Они вошли в прохладные сенцы, потом через небольшой коридорчик в просторную комнату. Трещали дрова в печи, на которой стоял чайник. Стол у окна, на окне плотные льняные занавески, лавка, три стула, большая широкая кровать, покрытая пушистым шерстяным покрывалом, шкаф для одежды, тканые дорожки и ковры — всё напоминало деревенские дома в их мире. На столе стояли два глиняных кувшина с крышками и глиняная бутыль с пробкой, большая миска творога, крынка со сметаной, нарезка из мяса и сыра. Всё было прикрыто тонкой белой салфеткой. Рядом с керамическими кружками и двумя изящными стеклянными бокалами столовые приборы из дерева и металла, на выбор.
— В доме тепло, как же ничего не портится?
— Ледяной заговор, вместо холодильника.
— А что это за шары, которые светятся?
— Магия света. Смотри, — и Таня, сделав несколько голубых светящихся шаров, разбросала их по потолку. — Ловкость рук и никакого мошейничества, — она улыбнулась.
— Я думал, после волков и морока меня ничем уже не удивишь, но у тебя получилось. И как долго они будут светить?
— С рассветом исчезнут, развеятся. Что ты хочешь — молока, чая, вина? — Она смотрела, как Алексей снимает рубашку и почувствовала, что во рту пересохло. Всё-таки он был необыкновенно хорош собой. Ничего удивительного, что Безола воспылала к нему такой страстью, что рискнула нарушить правила гостеприимства и применила к несведующему в магии морок только для того, что бы обладать им. Таня хорошо её понимала. У самой только от взгляда на его обнажённое тело — он снял брюки и борцовки — в низу живота бабочки крыльями замахали.
— В данный момент только тебя хочу, — он подошёл к ней, подхватил на руки и отнёс на кровать. — Тебе очень идёт этот наряд, — сказал он, снимая с неё синее, расшитое незнакомыми знаками платье, — но одно я знаю точно: любое твоё платье, прошу заметить, ключевое слово здесь — твоё, лучше смотрится на спинке стула. Он бросил платье на стул и стал жадно, словно и не было ничего между ними час назад, целовать её тело, при этом аккуратно снимая нежное кружево.
— Алёша, подожди, — она изогнулась, выставила руки вперёд, несколько раз свела и развела их. Алексей понял, что Тата делает что-то магическое и, не задавая лишних вопросов, встал на колени, взял её изящную ступню с яркими, как ягодки, ноготками, стал целовать каждый пальчик, то касаясь языком, то захватывая губами. Он целовал бархатистую кожу её ног и чем выше скользили его губы, тем более страстными становились поцелуи. Барс раздвинул её бёдра, и влажные розовые лепестки открылись его взору. Он окинул её всю жадным взглядом, полным страсти и желания. И от этого взгляда тело Тани наполнилось жаром. Она ждала и жаждала его ласк. Он медленно приблизился к сосредоточию её женственности, аромат её возбуждения опьянял, и он со стоном прижался губами к её набухшему бутону, возбуждая его ещё больше поцелуями. Эти сладкие поцелуи, для которых не существовало никаких ограничений, доставляли ей невыразимое наслаждение. Тата приподняла бёдра, давая ему понять, насколько ей приятна эта откровенная ласка. Тело её содрогнулось, когда он с удвоенной силой стал целовать, а потом скользнул языком в её влажную глубину. Возбуждённая его ласками, она уже не контролировала себя. Руки её судорожно сжимали простыни, с губ срывались стоны и когда он осторожно погрузил пальцы в её тело, двигая ими и разливая блаженство внизу живота, она громко застонала. Жар между ног требовал разрядки, желание захватывало в сладостные оковы, внутри её всё мелко дрожало.
— Алёша… Алёшенька… — стонала она, — иди ко мне… пожалуйста… я хочу тебя чувствовать внутри…
Алексей склонился над ней, поймал губами её губы и внезапным ударом вошёл в неё. В этот момент всё, кроме этой женщины, перестало для него существовать. Каждое его движение вызывало трепет её тела. Он чувствовал, как сокращается её лоно. Его бёдра двигались энергично, желая привести их как можно быстрее к неминуемой разрядке. У него зашлось дыхание в тот самый момент, когда Тата простонала:
— Люблю тебя…
На долю секунды он замер — не послышалось ли?
— Скажи ещё, — попросил он, до конца не веря услышаному.
