74984.fb2
Прошло еще два дня, и узнали, что государь велел военному министру передать по команде - пусть растят натуральные усы, а не уподобляются актерам. В роте дворцовых гренадер последним распоряжением был огорчен один капитан, который поспешил купить и приклеить "французские", теперь едва отмоченные горячей водой.
Когда Иванов зашел навестить Жандра и рассказал о приключении Петуха, Варвара Семеновна сказала:
- Я так полагаю, что какая-нибудь дама, которая государю нравится, намекнула, что ему усы пойдут.
- Может статься, - согласился Андрей Андреевич. - Или на портрет Петра Великого взглянул и в том захотел ему подражать... Хорошо хоть, что казне сия "реформа" ничего не стоит. Когда орленые пуговицы в гвардии ввели, так интендантство разом двадцать пять тысяч рублей на них ухлопало...
А ты, Александр Иванович, расскажи лучше, что с памятником делается? Мы давно на площади не бывали.
Да уж, этим летом гренадерам, дежурившим в покоях, выходивших на Адмиралтейство и на площадь, было на что посмотреть и о чем порассказать. С начала мая сотни людей, копошившихся, как муравьи, начали воздвигать огромный деревянный помост от берега Невы вдоль бульвара к площади, на которой он поворачивал к уже готовому гранитному пьедесталу высотой в четыре сажени. Помост этот, шириной в хорошую улицу, от Невы, где устроили особую пристань, шел плавным подъемом. Затем после поворота переходил в горизонтальный и упирался в сооруженную над пьедесталом высоченную пирамиду из бревен с мощными откосами и укрепленными наверху блоками. Это сооружение окружала деревянная платформа шириной в две трети площади и высотой до середины окон второго, парадного, этажа дворца.
1 июля к пристани причалила барка, на которой лежала гранитная колонна, как говорили, самая большая на свете.
Множество людей облепило ее, охватывая поясами из канатов, которые зачалили на вбитые в землю вороты-кабестаны, и по команде инженерных офицеров спустили колонну на пристань и с нее - на берег. Потом, перенеся снасть на кабестаны, установленные на помосте, втащили на него, и медленно-медленно, день за днем, колонна стала, катясь, подниматься по настилу к площади. Довели до поворота и отсюда потащили уже волоком будущим нижним концом вперед, к тому месту, с которого она должна опуститься в углубление на пьедестале. Теперь и простодушным зрителям, как гренадеры и лакеи, стало ясно назначение пирамиды из бревен, воздвигнутой посреди площади.
Со стороны приближающейся к ней колонны сооружение это имело во всю высоту узкое пространство, в которое она должна войти, как в футляр, когда будет опускаться с помоста на свое место.
На 30 августа, день ангела покойного царя Александра, была назначена установка колонны. Вокруг пирамиды на помосте разместили шестьдесят воротов-кабестанов. За их линией раскинули шатры белого, красного и зеленого шелка для царской семьи, духовенства и придворных. Места в окнах окружающих зданий были заранее распределены, как театральные ложи.
Передавали, что даже за впуск на крышу брали немалые деньги.
Караул дворцовых гренадер под командой Петуха был наряжен к царскому шатру. Иванов в этот день дежурил в залах, но в полдень, когда предстояло поднятие колонны, оказался свободен и сопровождал полковника Качмарева, которому министр разрешил с женой смотреть на площадь из пустовавшей фрейлинской квартиры в третьем этаже. Полковница взяла с собой Анюту, решившую отлучиться от девочки. Пришли как раз вовремя: по шестнадцати гвардейцев уже стояли у кабестанов, от каждого из которых тянулись канаты с блоком, укрепленным на верху пирамидального сооружения. Но колонна, опоясанная другими концами канатов, еще лежала неподвижно. Как только дворцовые часы отзвонили полдень, стоявший перед шатром царь, сняв шляпу, перекрестился, раздалась команда, и гвардейцы налегли на рукояти кабестанов.
- Тысяча пятьсот солдат от всех полков гвардии ее поднимают, - сказал полковник. - А высоты в ней двенадцатьсажен... [25,5 метра] - Пошла, пошла!.. - зашептала Анюта.
Действительно, один конец огромной колонны стал медленно подниматься. Над площадью стояла полная тишина. Слышалось только поскрипыванье воротов и шуршание канатов, проходивших через блоки. Колонна поднималась, все глубже входя в свой футляр, и вот качала опускаться.
- Как свечу в шандал вставляют, - прошептала полковница.
- Да свеча-то в полета тысяч пудов, - отозвался Качмарев.
И вот раздалась новая команда, вороты остановились, солдатские спины выпрямились, и "ура" огласило площадь. Кричали гвардейцы, мастеровые, зрители. Ьдва не закричал с ними Иванов.
- Аи да молодец Монферран! - сказал полковник. - Чудо сотворил, да и только. Теперь все помосты сымут и пойдет отделка.
- Так неужто же, батюшка мой, так и стоять будет, ни чему не прислонена? - ахнула Настасья Петровна.
- Сама же сказала - как свечка в шандале, - напомнил Качмарев, - ведь и там, ежели плотно вставить, то куда денется?
