«Здесь проявляется универсализирующая тенденция капитала, отличающая его от предыдущих стадий производства, становясь предпосылкой нового способа производства, основанного не на развитии производительных сил ради воспроизводства или наибольшего распространения данного условия, но там, где свободное, беспрепятственное, прогрессивное и универсальное развитие производительных сил само является предпосылкой общества и, отсюда, его воспроизводства; где выход за рамки отправной точки является единственной предпосылкой». [26]
Здесь не говорится о том, что превращает капитал в барьер, в то время как акцентируется его революционный, позитивный аспект (этот аспект акцентируется на многих других страницах «Экономических рукописей» и «Капитала»): тенденция к универсальному развитию производительных сил. Однако, что для нас существеннее, капитал не может реализовать это; это является задачей иного, высшего способа производства. Будущее общества принимает форму неопределённого, кумулятивного движения.
«Эта тенденция, — которой обладает капитал, но, которая в то же время, поскольку капитал является ограниченной формой производства, противоречит ему и, следовательно, ведёт к его разложению — отличает капитал от всех предыдущих способов производства и в то же время содержит этот элемент, капитал фигурирует в качестве чисто переходного пункта». [27]
Отсюда капитал идёт к разложению через это противоречие. Жаль, что Маркс не упомянул здесь, что именно он понимает под «ограниченной формой производства», поскольку это не позволяет нам ясно «увидеть», что он имеет в виду под противоречием в данном, конкретном случае. Это влияет на понимание заявления о том, что капиталистический способ производства является переходной формой производства. Даже без объяснения этого противоречия, мы можем понять его следующим образом: капиталистический способ производства не вечен — полемический аргумент Маркса против буржуазных идеологий. Таково содержание его основных утверждений. Но ещё один аргумент содержится в предыдущем: капиталистический способ производства является революционным и позволяет переход к ещё одной, высшей социальной форме, при которой над человеком больше не будет господствовать сфера необходимости (сфера производства материальной жизни), и отчуждение прекратится.
Сегодня, после апогея марксизма, как теории процветания, ещё одна часть этого предложения представляется основополагающей: между двумя периодами есть непрерывная связь. Что такое переход если не противоположность разрыва? Эта связь заключается в развитии производительных сил. Отсюда следует позорная, но реальная взаимосвязь: Маркс-Ленин-Сталин! Но это не наша тема. Наша цель определить, из чего состоят производительные силы и для кого они существуют, согласно Марксу в «Экономических рукописях».
«Все предыдущие формы общества, или, что то же самое, формы социального производства, спотыкались на развитии богатства». [28]
Богатство обретается в производительных силах и результатах их действия. Здесь заключается противоречие, которое, согласно Марксу, характеризует тотальность человеческой истории: богатство необходимо и поэтому его ищут, но оно уничтожает общество. Поэтому общество должно противостоять его развитию. Не таков случай капиталистического способа производства (он уничтожает все остальные социальные формации), который повышает производительные силы, но для кого?
«Те мыслители древности, которые обладали сознательностью, поэтому обличали богатство, как разрушение их общности [Gemeinwesen]. Феодальная система, со своей стороны, споткнулась о городскую промышленность, торговлю, современное сельское хозяйство (даже о случаи индивидуальных открытий вроде пороха или печатного станка). С развитием богатства, — а, следовательно, и новых сил и расширенного взаимодействия между индивидами — экономические условия на которых основывалась общность [Gemeinwesen] разложились, вместе с политическими отношениями между различными составными частями общности, соответствовавшими тем условиям: религией, в которой её видели в идеализированной форме (а [религия и политические отношения] в свою очередь основывались на данном отношении к природе, в котором разрешаются все производительные силы); характером, внешним видом и т.д. индивидов. Развития одной науки — т.e. самой твёрдой формы богатства, его продукта и производителя — было достаточно для того, чтобы разрушить ту общность. Но развитие науки, этот идеал и, в то же время, практическое богатство, является лишь одним аспектом, одной формой, в которой появляется развитие человеческих производительных сил, т.e. богатства. С идеальной точки зрения, разложения данной формы сознания было достаточно для того, чтобы убить целую эпоху. В реальности, этот барьер сознания соответствует определённой степени развития сил материального производства, а значит богатства. Правда, что происходило не только развитие старой основы, но также и развитие самой этой основы». [29]
Для Маркса производительные силы являются человеческими (исходящими от человека) и предназначаются для человека, для индивида. Наука как производительная сила (а значит и богатство, как это уже указано в Рукописях 1844 и в Немецкой идеологии) определяется развитием этих сил и соответствует появлению огромного числа внешних проявлений, большей возможности господства над природой. Даже принимая двойственную форму, процветание человека возможно; это тот момент, когда в развитии господствующего класса люди могут видеть модель для более полной жизни. Для Маркса, капиталистический способ производства, подталкивая развитие производительных сил, позволяет освобождающую автономизацию индивида. Это его самый важный революционный аспект.
