- Пресветлый государь, - сказал он королю, - я вновь должен молить тебя о терпении. Твое слово и только твое может открыть нам истину. Кому ты милостиво соизволил вручить свою царственную особу?
Король Иоанн оторвался от кувшина, который тем временем был ему подан, и вытер губы с легкой улыбкой на румяном лице.
- Не этому англичанину, - сказал он, и гасконцы разразились радостными воплями. - Но и не этому подлому французу, - добавил он. - Сдался я не им.
Воцарилась изумленная тишина.
- Так кому же, государь?
Король неторопливо посмотрел вокруг.
- Светло-рыжий скакун, - сказал он. - Сущий дьявол! Моего бедного коня он свалил, точно шар - кеглю. О его хозяине я знаю только, что у него были красные розы на серебряном поле. А! Клянусь святым Денисом, вот же он! И вот его трижды проклятый конь!
Двигаясь точно во сне, чувствуя, что голова у него идет кругом, Найджел очутился в кольце рассерженных воинов. Принц положил ему руку на плечо.
- Так это же петушок с тилфордского моста, - сказал он. - Клянусь спасением души моего отца, я всегда говорил, что ты многого добьешься! Так король твой пленник?
- Нет, пресветлый принц.
- Но ты слышал, как он сказал, что сдается тебе?
- Да, государь. Но я не знал, что он король. Мой господин лорд Чандос еще сражался, и я поспешил к нему.
- А короля оставил лежать. Значит, сдача в плен завершена не была, и, по законам войны, выкуп получит Дени де Морбекю, если он сказал правду.
- Да, - ответил король. - Вторым был он.
- Тогда выкуп твой, Дени. Но клянусь спасением души моего отца, сам я всем богатствам Франции предпочел бы честь, которую заслужил этот оруженосец.
Слушая такие слова, произносимые в присутствии благороднейших рыцарей, Найджел почувствовал, как сильно вдруг забилось его сердце, и опустился перед принцем на одно колено.
- Пресветлый государь, как я могу отблагодарить тебя? - промолвил он. Твои слова поистине дороже любого выкупа!
- Встань же, - сказал с улыбкой принц и опустил свой меч плашмя на его плечо. - Англия потеряла смелого оруженосца, но обрела доблестного рыцаря! Прошу тебя, не медли! Встань, сэр Найджел!
Глава XXVII
КАК ТРЕТИЙ ВЕСТНИК ЯВИЛСЯ В КОСФОРД
Прошло два месяца, и длинные склоны Хайндхеда порыжели от засохшего папоротника - зябнущая земля оделась мохнатой бурой шкурой. Свистя и завывая, буйный ноябрьский ветер проносится над холмами, заламывает ветви косфордских буков и стучит грубыми оконными рамами. Толстый старый Рыцарь Дупплина, ставший еще толще, сидит, как и прежде, во главе своего стола, но обрамленное белой бородой лицо выглядит краснее прежнего. Перед ним стоит оловянный поднос со всякой снедью и кружка, пенящаяся элем. По его правую руку сидит леди Мери, чье смуглое, неяркое царственное лицо несет печать долгих лет тягостного ожидания, но оно исполнено того достоинства и кроткого света, которые дарят только печаль и умение скрывать ее. Слева сидит Метью, старый священник. Золотоволосая красавица давным-давно покинула Косфорд ради Фенхерста, и молодая прелестная леди Эдит Брокас, признанная первая красавица Сассекса, цветет солнечными улыбками и весельем, хотя изредка, быть может, ее улыбки и угасают, когда на мгновение ей вспоминается страшная ночь, когда в последнюю минуту ее вырвали из жестоких когтей гнусного шалфордского коршуна.
Новый порыв ветра швырнул дождевые струи в окно за спиной старого рыцаря, и он поднял голову.
- Клянусь святым Губертом, ну и непогода, - промолвил он. - А я-то думал завтра напустить сокола на цаплю у запруды или на крякву возле ручья. Мери, как там Катерина, моя маленькая сансанка?
- Крыло я вправила, батюшка, и привела в порядок перья, но боюсь, ранее Рождества она не полетит.