— Люблю…
— Ещё… Пожалуйста, ещё…
— Люблю… Люблю тебя, — она почти прокричала признание, давно поселившееся в её сердце. В момент наивысшего наслаждения с её губ сорвался такой неистовый сладостный стон, что Алексей не стал больше сдерживать себя. Когда её бёдра рванулись ему навстречу с новой силой, то он погрузился в неё так мощно и глубоко, что она ощутила удар его горячей жидкости внури себя…
Потом, когда они уже могли спокойно дышать и появились силы говорить, он склонился над ней и, легко касаясь губами её уха, прошептал:
— Я так боялся, что никогда не услышу от тебя этих слов, любовь моя… Счастье моё…
— Да? — Томно проговорила Таня, не открывая глаз, — а я думала, что вы, доблестный офицер, ничего не боитесь… Кстати, а в каком ты звании?
— Подполковник.
— А годочков-то тебе сколько?
— Так тридцать восемь.
— Ого! — Таня открыла глаза и посмотрела на Алексея. — Такой молодой и подполковник? — Он кивнул.
— А Коля? Тоже подполковник?
— Нет, он майор.
— Алёша, расскажи мне про себя. А то получается, что я про своего мужа не знаю ничего. — Она улыбнулась.
— Барсов Алексей Витальевич, родился девятого января тысяча девятьсот семьдясят девятого года в Ленинграде, в семье тренера по биатлону. Поэтому ходить на лыжах, стрелять и просто ходить начал одновременно. После школы сразу в армию, горячие точки, боевые заслуги, награды за эти самые заслуги перед Родиной и прочее. Кстати, с Кэпом, ну, Колей, познакомились и подружились в Армии, вместе закончили вышку, вместе воевали, вместе в спецназе. К сожаленью, родители мои погибли очень давно в авиакатострофе. Пять лет назад женился на симпатичной девушке, через пару лет понял, что погорячился. Для развода созрел только сейчас. Знаешь, чувствовал себя виноватым, что не оправдал её надежд. Ну и это ещё: «мы в ответе за тех, кого приручили». Поехал отдохнуть с другом на природу, и тут на меня свалилось счастье ввиде тебя. Что тебя ещё интересует?
— А дети? Почему у вас детей нет? Или есть?
— Как выяснилось в процессе нашей семейной жизни, Юля детей не хотела, и рожать не собиралась вовсе. У нас первый конфликт из-за этого и произошёл: она втихоря от меня аборт сделала, я даже не знал, что она беремена.
— Ты очень детей хотел?
— Дело не в том, хотел или нет, но в известность она меня должна была поставить! Такое решение обычно двое принимают.
— Но если она не хотела, то вряд ли бы ты уговорил её оставить ребёнка.
— Скорее всего, она бы сделала всё по-своему. А сейчас я даже рад, что всё так случилось. Я бы не смог её с малышом оставить.
— А Коля? Почему он не женат до сих пор?
— У Коли беда случилась. У него жена с сыном под машиной погибли восемь лет назад. Он тогда чуть руки на себя не наложил. Наташу любил очень. Веришь, мы с Мариной и Женей первый месяц после похорон даже ночевали у него по очереди. Если с Ирой этой у него получится, так вся его семья рада будет.
— А Марина и Женя, это?..
— Его сестра и его зять. Так, кажется, мужа сестры называют? Жаль, тогда ещё с нами в звене не было Марата и Балу.
— А они кто? Ваши друзья?
— И сослуживцы, и друзья. Даже разница в возврасте не помеха.
— Они младше?
— Марату 32, а Балу совсем молодой — 28.Он такой, знаешь, шалопаистый на вид, но шесть лет назад, будучи ещё совсем мальчишкой, Колину пулю на себя взял. Он безбашенный, конечно, вечно на рожон лезет, но преданей друга трудно найти. А ты и в нашем мире шаманишь?
— Хочешь, что б я рассказала про себя? — Алексей кивнул.
— Боюсь, разочарую…
— Почему? Из-за того, что магией занимаешься, точно не разочаруюсь.
— Нет, не поэтому. Я ведь старше тебя намного…
— Старше!? — Алексей даже присвистнул. — Я думал, года на два младше, ну, в крайнем случае, ровесники…
— Мне сорок пять, Алёша. И дети у меня вряд ли будут. Но одно я тебе пообещать могу: если забеременею, то скажу тебе обязательно и ребёнка оставлю. Хотя специально для этого ничего делать не буду.
Она поцеловала Алексея, и он тут же ответил ей на поцелуй. Рука его скользнула по телу Татьяны, чуть задержалась, поглаживая живот, и уже потянулась к сосредоточию её женственности, но тут Таня как-то так повернулась, что Алексей оказался на спине, а она склонилась над ним:
— Нет, нет, милый, теперь моя очередь…
Она поцеловала его в шею, спустилась к груди. То нежно проводя языком по коже, то слегка прикусывая её, опускалась всё ниже и ниже, задержалась у живота, потёрлась об него грудью и стала скользить языком дальше.