«Наивысшее развитие самой этой основы (цветок, в который она распускается; но всегда эта основа, это растение, как цветок; отсюда увядание после цветения и как следствие цветения) является той точкой, на которой она сама разрабатывается, развивается, в форму, в которой она сравнима с наивысшим развитием производительных сил, отсюда наиболее богатое развитие индивидов. Как только достигнута эта точка, дальнейшее развитие представляется как упадок, а новое развитие начинается на новой основе». [30]
Упадок происходит оттого, что блокируется развитие индивидов. Это предложение нельзя использовать в поддержку теории об упадке капиталистического способа производства [31], поскольку следовало бы констатировать, что этот упадок уже начался, не в начале этого века, а по крайней мере в середине прошлого; иначе следовало бы показать, что упадок индивидов в то же время является упадком капитала, что противоречит возможным наблюдениям; Маркс сам постоянно объяснял, что за развитием капитала следовало уничтожение человека и природы.
Когда развитие производительных сил сопровождало развитие индивидов в различных обществах? Когда капиталистический способ производства был революционным сам для себя и для индивидов? Происходит ли постоянное движение производительных сил вперёд, несмотря на моменты упадка индивидов? Маркс говорит: «… дальнейшее развитие представляется как упадок…» Находятся ли теперь производительные силы в застое; приходит ли капиталистический способ производства в упадок? [32]
Остальная часть отступления Маркса подтверждает, что слова об упадке относятся к человеку. Индивиды процветают, когда производительные силы позволяют им развиваться, когда эволюция одного происходит параллельно эволюции другого. Посредством сравнения с докапиталистическим периодом, Маркс показывает, что капитал не враждебен богатству, напротив, поднимает его производство. Так, он повышает развитие производительных сил. Сначала развитие человека, его общности, противостояло развитию богатства; теперь между ними осуществляется симбиоз. Для того чтобы это произошло, была необходима определённая мутация: капиталу надо было уничтожить ограниченный характер индивида; это ещё один аспект его революционного характера.
«Ранее мы видели, что собственность в условиях производства считалась тождественной с ограниченной, определённой формой общности [Gemeinwesen], отсюда индивиду с его характеристиками — ограниченными характеристиками и ограниченным развитием производительных сил — требовалась подобная общность [Gemeinwesen]. Эта предпосылка сама в свою очередь явилась итогом ограниченной исторической стадии развития производительных сил, богатства, а также способа его создания. Цель общности [Gemeinwesen], индивида — а также условие для производства — является воспроизводство этих специфических условий производства и индивидов, как по отдельности, так и в их социальных группах и отношениях — как живых носителей этих условий. Капитал ставит в основу производство богатства и отсюда универсальное развитие производительных сил, постоянный переворот преобладающих предпосылок, как предпосылку для его производства. Стоимость не исключает потребительную стоимость; т.е. не подразумевает особый способ потребления и т.д., взаимодействия и т.д. как абсолютное условие; и точно так же любая степень развития социальных сил производства, взаимодействия, знания и т.д. представляется только как барьер, который она стремится преодолеть». [33]
У этого отрывка знаменательные последствия. Здесь нет ссылок на пролетариат; в преобладающих условиях должна произвести переворот революционная роль капитала. Маркс уже говорил это, в ещё более открытой манере:
«Он разрушителен по отношению ко всему этому и постоянно революционизирует его, сметая все барьеры, стоящие перед развитием производительных сил, экспансией потребностей, всесторонним развитием производства и эксплуатацией и обменом естественных и природных сил». [34]