На площади всё снова замерло. Сверкая облачениями, из шатра на помост вышло духовенство - началось молебствие.
Предположение Качмарева подтвердилось. В октябре в отставку подали десять гренадеров. Это вызвало неудовольствие царя, оно было высказано министру, а тот выговорил полковнику, что гренадеры у него разленились чего лучше такой службы здоровым старикам?
- Вот увидишь, - сказал князь, - полезут на печки да и окачурятся вскоре от безделья да обжорства. Солдат до смерти должен служить. Ведь мы с тобой небось не думаем про отставку.
Качмарев почтительно молчал. Он-то знал, в чем причина.
Разве можно давать все жалованье в пенсию? Чего в караулах и на дежурствах тянуться, когда можно за безделье столько же получать? Да еще капитан надоедает вечными строевыми придирками. Но с ним-то ничего не поделаешь - царев любимец.
Через неделю в роту пришел приказ, что желающим отставка дана с пенсией в полное жалованье. Но отныне ее будут назначать иначе. За пять лет службы в роте - одну треть, за десять лет - две трети и за пятнадцать - жалованье полностью. Сообразили-таки!
А из унтеров никто не ушел. Для них из полутора тысяч годового жалованья даже при старом положении в пенсию шла только половина, а с порционными простись. И на дежурстве унтеров назначают только поверяющим посты, обходная неспешная должность. В караулах тоже только разводящими.
Унтер Михайлов, у которого за женой взят постоялый двор на Выборгской, собирался в отставку, да и тот отдумал.
Относя в ноябре Жандру восемьдесят рублей, Иванов рассказал, что упустил выгодную отставку, и услышал такой совет:
- Держись за роту, Александр Иванович. Мне думается, твое офицерство вполне верное и, помимо большого жалованья, для замыслов твоих весьма удобно. Поедешь в отпуск и сторгуешь на себя, раз крепостными офицеры любого чина имеют право владеть.
"Оно все так, только дождусь ли унтерства? - подумал Иванов. - В покупке я на самого Андрея Андреевича надеялся, но, понятно, на себя сподручней. Меня насчет хозяйства помещику как обвести? И с превосходительства запросит больше, чем с прапорщика".
Жандр, как всегда, спросил об Анюте, крестнице, службе.
- А вы про сочинителя Пушкина слыхивали, Андрей Андреич? - осведомился гренадер.
- Как не слышать! - воскликнул Жандр. - Высоко чту Александра Сергеевича как поэта знаменитого и знакомство с ним издавна вожу. Всю мне душу перевернул, рассказавши, как ехал верхом через Кавказские горы и повстречал гроб с телом друга нашего, которого в Тифлис хоронить из Персии везли на простой телеге тамошней трясучей... А ты с чего же Пушкина вспомнил?
Гренадер рассказал, как часто видит Жуковского во дворце и на лестнице Шепелевского дома и что слышал от Тёмкина.
- Да, Александр Иванович, эти двое - России слава истинная, - уверенно сказал Жандр. - Жуковский к тому же еще добряк удивительный. Вечно за кого-то хлопочет, деньгами помогает. Ну, а Пушкин - талант особенный, правильно твой писарек говорит. Что ни напишет - все подлинно прекрасно... Всегда жалею, что Грибоедов новым стихам его не порадуется... Вот так до сих пор все у меня на друга покойного сводится... - Жандр махнул рукой и помолчал. - Ну-с, какие у вас еще новости? - спросил он через минуту уже обычным бодрым тоном.
- Глядели, как колонну на площади вздымали. Полторы тысячи солдат за веревки тянули, чтоб куда следовало пошла...
Правда ли, Андрей Андреич, что все приспособления француз тот придумал, который Исаакиевский собор строит?
- Не всё он один, - ответил Жандр. - Рисунок колонны точно его, и за отделкой наблюдать будет, но как ее поднимать, устройство помостов и воротов наши инженеры рассчитывали.
- А величается один тот француз. Про них ни от кого слова не слыхал, огорченно сказал Иванов.
- Не печалься, - улыбнулся Андрей Андреевич. - Все же
Наполеон против таких, как ты, не выстоял. И памятник хотя Александровским назовут, а всяк, на него глядя, 1812 год вспомнит.
Вскоре после этого разговора в сырой предвечерний час Иванов в нижних сенях у канцелярии роты встретил Жуковского.
Сняв шляпу, Василий Андреевич встряхивал ее от капель дождя и в то же время, обернувшись, слушал шедшего следом барина в теплом сюртуке, который что-то быстро говорил по-французски.
Иванов сделал фруит и снял бескозырку.
- Здравствуй, друг ной, - как всегда приветливо, сказал Жуковский.
- Здравия желаю, Василий Андреевич, - негромко ответил Иванов.
- Ты, никак, всех здешних кавалеров знаешь? - спросил барин в сюртуке. Он также снял шляпу и встряхнул ее.
Иванов увидел завитки каштановых волос, ровные белые зубы и сообразил: "Вот Пушкин-то! Будто их уже где-то видывал?.."