- Прискорбно слышать, - заметил сэр Джон, - ибо я не видывал птицы лучше и бесстрашнее. В воскресенье две недели сровняется, отче, как цапля перебила ей крыло сильным клювом, и Мери ее лечит.
- Упонаю, сын мой, что в день Господень ты побывал на мессе, прежде чем предаться суетной забаве, - ответил отец Метью.
- Ну-ну! - воскликнул со смехом старый рыцарь. - Или мне исповедоваться прямо за ужином? Я истовее молюсь благому Богу среди лесов и лугов, его творений, чем в творении рук человеческих из камня и дерева. А! Меня же сокольник Гастона де Фуа научил заговору для раненого сокола! Как бишь он говорил? "Лев от колена Иудина, корень Давидов победил!" Надо повторить это три раза, обходя жердочку с соколом. Старик священник покачал головой.
- Нет-нет, такие заговоры - ухищрения дьявола, - сказал он. - Святая церковь их отвергает, как вредные и греховные. Но как продвигается твоя вышивка, леди Мери? В прошлый раз, когда я отдыхал под этим гостеприимным кровом, ты уже вышила пятью цветами половину повести о Тессе и Ариадне.
- Вышита по-прежнему половина, святой отец.
- Как же так, дочь моя? Столь много у тебя разных забот?
- Нет, святой отец, в голове у нее совсем другое, - вмешался сэр Джон. - Сидит с иглой в руке, а мыслями от Косфорда далече! Как принц одержал победу...
- Батюшка, прошу тебя...
- Э-эй, Мери! Кто меня слышит, кроме твоего же исповедника? Вот я и говорю: как принц одержал победу и мы узнали, какую честь заслужил Найджел Лоринг, так ее точно сглазили. Сидит, как... ну, как вот ты сейчас ее видишь!
Мери вдруг встрепенулась и устремила сосредоточенный взгляд на темное, заливаемое дождем окно. Священнику на миг почудилось, что лицо ее вырезано из слоновой кости - таким неподвижным и бледным оно стало. Даже губы побелели.
- Что с тобой, дочь моя? Что ты увидела?
- Ничего, святой отец.
- Так почему же ты в таком волнении?
- Я слышу, святой отец.
- Что слышишь, дочь моя?
- Лошадиный топот. По дороге скачут всадники.
Старый рыцарь расхохотался.
- Вот так все время, отче! Каждый день по дороге проезжают мимо десятки всадников, но чуть она заслышит стук копыт, сердечко у нее сразу замирает. Всегда моя Мери была такая сильная и спокойная! А теперь при каждом шорохе ее душа трепещет... Нет, дочка, нет, прошу тебя!
Она приподнялась, стискивая руки и не отводя темных взволнованных глаз от окна.
- Я слышу их, батюшка! Сквозь вой ветра и шум дождя я их слышу! Да, да, они сворачивают с большой дороги... уже свернули. Господи, они у дверей!
- Клянусь святым Губертом, девочка не ошиблась! - вскричал старый сэр Джон, стукнув кулаком по столу. - Эй, слуги, быстрее во двор! Поставьте-ка на очаге еще вина согреться. В ворота стучатся путники, а в такую ночь и собаку стыдно оставить снаружи лишнюю минуту. Пошевеливайся, Хеннекин, кому говорю! Не то моя палка прогуляется у тебя по спине.
Теперь уже все ясно слышали, как бьют копытами лошади во дворе. Мери в смятении вышла из-за стола, к двери приблизились быстрые шаги, она распахнулась, и на пороге остановился Найджел. Его улыбающееся лицо блестело дождевыми каплями, щеки раскраснелись от ветра, голубые глаза сияли нежностью и любовью. Что-то перехватило ей горло, пламя факелов вдруг затанцевало, но при мысли, что другие заглянут в святая святых ее души, на помощь ей пришла твердая воля. Женщинам присущ героизм, недоступный мужчинам, как бы храбры они ни были. Только ее глаза сказали ему все, когда она протянула ему руку.
- Добро пожаловать, Найджел! - промолвила она.
Он склонился и поцеловал эту руку.
- Святая Екатерина помогла мне вернуться домой, - сказал он.