Мы вынуждены принять новый подход к той манере, в которой Маркс располагает пролетарский класс в контексте постоянного переворота, осуществляемого капиталистическим способом производства. Что непосредственно очевидно — это революционность капиталистического способа производства по отношению к уничтожению прежних социальных отношений и революционность пролетариата по отношению к капиталу. Но именно на этой точке начинается проблема: капитализм является революционным, потому что развивает производительные силы; пролетариат не может быть революционным, если, после революции, он развивается или делает возможным иное развитие производительных сил. Как мы можем ощутимо отличить революционную роль одного от другого? Как мы можем оправдать уничтожение капиталистического способа производства пролетариатом? Этого нельзя сделать в узко экономическом контексте. Маркс никогда не обращался к этой проблеме, потому что он был абсолютно уверен, что пролетариат восстанет против капитала. Но нам следует обратиться к этой проблеме, если мы хотим выйти из тупика, созданного нашим приятием теории, согласно которой производственные отношения вступают в конфликт с развитием производительных сил (силы, существующие по определению для человека, поскольку, если бы это было не так, зачем человеку бунтовать?) Если производительные силы существуют не для человека, а для капитала и если они конфликтуют с производственными отношениями, это значит, что эти отношения не предоставляют надлежащей структуры для капиталистического способа производства, а, следовательно, не может быть революции, которая совершалась бы не для человека (например, общий феномен, который называют фашизмом). Следовательно, капитал ускользает. В отрывке, который мы рассматриваем, Маркс делает замечательное утверждение о господстве капитала:
«Его собственная предпосылка — стоимость — это продукт, а не иная, высшая предпосылка, парящая над производством». [35]
Капитал доминирует над стоимостью. Поскольку труд является субстанцией стоимости, из этого следует, что капитал господствует над людьми. Маркс делает лишь косвенную ссылку на условие, которое также является продуктом: наёмный труд, а именно существование рабочей силы, делающее возможным процесс валоризации:
«Барьер перед капиталом заключается в противоречивости процесса этого развития и в том, что развитие производительных сил, общего богатства и т.д., знания и т.д., проявляется в том, что работающий индивид самоотчуждается [sich entaussert]; что связано с тем, что условия, произведённые его трудом, являются не его собственными, а чуждым ему богатством и его собственной нищетой». [36]
Как это может быть ограничением для капитала? Можно предположить, что недопотребление рабочих вызывает кризисы и окончательный кризис. Это одна из возможностей; по крайней мере так она иногда проявляется. Маркс всегда отказывался основывать теорию кризисов на этой точке, но это не мешало ему упоминать о недопотреблении. Для Маркса перед капиталом стоит барьер, потому что он грабит работающего индивида. Нам следует помнить, что он спорит против апологетов капитала и хочет показать, что капиталистический способ производства не является вечным и не ведёт к человеческому освобождению. И всё же в ходе его анализа он указывает на возможность, что капитал ускользнёт от человеческих условий. Мы видим, что автономными становятся не производственные силы, а капитал, поскольку в данный момент производительные силы становятся «барьером, который он стремится преодолеть». Это происходит следующим образом: производительные силы не являются производительными силами уже не человека, а капитала; они существуют для капитала. [37]
Разграбление (отчуждение) работающего индивида не может быть барьером для капитала, пока Маркс имеет в виду барьер в смысле слабости; из-за подобной слабости капитализм стал бы низшей формой по отношению к другим способам производства, в частности, если мы противопоставим эту слабость невероятному развитию производительных сил, которое он влечёт за собой. В работе Маркса присутствует двусмысленность по отношению к субъекту производительных сил: предназначены ли они для человека или для капитала? В этой двусмысленности заключается основа двух толкований Маркса. Этическое толкование (см. особенно у Рюбеля) подчёркивает размах, с которым Маркс обличает разрушение человека капиталом и энергично настаивает на том, что капиталистический способ производства является лишь переходной стадией. Толкование Альтюссера и его школы утверждает, что Марксу не удалось избавиться от человека в своём экономическом анализе, что отражает его неспособность оставить идеологический дискурс, откуда следует проблема Альтюссера в правильном определении эпистемологического разрыва.
