство холодом поднялось от копчика по позвоночнику и, дойдя до сердца, исчезло.
— Видишь, да? — усмехнулась прабабка, посасывая свою неизменную трубку. — Ты не расстраивайся, внака, все там будем. Да и срок-то у меня уже не малый — к ста годочкам подхожу. Ты вот что, слушай. Сила в тебе спать будет какое-то время, а всё, чему я тебя учила, ты помнить будешь, но как сказку. А время придёт, заговоры мои сами в твоей голове всплывут, пользу людям приносить будешь, язык той стороны вспомнишь. Ну и я тебя забывать не буду.
Прабабку похоронили в конце августа и с того времени она в Карелии не была. Дом мама продала, а родственников там у них больше не было. И когда Юрий, который ей был симпатичен, предложил поехать в Карелию с ним и его друзьями на «Джипах», она с радостью согласилась. Восприняла это, как знак. Ведь поездка была в конце августа, как раз в годовщину смерти прабабушки. «Неспроста это… точно, мне прабабка сюрприз подготовила…» — мысленно усмехнулась Таня. Если бы она только знала, что это был за сюрприз… Если б только знала…