От этой двусмысленности можно избавиться. Если капиталу удастся преодолеть этот барьер, он достигнет полной автономии. Вот почему Маркс постулирует, что капитал должен самоупраздниться; это упразднение является следствием того факта, что он не может развивать производительные силы для человека, в то время как он позволяет универсальное, разнообразное развитие, которое может быть реализовано только высшим способом производства. Здесь заключается противоречие: капитал уходит из человеческого поля досягаемости, но он должен погибнуть, потому что не может развивать человеческие производительные силы. Это также противоречит Марксову анализу разрушения человека капиталом. Как может бунтовать разрушенный человек? Можно рассматривать Маркса, как пророка упадка капитала, если игнорировать эти противоречия, но тогда мы не сможем понять ни его работу, ни нынешнюю ситуацию. Конец отрывка из Маркса проясняет эти противоречия.
«Но эта антитезисная форма сама является плавающей и производит реальные условия для своего преодоления. Результат следующий: тенденциально и потенциально общее развитие производительных сил — богатства как такового — в качестве основы; схожим образом, универсальность взаимодействия, отсюда рынок как основа. Основа как возможность универсального развития индивида и реального развития индивидов на этой основе, как постоянное преодоление этого барьера, признанного в качестве барьера, но не принятого за священный предел. Не идеальная или воображаемая универсальность индивида, но универсальность его реальных и идеальных отношений. Отсюда понимание собственной истории как процесса и признание природы (равно присутствующее как практическая власть над природой) как своего реального тела. Процесс самого развития известный как предпосылка самого себя. Поэтому, однако, необходимо в первую очередь, чтобы полное развитие производительных сил стало условием производства; а не чтобы специфические условия производства рассматривались как предел для развития производительных сил». [38]
Если это процесс касается индивидов, капитал должен быть уничтожен, а производительные силы должны предназначаться для человека. В статье «La KAPD et le mouvement proletarien,» [39] мы упоминали этот отрывок, чтобы показать, что человек является возможностью, что стало основанием для следующего утверждения: революция должна быть человеческой. Это ни в коем случае не означает, что человека следует понимать как инвариант в каждом атрибуте, что стало бы лишь повторением утверждения о неизменности человеческой натуры. Но этого недостаточно, поскольку развитие производительных сил, которое, по Марксу, будет происходить при высшем способе производства, является всё тем же развитием, которое осуществляется в настоящее время капиталом. Ограниченность Маркса заключается в том, что он рассматривал коммунизм как новый способ производства, при котором процветают производительные силы. Эти силы, несомненно, важны, но их существование на определённом уровне не является адекватным определением коммунизма.
Для Маркса, капитал преодолевает свои противоречия, поглощая их и мистифицируя реальность. Он может лишь внешне преодолеть свою узкую основу, свою ограниченную природу, заключающуюся в обмене денежного капитала на рабочую силу. Капитал неизбежно вступает в конфликт с этой предпосылкой; таким образом, Маркс говорит о противостоянии между частным овладением и обобществлением производства. Частное овладение чем? Прибавочной стоимостью, предполагающей пролетариат, а, следовательно, наёмный труд. Но благодаря всему развитию капитала (и собственные объяснения Маркса являются драгоценной помощью для его понимания) мистификация вступает в силу, капитал становится независимым от человека, что позволяет ему избежать конфликта с собственной предпосылкой. Можно сказать, что конфликт, тем не менее, остаётся, как результат общего процесса: обобществления. Это правда. Но обобществление производства и человеческой деятельности, универсальное развитие производительных сил, за которым следует уничтожение ограниченного характера человека — всё это является лишь возможной основой для коммунизма; оно не устанавливает коммунизм автоматически. Более того, действие капитала постоянно стремится уничтожить коммунизм, или, по крайней мере, помешать его возникновению и реализации. Для того чтобы преобразовать эту возможную основу в реальность, необходимо человеческое вмешательство. Но сам Маркс показывает, что капиталистическое производство интегрирует пролетариат. Как может разрушение человека и природы повлиять на способность человека сопротивляться капиталу и, a fortiori, бунтовать?
Кто-то подумает, что мы наделяем Маркса удобной для нас позицией. Мы процитируем экстраординарный пассаж из него:
«Вот что конкретно отличает капитал от отношений между хозяином и рабом — рабочий противостоит [капиталу] как потребитель и обладатель меновой стоимости, в форме обладателя денег, в форме денег он становится простым центром обращения — одним из бесконечного множества центров, в котором выражена его специфическая роль рабочего». [40]
Одним из способов поглощения революционной власти пролетариата является усовершенствование его потребительского характера, из-за которого он увязает в сетях капитала. Пролетариат перестаёт быть отрицающим классом; с формированием рабочего класса он растворяется в социальном теле. Маркс предвосхищает поэтов «общества потребления» и, как и в других местах, объясняет феномен, который замечают лишь позже в ложной манере, отражённой хотя бы в его названии.
Эти размышления не приводят к фаталистической концепции (на этот раз негативной), вроде следующей: что бы мы не делали, выхода нет; слишком поздно; или к любому другому бессмысленное пораженчеству, порождающему тошнотворный латающий реформизм. Сначала нам надо извлечь урок. Капитал преодолел человеческие и природные барьеры; человек был приручен: настал его упадок. Революционное решение нельзя найти в контексте диалектики производительных сил, в котором индивид был бы противоречием. Нынешний научный анализ капитала провозглашает полное игнорирование человека, который, для некоторых, является лишь остаточным явлением без содержания. Это означает, что дискурс науки является дискурсом капитала, или что наука возможна лишь после уничтожения человека; это дискурс о патологии человека. Было бы безумием основывать надежду на освобождение на науке. Эта позиция является тем более безумной, как у Альтюссера, она не может совершить собственный прорыв, ликвидировать свою «археологию», поскольку остаётся верной пролетариату — пролетариату, который в этой концепции является лишь объектом капитала, элементом структуры. Но этот недостаточный, разрушенный человек является индивидом, порождённым классовыми обществами. И в этом мы согласны: человек мёртв. Единственной возможностью для появления человека является наша борьба против приручения, наше рождение из него. Гуманизм и сциентизм (и последователи «этической науки» а ля Моно — абсолютные рабы капитала) являются выражением приручения человечества. Все те, кто питает иллюзии об упадке капитала, возрождают древние гуманистические концепции или дают рождение новым научным мифам. Они остаются невосприимчивыми к революционному феномену, присутствующему в нашем мире.
До сих пор все стороны спорили так, словно человек оставался неизменным в различных классовых обществах и под господством капитала. Вот почему материалистические философы 18 века подчёркивали роль социального контекста (человек, который был фундаментально хорошим, рассматривался как позитивно или негативно формируемый социальным контекстом), в то время как марксисты подчёркивали роль окружающей среды, сформированной развитием производительных сил. Перемены не отрицались, и вслед за Марксом повторялось, что история была полным преобразованием человеческой природы. Тем не менее, явно или подотчётно считалось, что минимальный элемент продолжал позволять человеку бунтовать против угнетения капитала. Сам капитализм описывали в манихейской манере: с одной стороны позитивный полюс, пролетариат, освободительный класс; с другой негативный полюс, капитал. Капитал считался необходимым, потому что революционизировал жизнь человека, но его описывали как абсолютное зло по отношению к добру, к пролетариату. Появляющийся сегодня феномен ни в малейшей мере не уничтожает негативную оценку капитала, но вынуждает нас распространить её на класс, который некогда противостоял ему, и нёс в себе все позитивные элементы человеческого развития и сам сегодняшний день человечества. Этим феноменом является новое формирование общности и человека капиталом, отражающим человеческую общность подобно зеркалу. Теория зеркала могла возникнуть только тогда, когда человек стал тавтологией, отражением капитала. Между миром деспотии капитала (каким сегодня представляется общество), уже нельзя отличить добро от зла. Всё подлежит осуждению. Отрицающие силы могут возникнуть только извне капитала. Поскольку капитал поглотил все старые противоречия, революционное движение должно отвергать продукт развития классовых обществ полностью. Такова суть борьбы против приручения, против упадка человеческого вида. Таков основной момент формирования революционеров, абсолютно необходимый для производства революции.
Жак Каматт, май, 1973
[1] Что не исключает противоположного движения: капитал провоцирует человека, становится более человечным.
[2] Карл Маркс, «Основные черты критики политической экономики», стp. 365.
[3] Здесь мы видим совпадение с азиатским способом производства, при котором классы никогда не могли стать автономными; при капиталистическом способе производства, они были поглощены им.
[4] См. книгу Д. Верра, Le discours du capitalisme, Ed. L’Herne. Интересный материал можно найти также в работах Бодрийяра: Le systеme des objets и Pour une critique de l’еconomle politique du signe, Ed. Gallimard.
[5] Дихтер, цит. по Бодрийяру, Le systиme des objets, стp.218-219.
[6] Валери Соланас, The SCUM Manifesto (The Society for Cutting Up Men), New York: Olympia Press, 1970 г.
[7] Мы проанализировали автономизацию капитала в «Le VIe chapitre inеdit du Capital et l’oeuvre еconomique de Marx» (1966), особенно в примечаниях 1972-го.
В будущей статье мы проанализируем эту тему более тщательно, показав, что Маркс поднял проблему, но не понял всей её тотальности и анализируя современный капиталистический способ производства. Это также приводит нас к определению труда и его роли в развитии человечества. Ж. Брюле уже начал подобный анализ в своей статье во втором номере «Invariance», серия II : «Le travail, le travail productif et les mythes de la classe ouvriеre et de la classe moyenne». (Труд, продуктивный труд и мифы о рабочем и среднем классах).
В целом, мы можем сказать, что концепция труда редуцирует: она включает только часть человеческой деятельности. Но призыв к его упразднению — это призыв к уничтожению этого напоминания о деятельности, что является утопическим требованием капитала. Проект коммунизма входит в контекст человеческой жизни, при том, что деятельность — это лишь вид самовыражения. Любовь, размышление, мечты, игра и другие проявления человека располагаются снаружи поля жизни, когда мы загоняем себя в ловушку труда. Маркс определял труд как деятельность, преобразующую природу или материю ради той или иной цели, но эта концепция природы уже стала неприемлемой. В период господства капитала, человек больше не находится в контакте с природой (особенно во время работы). Между природой и человеком встаёт капитал. Капитал становится природой.
С другой стороны, в своих так называемых «философских» работах Маркс ясно говорит о всей человеческой деятельности и утверждает, что коммунизм не может быть сведён к освобождению труда. Эта позиция не исчезает полностью из остальных работ Маркса и выживает наряду с «революционно-реформистской» концепцией, выраженной в Капитале. Для марксистов проблема впоследствии упрощается: они преклоняются перед трудом, чистым и простым. В работе Троцкого, например, нет уже и следа от сложного анализа Маркса, речь в ней скорее идёт на языке приручения, на языке капитала: «Вся история человечества является историей организации и образования социального человека для труда, в целях достижения наибольшей возможной продуктивности» (Терроризм и коммунизм (фр. изд.: Paris: Ed. 10/18, 1963, стp. 2181.)
[8] Эта возможность описывается и превозносится в «Шоке будущего» Элвина Тоффлера.
[9] Маркс, Капитал, т. I [Le Capital, I. 1, t. 2, p. 182.]
[10] Это требует детального изучения, которое должно включать анализ труда. В следующей статье мы начинаем это изучение: она представляет первые выводы, которых мы достигли. В частности, мы хотим проанализировать данную стадию упадка человечества, её выражение, и т.д. В дополнение к этому, мы хотим показать тесную связь между движением стоимости и диалектикой производительных сил. Конец движения стоимости и капитала является концом способа представления и уничтожает его автономию. Марксова диалектика будет полностью преодолена.
[11] Энгельс, Маркс, Немецкая идеология, [Москва, 1964 г., стp. 85]
[12] Энгельс, «Предисловие» к Нищете философии Маркса, Нью-Йорк: 1963 г., стp. 11.
[13] См. в частности «Движение дохода в современном обществе» и «Кризисы и возможности адаптации» в Предпосылках социализма и задачах социал-демократии, Rowohlt Verlag, pp. 75ff.
[14] Здесь мы должны быть осторожны, как справедливо заметил Бордига, не сводить это к экономической концепции.